упавшими нотами грома и гроз,

помётом, лучами, дождями, снегами,

роями зелёных и алчущих мух,

валежником, кедами и сапогами

я тридцать пять лет лицезрю тут вокруг…

Окружная даль широка и длинна;

смиряет последних убогих и нищих.

По жизни на сердце одна лишь вина,

что я не сбежала от старородивших.

Они – поселенцы у "важных" границ,

где нет городов, доброты, урожаев,

просвета во тьме, мужиков и больниц…

"Зачем они в ад меня этот рожали?"

Родительский быт износил много жил.

Сиделкой их хвори блюла до упаду.

Дрянное житье довело до могил,

что тихо молчат тут без стел и оградок.

Вот так, просидев и помочь не сумев,

увязла я в скорби, годах и безвольи.

Из глины и палок отстроив дом-хлев,

осталась в плену у ветров среди поля.

Вокруг нет дорог, очень мало лесов,

а цены на уголь – почти как алмазы.

Осталось три пары беднейших дворов,

которые гаснут, стареют по часу.

Промёрзшие стены топлю кизяком,

внимаю радийным прогнозам погоды.

Седины покрыты узорным платком,

который шит ради тепла, а не моды.

В далёкую глушь не добрался жених.

Поэтому я и одна, без ребёнка.

Лишь две фотографии мёртвых родных.

Спасает навоз от коров, поросёнка.

Какой благодатный покой!

Тепло одеяльных нарядов.

Рассвет золотисто-цветной.

Сопящая мордочка рядом.

Лицо, как икона в тиши.

В него лишь с недавнего верю.

За тюлем, стеклом этажи.

Над нами цветочность материй.

Высокие пики квартир.

Рядами леса вавилонов.

А в нашем мирке милый мир.

Мы – рыбки в прозрачном затоне.

Забавный домашний пейзаж.

Пока бескофейность посуды.

Любовно-простой антураж.

Осенне-весеннее чудо…

Наталии Воронцовой

Мои достиженья – готовка на кухне,

где чистка, порезка, поджарка и пар.

Я – кухарь для новой солдатской коммуны.

Я – повар армейский, простой кулинар.

Я стряпаю кушанья целыми днями,

ваяю домашние блюда бойцам,

имею я дружбу со всеми парнями,

с душой кашеварю погонным отцам.

Я – мирный боец и почти безоружный.

Коль надо, топор превращу в томагавк.

Мне пара приёмов, ударов не чужды.

В атаку сумею погнаться стремглав.

Порой я рыбак и охотник с исканьем.

Балую солдат чрез уменье и пот.

Всегда гарантирую свежесть питанья

и полную сытость повстанческих рот…

Безжалостный выродок множит приказы

о новых атаках, убийствах, стрельбе,

о пытках, резне и пусканиях газов,

о казнях и более шквальной пальбе.

Ему не хватает владений, быть может?

Ему недостаточно глупых рабов?

Ему к барабанам ещё надо кожи?

Ему мало мёртвых, разбитых домов?

Он, думаю, верит в чертей и шаманов,

хотя у церквей и в соборах больших

на службах со свечкой средь чудо-тумана

стоял умудрённо, используя миг.

Недавно прилюдно отверг все основы,

борьбу развязав против ближних мирян.

Сегодня, в великую Пасху Христову,

летят войсковые снаряды в славян…

Бушует царёк местечковый,

грозится работы лишить,

шумит, угрожает бедово,

стараясь все беды пришить,

твердит, что не выдаст зарплату,

вверяет любую вину,

гремит, что не стою оклада,

ругает, что труд не тяну,

буянит базарною бабкой,

кричит, как душевнобольной,

рычит разозлённою шавкой,

неистово брызжет слюной,

творит безобразье свободно,

наводит раздор и скандал…