Гораздо дешевле построить небольшой заводик.
И наш дед построил. Потом еще один, и еще, и еще. В таких местах и появились три наших имения. Одно из них предназначалось Алексею, второе Михаилу, третье мне в приданое. Потом появился Степушка. Но Степушка родился уже в Санкт-Петербурге, в особняке, купленном отцом. Он курсирует между тем домом, где я жила девушкой и откуда с маменькой выезжала на балы, и этой квартирой, в которой я пишу дневник. Эта квартира Лешеньки. Он сам ее купил. Степушка тоже любит Лешеньку. И меня. И не ладит с Михаилом. Я не знаю, где будет жить Степушка, когда женится. Если вообще женится. Наверное, снимет квартиру, как вначале снимал Алексей. Потом отец дал ему денег на покупку вот этой. Имением Алексея управляет Михаил. Боюсь, что Степушке оно не перейдет… Хотя Алексей оформил его в дар Степушке. Но им продолжает управлять Михаил! Степушка не может и не хочет. И сколько денег ушло на докторов… Весь Лешенькин доход от того имения ушел на докторов. Все накопления. И я отдавала свой. У меня муж есть! Муж обязан содержать жену. Вот он меня и содержал. Забелин знал, что я свои деньги не на наряды трачу, а на брата, он же – его друг. После смерти родителей их особняк занял Михаил со своей женой и детьми. У них есть и имение под Петербургом, как я говорила, и дом, приобретенный Михаилом, который сейчас сдается внаем, разделенный на несколько квартир. Тесть у него – купец, на приданое за свою супругу Михаил очередной завод построил – с согласия и жены, и тестя. Она принесла в качестве приданого капитал, Михаил пустил его в дело. Значит, получается, что завод ее? В любом случае он потом перейдет кому-то из детей Михаила. Его жена опять беременна.
Михаил недавно куда-то на восток от Петербурга ездил. Про Сибирь говорит. И материком в южной части Земли интересуется. Может, Российская империя пошлет своих сынов в эти самые холодные земли селиться и осваивать? Никто же пока не знает, можно там жить или нельзя. А если можно, они же не повезут туда кирпичи из Санкт-Петербурга. В Сибири точно можно жить и хлеб сеять можно. И опять же кирпичи из Санкт-Петербурга туда не повезут. Не довезут! Ни морем на Южный полюс, ни на подводах в Сибирь. Сколько кораблей надо кирпичами нагрузить? Утонут еще. Или в шторм кирпичи разобьются. На наших дорогах точно разобьются. Они всегда бьются, даже на малых расстояниях. Поэтому наша семья и прирастает все новыми и новыми заводиками.
Сейчас все ждут возвращения господ Беллинсгаузена и Лазарева. Ну, не все, конечно… Наша семья ждет. Михаил ждет, я жду – по другим причинам. Михаил хочет поговорить с членами их экспедиции и тогда уже решать, где кирпичные заводы лучше строить – в Сибири или на Южном полюсе. Для меня все едино – и та земля, и другая далеко, и холодно там очень. Туда я не хочу. Я хочу в Европу. Надеюсь, что у Михаила не возникнет желания сослать меня в Сибирь или на Южный полюс, если я не решу свой вопрос, а Михаил решит там строить кирпичные заводы для того, чтобы другие в свою очередь строили дома? Хотя бы потому, что нам там пока ничего не принадлежит. Не успел он еще землю купить ни в Сибири, ни на этом неизведанном материке в южной части Земли. Или там и покупать не надо? Бери, хватай, что можешь и успеешь. Хотя вроде большого количества желающих нет. Вроде в Сибирь у нас добровольно не едут? Но Михаил мне сказал, что стоит потратить получаемые мною с имения доходы на приобретение новых земель и строительство новых заводов. Как он потратил капитал – приданое своей жены. Вообще-то в этом деле я Михаилу доверяю. Но я не люблю его. Я всегда любила Алексея и Степушку, но не Михаила.
К Южному полюсу, в отличие от Сибири, люди отправились добровольно. Я знаю, что наши моряки в 1819 году обратились к государю с подробным планом экспедиции. Хотя идея давно витала в воздухе. Александр Павлович идею одобрил. За дело взялись энергично – Александр Павлович увидел в этой экспедиции продолжение великих дел Петра Алексеевича, основавшего наш город Санкт-Петербург. К Южному полюсу отправились два шлюпа, специально укрепленных для схваток со льдами нашими инженерами – чтобы доказать или опровергнуть существование шестого материка, о котором столько говорят. Один – под командованием Беллинсгаузена, второй – Лазарева. Лазарев набирал команду. В нее вошел Владимир Владыкин, еще один мой любовник. Вот от него я все это и знаю. Мои подруги вообще ничего не слышали ни про Южный полюс, ни про споры о шестом материке, ни про экспедицию, которая сейчас там. И им это неинтересно.
А мне интересно! Володечка – морской инженер, тоже друг моего брата Лешеньки. Не помню, где они познакомились. Хотя оба инженеры и строители, они всегда занимались разными вещами. Володечка уже участвовал в нескольких морских походах, но не как боевой офицер (хотя и в боях участвовал, и отличился), а для того, чтобы понять, как надо усовершенствовать суда. Он какие-то предложения внес по «Востоку» и «Мирному», на которых наши моряки пошли к Южному полюсу. И отправился с ними в плавание, чтобы своими глазами посмотреть, как суда будут вести себя во льдах, что-то, может, в процессе доделать.
Где он сейчас, Володечка мой? Я получила письмо от него из далекой Бразилии. Я читала, смеялась, плакала. Сколько времени ко мне шло это письмо, какой путь проделало. Но дошло! Конечно, на Лешенькин адрес. Я читала про Рио-де-Жанейро, про кофейные плантации, которые посетили моряки, про встречу с генеральным консулом России. Я и не знала, что в Бразилии есть наш консул! Как бы мне хотелось туда съездить… Туда, в Европу… Это у нас общее с Лешенькой, но он хотя бы попутешествовал… У него была интересная жизнь. Может, если мой братец Михаил захочет меня куда-то сослать для рождения ребенка, подать ему идею о Бразилии? Он, конечно, посчитает меня сумасшедшей. Хотя и Володечка написал, что не все там хорошо и красиво. Не понравились ему «мерзостные лавки, в коих продаются негры» [2] . Но у нас ведь тоже продают людей, хотя, скорее, деревеньки с людьми, проигрывают имения с людьми. У нас нет лавок, где торгуют людьми. И у нас все белые. Я часто думаю про Володечку… Женился бы он на мне, если бы я забеременела от него? Не думаю, что они стали бы стреляться с Забелиным. В таком случае… Не знаю. Володечка мог бы все рассказать Забелину, повиниться и пустить себе пулю в лоб. А Забелин растил бы его ребенка как своего, дал бы ему свою фамилию. И со мной не стал бы разводиться. Все бы утряслось. Но я не хочу, чтобы Володечка пускал себе пулю в лоб! И он… Он решил отправиться в это опасное плавания во льдах.
Когда они вернутся? И вернутся ли вообще? Нет, так думать нельзя. Конечно, вернутся. Героями. Присоединят к Российской империи новые земли. Хотя далеко эти земли… Но ничего, построим крепости и…
Я смотрю на брата Лешеньку. Он бы точно рванул к Южному полюсу строить крепости. Ему бы это было интересно. Спроектировать что-то морозостойкое, чтобы нашим солдатам там комфортно было. Эх, Лешенька, как же ты умудрился заразиться сифилисом?
Я смотрю на него и опять плачу. Наверное, это произошло во время поездок по Европе. Он не мог долго обходиться без женщины. В Санкт-Петербурге у него постоянные женщины были. Дорогие шлюхи, как говорил Михаил. Он снимал им квартиры и посещал их по желанию. Я знаю, что были три одновременно. Актриса, балерина и еще одна, вроде чья-то гувернантка. У актрисы и балерины сейчас новые покровители. Я их видела с этими покровителями. Мне их Лешенька в свое время показывал. Актрису и балерину, не покровителей. Он тогда был их покровителем. Мы с ним в театры ходили – и он показывал. Вот на них и уходил доход с его имения. А сам он жил на жалованье. Но сколько он потратил на женщин…
Третью я не знала лично. Может, опять устроилась в какую-то семью, обучает чьих-то детей. Он вроде увидел ее у каких-то знакомых и… Если он хотел какую-то женщину, он хотел немедленно. Он мне объяснял, почему мужчины ходят к проституткам. Вот едет он в карете и… ему сейчас надо. Прямо сейчас. Заворачивает в публичный дом. А потом, опять же, чтобы не заразиться, он и решил содержать трех женщин, чтобы если не к одной, то ко второй или третьей. Хотя в молодости он и на улице девок подбирал и… Но тогда не заразился. В молодости Лешенька так гулял, так бузил… Папенька с маменькой за головы хватались. Но ведь и учиться успевал, и долгов не наделал.
