– То-то я гадаю, что это за звуки меня будят в полночь… Впрочем, ничего удивительного: баронесса – хозяйка соседского замка – урожденная Смит, дочь молочника…

– С вашего позволения, милорд, – конюха.

– Еще лучше, – вздохнул сэр Генри. – Впрочем, я – демократ, и сословные предрассудки мне чужды…

«Как же, – ядовито подумал Френсис, – чужды они тебе, демократ хренов: снобизм так и прёт изо всех щелей! А этот хорош, – залюбовался он Томасом, – середина ночи, а дед – в белой ливрее! Спит он в ней, что ли?»

Лакей поправил вставную челюсть и осведомился:

– Кушать изволите?

– Какое – кушать, – удивился сэр Генри, если на дворе ночь!

– А я бы перекусил, – хихикнул Фрай. – И коньячку бы выпил!

Томас горделиво кивнул и выплыл из комнаты.

«Осанка-то, осанка-то какова!» – восхитился старым лакеем Френсис. Настроение у него заметно улучшилось в предвкушении печеночного паштета.

– Итак, господа, – снова задребезжал сэр Генри, – личность шпиона установлена, осталось определить, на какую страну он работает. Я думаю, – на Бразилию.

– Почему на Бразилию? – удивился Френсис.

– Он держит двух ручных обезьян, говорит с португальским акцентом и обожает ходить в белых брюках. Да и на мулата внешне похож.

– А причем тут белые брюки, – осведомился Фрай, принимая рюмку с коньяком из рук лорда.

– А в Бразилии все в белых брюках ходят, – пояснил лорд.

– Убедительно, – согласился Френсис.

– Кроме того, он живет в Бразилии и является гражданином этой страны.

«С этого и следовало начинать, – хмыкнул про себя Френсис. – А то строит из себя Пуаро!»

«Нет, так не пойдет, – подумала Ксения сквозь дремоту, – Ильф и Петров плагиата мне не простят».

Повернулась на другой бок и уснула без сновидений.

Вскочила от звонка сотового. Это был друг детства и юности, свободный художник Яков.

– Чтоб тебя… – чертыхнулась Ксения.

– А ты на часы посмотри, – посоветовал Яков. – Аль перепилась вчера?

– Ко мне ночью милиция приходила, – пожаловалась Ксения.

– Значит, перепилась, – с удовлетворением отметил художник. – И что натворила?

Именно яшкин день рождения вчера отмечали теплой, но буйной компанией.

– Ничего не натворила, фак показала гаишнику…

– И за это пытают бессонницей?? – Яков аж задохнулся от возмущения. – Сатрапы!

– Нет, тут другое… Но это не телефонный разговор.

– Тогда приезжай. Сколько тебе выделить на сборы?

– Часа два, – прикинула Ксения. – Надо душ принять, макияж сделать… Кофе попить.

– Будет тебе и кофе, и какава с чаем, – обнадежил Яков. – Народ у меня собирается через час, чтобы решить: то ли на природу ехать, то ли на дачу, то ли в обители остаться…

– В обители, исключительно в обители, – категорически заявила Ксения. – На природе – дожди, метели, зной, комары и огромаднейшие клещи… Да и спать хочется от кислорода.

– Твой голос учтен, – обрадовал художник, – посмотрим, что скажут другие.

– Другие – это кто?

– А кто будет в силах приползти.

Ксения пообещала быть через час, и спустя два часа вышла из подъезда.

Солнце перевалило за обеденную черту, воробьи наслаждались сиестой, было жарко. Но не очень. Ксения пересекла двор и направилась к остановке. Мимо проезжало такси, она подняла руку и спустя мгновение с комфортом мчалась к Якову.

У Якова собралась вчерашняя компания. Правда, с коррективами. Из хороших знакомых по гостиной прогуливалась долговязая Серафима с сигаретой в руке, пара художников потягивала виски, да инженер Люба наворачивала бутерброды с икрой.

Был еще один примелькавшийся тип, имени которого Ксения никак не могла запомнить. Так же, как не могла уяснить, кто он: гебист, невостребованный актер или бомж. Чересчур свободную манеру одеваться художники принимали за проявление нестандартного вкуса, рациональные граждане – за свидетельство того, что он шарится по помойкам, а наиболее бдительные уверяли, что это гебист, косящий под творческую интеллигенцию. Впрочем, последнее было маловероятно: вряд ли художественный стеб вкупе с художественным свистом (а, проще говоря, со враньем), который был средством общения в компании, мог радовать его начальство ценной информацией. Так что, если странный тип все-таки был агентом, то его удерживала на рабочем месте искренняя привязанность к таким же странным друзьям, и это следовало ценить.

– А Наталья с Ларисой приедут? – поинтересовалась Ксения. В компании она была своей, но не настолько, чтобы считать присутствующих друзьями. Кроме Якова, разумеется. А сейчас основной состав был еще и разбавлен людьми незнакомыми. Их было трое, среди них – женщина, и все они Ксении не понравились.

Яков посерьезнел, сообразив, что рассказ о ночном визите не для посторонних ушей:

– Приедут. Можешь пока уединиться в отцовском кабинете.

Так называлась небольшая уютная комната со стеллажами, уставленными книгами, креслами, диваном, обтянутым кожей, и отличным баром. Когда-то здесь работал старый Вершаль – известный скульптор и архитектор.

– Позже и я туда загляну.

– А что это за люди? – кивнула Ксения в сторону незнакомцев.

– Да кто же их знает, – легкомысленно отмахнулся художник. – Привел кто-то… По-моему, Серафима. Сама понимаешь: друг твоего друга…

– Может запросто оказаться твоим врагом, – буркнула Ксения.

– Да брось, что за настроение!

– Когда я садилась в такси, мне показалось, что за мной следят…

– Ты же прекрасно знаешь, чем лечится паранойя, – и Яков сунул Ксении в руку бокал с шампанским.

Из гостиной доносились слабые звуки танго: дом был старый, стены надежные и музыка служила фоном, который создавал соответствующее настроение. Ксения взяла со стеллажа книгу и уселась с бокалом в кресло. Гостей решено было игнорировать. Ксению беспокоили только ночные события, но обсуждать их ни с кем, кроме близких друзей, не хотелось.

Скрипнула дверь.

– И где ты искать будешь? – спросил приглушенный женский голос. – Посмотри, какие хоромы!

– Разобьем площадь на квадраты и прошерстим каждый, – отозвался мужчина.

– И сколько времени шерстить собираешься? – осведомилась дама с издевкой.

– Сколько надо, столько и собираюсь, – огрызнулся мужик. – Я, в отличие от тебя, в живописи немного смыслю, и стать здесь своим – труда не составит.

– Ну, если не за один раз… – протянула женщина, проигнорировав выпад. – Но только времени нам отвели мало, сам знаешь…

– Т-с-с, кто-то идет!

И дверь мягко захлопнулась.

Ксения слушала диалог с изумлением: голоса были незнакомые, а речь, видимо, шла о хоромах Якова. Странным казалось и то, что люди, попавшие в дом впервые, – а это были те самые незнакомцы, о которых она спрашивала у хозяина, больше некому – пытались проникнуть в кабинет старика, куда вход был открыт только избранным.

Спустя полчаса появился Яков:

– С народом проститься не желаешь?

– А что, уже расходятся?

– Устал я что-то от них… Второй день празднуем, хочется поговорить нормально, безо всех этих фиглей-миглей с понтами…

Яков хоть и был художником, но с коллегами общался дозированно.

– Неужто так быстро разойдутся?? – не поверила Ксения.

– Я им дал ключ от дачи, обещал завтра приехать. Там спиртное, жратва, природа…

– А не спалят?

– Не должны. Люди-то, в принципе, адекватные: выпьют немного, подурачатся, да и спать лягут. Рядом еще две дачи: на одной прекрасная вдова, на другой – холостяк-бизнесмен. Оба – веселые, хлебосольные и скучающие. Так что наши туда впишутся мгновенно. Особенно Серафима: бизнесмен ее точно заинтересует.

– Бедный мужик! Ты что, на него зуб имеешь?

– С чего ты взяла? – удивился Яков. – У нас прекрасные отношения, просто Серафиму хочется пристроить. Да и оргии его с бабами надоели, а она мужика быстренько приструнит. И буду я ходить к ним в гости на оладушки: Серафима печет божественные оладушки!