– На покупку моей квартиры? – удивленно спросил Костя.

– Наверное, у нее было задумано несколько вариантов действий. Ну а получилось… что получилось. Она познакомилась с вами.

– Она училась на психолога? – спросил Костя.

– Она посещала какие-то курсы. Точно не могу сказать какие. Говорила: ей это нужно для работы с клиентами. Я слышал, что крупные компании специально обучают сотрудников «работе» с покупателями – как облапошивать. Вот и Лилька чему-то подобному училась.

Мы переглянулись с Костей.

Тимофей сказал, что следил за происходящим с Костей в Интернете – ведь дело непосредственно касалось его самого. Он смотрел видео из зала суда, он читал комментарии.

– Я не знаю, что она с вами делала, Константин Алексеевич. Честное слово: не знаю. Но она с предыдущим хозяином квартиры ничего такого сделать не смогла. Не умела еще, как я понимаю.

– Она его убила?

Тимофей пораженно посмотрел на Костю. Костя пересказал то, что мы слышали от Зинаиды, вдовы умершего хозяина квартиры, которая и продала ее Косте.

– Лилькина мать была врачом. И вроде даже кардиологом. Я точно не помню. И бабка была врачом. Могли объяснить, как действовать, препарат дать. Может, хотела просто усыпить и осмотреть комнаты?

Я спросила, кто Лилькин отец. Оказалось – один из соседей по коммунальной квартире. И мать явно сошлась с ним из-за комнаты, которую требовалось обследовать. Но клад в ней не нашелся, поэтому мужчина стал быстро не нужен.

«Да они все сумасшедшие», – подумала я. Вероятно, то же самое подумал и Костя, да и Тимофей придерживался того же мнения. Тимофею страшно требовались деньги, и я могла понять его мотивы. Мне было его жалко! Но Лилька, как я понимала, неплохо зарабатывала. Она прекрасно могла бы прожить без этого клада. Без лишних проблем.

С другой стороны, многие люди живут одной идеей, одной целью. Она может быть бредовой с точки зрения обывателя, но помогает двигаться вперед, помогает достигать более мелких целей, зарабатывать деньги, продвигаться по карьерной лестнице. Но когда цель достигнута, наступает опустошение. И может произойти крушение надежд – если человек понимает, что все было зря и все достигнутое ему не нужно. А жизнь прошла, и много возможностей упущено, и ушедшее время, и ушедших людей уже не вернуть…

Но Лиля получила клад.

– Как я понимаю, она смогла выяснить, где находится потайная комната, – сказал Костя.

– Да. Простите, Константин Алексеевич…

Костя махнул рукой.

– Скажи мне только: как я тебе показался? Тогда, когда мы в квартире у меня виделись?

– Вам все было по фигу. Только бы вас не трогали и не мешали.

Вообще-то это обычное Костино состояние.

– Лилька не собиралась вас убивать. То есть я думаю, что не собиралась. Она хотела все сделать, пока вы находитесь на гастролях, и исчезнуть из вашей жизни. Мы все приготовили заранее. Вы уехали – начали работать.

– Взрывчатка откуда?

– Ну… это я. Только все было использовано! – быстро заговорил Тимофей. – Я купил через одного парня. Вы же понимаете, что в боях участвует разная публика. Он меня отвез к мужику. Тот детально расспросил, что я собираюсь делать. Я еще Лильке звонил, чтобы она какие-то дополнительные замеры сделала. Мужик все очень подробно объяснил. В общем, профессионал. Говорил, что лучше бы он сам все делал, в особенности раз в жилом доме. Но Лилька была категорически против. Она не хотела никому клад показывать. И на самом деле все хорошо получилось. Константин Алексеевич, честное слово: не осталось взрывчатки, которую я покупал! Я не знаю, где она взяла дополнительную. Или на двери граната была? Но это не мое!

– И что хранилось в потайной комнате?

Тимофей закатил глаза.

– Я такого шока никогда в жизни не испытывал, – признался он. – Честно. Я не верил.

– Комната была забита старинной посудой?

– Я не могу сказать, что она была «забита». Да, серебряная посуда стояла на полках. Еще сервизы в деревянных коробах. Я таких упаковок вообще никогда в жизни не видел, даже в фильмах.

– Начало девятнадцатого века, – пожал плечами Костя. – Золото? Украшения?

– Украшения Лилька сразу себе забрала. Я не рассматривал. Меня заинтересовали ордена. Ведь эти ордена завоевали мои предки! – У парня загорелись глаза.

– Что еще?

– Труп, – тихо произнес он. – Мы ее не сразу увидели. В общем… шок.

– То есть посуда, ордена и украшения? – уточнил Костя. – Посуда серебряная или еще и фарфоровая?

– И та, и та. И еще два сундука с одеждой. Огромных сундука! На них спать можно. Вроде раньше так и делали? Внутри добро хранили, а сверху спали. Я одежду не рассматривал, но вроде там все сгнило – или я не знаю, как выразиться. В пыль не превратилось… Но если тряпки лежали двести лет… Старые платья. Одежда женская. До самого низа мы не смотрели, но вроде только женская. Мы решили, что это одежда этой… ну, той, которая там в углу на стуле сидела. Ведь кого-то же в старые времена хоронили с вещами, едой? Не только в Египте? Вот я и подумал, что ей как бы с собой положили… В шоке я был! Она ведь из наших предков.

«Или ваши предки ее убили и постарались это скрыть», – подумала я.

Костя спросил, что Тимофей и Лиля сделали дальше. Тимофей сказал, что хочет взять ордена себе. Лиля не возражала и сказала, что берет украшения. Еще Тимофей забрал два сервиза. И «мелочь» – несколько отдельных серебряных тарелок, миску (или супницу?). Собрал один мешок. Остальное взяла Лиля, включая платья. Сказала, что «потом с ними разберется».

– Вы все вывезли из квартиры?

– Да, по ночам, через черный ход. Лилька где-то арендовала небольшой фургончик, в котором молочку возят. Или, может, не возят, но на нем реклама молочных продуктов. Я был в рабочем комбинезоне. То есть я работал у вас в квартире в этом комбинезоне, и за руль в нем садился. Ни разу не остановили. Но у Лильки и документы какие-то были приготовлены на этот случай. Но все равно я боялся.

– То есть стену вы взрывали днем, а вывозили все ночью?

– Конечно, днем. Днем звук можно было бы объяснить ремонтом. А ночью? Две ночи вывозили. Я сказал, что не поеду второй раз за одну ночь. И я же еще днем работаю. В тот день у меня выходной был. Ну, когда взрывали стену и разбирали все. Мы тогда до позднего вечера провозились. А на следующий на работу надо было выходить. Хоть сколько-то поспать нужно. Я не железный. И вывозили же за город.

Тимофей помолчал немного и вдруг сказал:

– Когда я приехал во второй раз, то увидел, что часть добра Лилька сама вывезла. Я не стал ничего ей говорить. Я не рассчитывал на все. И даже на половину. Вроде мы договорились. Свое я сразу забрал. Но во вторую ночь Лилька была очень зла. Я подумал: дать ей метлу – взлетит. Даже рявкнула, что надо было сразу все вывозить, а мне, видите ли, спать хотелось. Я спросил: в чем дело? Сюда кто-то приезжал и что-то забрал? Она не ответила. Мы снесли все в фургон, увезли.

– Куда?

– К ней на старую дачу и на нашу дачу.

– И у тебя все так и лежит на даче?

Тимофей вздохнул.

– Значит, так, – сказал Костя. – Поезжай на дачу и забери ордена. И еще какие-то мелкие вещицы из мешка, которые потом попробуешь продать. Может, я как-то помогу. Но они должны «отлежаться». Следователю скажешь: она отдала тебе два сервиза за работу и… супницу. Сам решишь. Отвези…

Тимофей посмотрел на Костю и улыбнулся.

– Спасибо вам. Но мы с вами мыслим одинаково.

Мы с Костей удивленно на него посмотрели.

– Я только что с кладбища. Надеюсь, следователи не будут разрывать мамину могилу? А там земля еще не слежалась, в общем… Сервизы на даче. И крупные вещи на даче.

– И еще экспертиза может признать их не представляющими исторической и культурной ценности, – заметила я.

Про Алекса Свиридова-Броше Тимофей Забелин никогда в жизни не слышал, хотя знал, что большая часть его предков уехала из России. Никаких контактов Забелины с ними не поддерживали. Вроде и Лилькины мать с бабкой тоже. В советские времена это не приветствовалось. Да и люди «из бывших» старались сидеть тише воды, ниже травы. Может, в новые времена Лилька и попыталась кого-то найти, когда появились социальные сети. Тимофей просто не знал. Родственники за границей его не интересовали.