Встретив девушку у ворот, Михалыч – юркий, любознательный дедок с умными, хитрыми глазками на морщинистом лице – с гордостью показал ей спортивный комплекс: конюшни, манежи, плацы, административное здание, домики для гостей. Похвалился лошадками «родственницы»: серой в «яблоко» арабской кобылкой Дебби Слай и вороным красавцем-жеребцом Рауфбальдом Х-тым МонтБланком.

– Руки с морквой сквозь решетку в денник не суй! – строго предупредил Михалыч, поправляя видавшую виды бейсболку. – Палец враз оттяпает – он парень сурьёзный. И в денник к нему не суйся – копытом зашибет, а вот кобылку угости… Дверь открой и с руки морквой угости, только щеколду на двери потом несколько раз проверь – закрыла ли, а то лови ее потом по всему комплексу.

– Не, я лошадей боюсь, – Тая шагнула от двери в сторону.

– Нашла кого бояться! – осуждающе хмыкнул дед. – Человека надо бояться, а не животину. Животина она добрая, ласку и любовь чувствует и тем же отвечает… Пошли!

Михалыч поманил Таю за собой и засеменил по плиточной дорожке в административное здание.

В одной из комнат, где принимали оплату за прокат, группы и постой лошадей, в уголке разместился настоящий живой уголок – детям особенно нравилось кормить и разглядывать «животин», пока родители занимались скучными, денежными делами.

– Это Пончик – морской свин, – проводил экскурсию по живому уголку раздувшийся от важности дед, – он любит салатные листья и моркву. Это крыса Лариса – ей подавай хлебные корки и огурец. Это черепаха Мотя – обожает листья одуванчика и капусту. Это кролик Пушок – ест все подряд и побольше. А это говорящий попугай Капитан Флинт – любит орешки и фруктики. Родственница твоя мне его и свина под опеку оставила – уж очень детишки их любят.

– А попугай правда говорящий? – засомневалась Тая – еще никогда она не видела такого огромного разноцветного красавца.

– Еще какой говорящий! – заверил Михалыч. – Только орехов много не давай!

Михалыч достал из пакетика ядрышко грецкого ореха, подул на него, очищая от крохотных скорлупок, и сунул сквозь толстые прутья большой круглой клетки.

Большой красно-синий попугай Ара, открыл один глаз, оценивая угощение, подшагнул по жердочке поближе к угощению, смешно переступая ногами, и взял орешек одной лапой. Огромным массивным клювом попугай быстро расправился с угощением и, наклонив голову, расправил крылья.

– Филя хороший! Когда-нибудь он снесет золотое яичко! – хриплым, мужским голосом произнес капитан Флинт, чем очень удивил Таю и восхитил Михалыча.

Радостный дедок сунул в клетку миндальный орешек и с ожиданием воззрился на своего любимца.

Попугай быстро расправился с угощением и…

– Береги Филю, дура! Это бесценная птичка! – произнес Капитан Флинт мужским, прокуренным голосом, копируя даже кавказский акцент бывшего хозяина.

– Вот это да! Филя, и правда, бесценная птичка! – восторгов Таи не было предела. – Я бы такую умную, говорящую птицу никому бы не отдала! Сама бы с ней день и ночь разговаривала.

– Ну, ты не Дмитриевна! Она для деток ничего не жалеет! – немного обиделся дед-сторож, представив, что Капитана Флинта у него отняли – жизнь станет намного скучнее… для него и соседских, деревенских ребятишек.

Быстро закончив ознакомительную экскурсию по комплексу, Михалыч проводил Таю в последний домик у кромки березовой рощи и пообещал через час принести обед.

В ожидании «обеда», Тая вдруг неожиданно почувствовала себя дома и захотела перемен: обрезала длинные волосы по плечи, выбросила в мусор унылое, длинное платье и темный платок – больше она такого никогда не наденет, и с наслаждением встала под теплый душ – волнение и усталость утекали вместе с живительной водой.

Переодевшись в спортивные, синие брюки и широкую, белую футболку, Тая сунула голые ноги в подошедшие по размеру кроссовки и надела на мокрые волосы чужую, белую бейсболку – посмотрелась в зеркало и осталась довольна своей изменившейся внешностью.

Почувствовав себя почти хозяйкой «гостевого» домика, она взяла из маленького холодильника яблоко и банан и уселась на ступеньках крылечка, в ожидании обещанного Михалычем обеда.

Не надо было никуда спешить, никуда бежать, ни от кого прятаться…

Ее прошлая жизнь в Туле теперь стала казаться ей далекой и какой-то ненастоящей, придуманной маленькой девочкой, которая вдруг, неожиданно выросла и шагнула в новую, взрослую жизнь, оставив в той прошлой жизни свое детство, страхи и всех людей, которых она всем сердцем пыталась полюбить и которые ее не особенно то и любили.

Откусывая большие куски яблока, Тая с интересом смотрела по сторонам и, прислушиваясь к необычным для городского жителя звукам, улыбалась.

Еще час назад она с ужасом вспоминала свой побег от желающих ей смерти людей, которых она уже стала считать своей семьей и которые на самом деле никогда ее семьей не были. Эта худенькая, светловолосая девушка-подросток с ее огромным, рыжим псом сейчас для нее были гораздо ближе и роднее людей, с которыми она прожила бок о бок почти два года.

Из большого, загородного дома «родственников» она сбежала ночью, когда все уснули и во всем доме погас свет. Осторожно вышла она из своей комнаты на втором этаже, присела на корточки около лестницы и стала осторожно водить руками по полу – боялась, что обозленные на нее «родственники» уже разлили масло на ступенях, уготовив ей ужасное падение с лестницы, но масла на полу не было. Крепко держась за перила двумя руками, она стала осторожно и медленно спускаться по лестнице, через пару ступеней периодически наклоняясь и с опаской ощупывая ступени – вдруг на ступенях вместо обещанного масла окажутся горошины или бусины, и она обязательно поскользнется и упадет вниз с крутых ступеней. Спустившись по лестнице и стараясь не шуметь, она осторожно выбралась из окна гостиной на первом этаже, все так же осторожно ощупывая пол перед собой идя к окну, неслышно прикрыла окно с улицы, прошла по дорожке в конец участка, осторожно перелезла через недостроенный забор и со всех ног побежала на железнодорожный вокзал.

Но чем ближе она подбегала к железнодорожной станции, тем яснее понимала, что искать ее будут именно отсюда – билет она должна была купить именно в кассе, и кассирша ее уж точно запомнит. Поэтому она в растерянности остановилась на дороге и стала голосовать.

На ее счастье, в остановившейся машине за рулем сидела женщина, и она без опасений села в машину. Женщина довезла ее до Михайлова, оттуда она на первом же автобусе поехала в другой город, потом из Рязани в Коломну, из Коломны в Москву, но не доезжая Люберец ей стало плохо, и она вышла из автобуса недалеко от Чулково, вышла присела отдохнуть на поваленный придорожный столбик и уснула…

Уснула, а проснулась Настя-Тая уже в другой, взрослой жизни.

В жизни, в которой за тебя уже никто не отвечает, никто тебя не учит и в которой, по большому счету, всем на тебя наплевать. Ну, что ж, она готова начать эту новую, взрослую жизнь! Начать одной, вот только она не знала, как это сделать…

Может быть, она придумает это за несколько дней предложенного новой знакомой отдыха в этом крошечном, гостеприимном домике на краю березовой рощи, из окна которого видны совсем непривычные городскому жителю строения, где не слышно шума машин и поездов, а кипит совсем другая, непонятая ей пока жизнь людей и животных.

– Садитесь за стол, девочки, садитесь, – подгоняла Кира своих дочерей. – Павла ждать не будем, он, как всегда, опаздывает, хотя обещал приехать к обеду…

В нарушение установленного правила «к столу» она вышла в узких джинсах и свободной, шелковой футболке, а не в нарядном платье или строгом костюме, чем не мало огорчила хозяина дома, привыкшего трапезничать при полном параде.

– Приедет, как раз к чаю, – беззлобно ворчал Дмитрий Викторович, усаживаясь во главе длинного, овального стола и осуждающе поглядывая на джинсы невестки.

Ему с трудом удалось погасить свое недовольство: на его открытом, аристократическом лице привычное надменно-индифферентное выражение с трудом сменилось на выражение уныло-безразличное, а через какое-то время на постно-равнодушное, настроенное на праздничный лад. Наконец-то, сбылась его давнишняя мечта – вся семья в сборе (ну, почти вся): он, сын, внучка и внук! ну, и другие родственники тоже…