Гекс в упор уставился на подчинённого.

– Приказы, согласно уставу Службы Внутренних Расследований, не обсуждаются, – веско произнёс он. – И пока ты будешь шагать до Орочьего Кряжа, Шмеля проконтролирует, как ты повторяешь устав – от корки, мать твою, до корки!

– С превеликим удовольствием! – лыбясь, потёр кулак Шмеля.

– Ну и ладненько! А насчёт «босяков», Ваше Высочество, вы правы. Таких бичей и нерях надо ещё поискать, а их ублюдские наклонности сослужат нам верой и правдой. Никто и никогда не заподозрит, что эти грязные подонки – агенты на страже Империи, и они доставят вам артефакт, как миленькие. Всё дело времени… Между прочим, а не отправить ли с ними Нормана Фуфела?

– Ну и компашка подберётся! – Император покачал головой.

– Зато какой ум, повелитель, какое рвение, какая экспрессия! Фуфел перегрызёт себе глотку, лишь бы увидеть Артефакт! Такому палец в рот не клади, да и вообще ничего не клади, – дай изучить очередную неопознанную финтифлюшку. Гигант мысли, хоть и засранец…

– Всё, ладно, я понял! – оборвал захлёбывающиеся похвалы Император. – Разошёлся, смотрите-ка, аж слюни летят! А как же быть с вредительской деятельностью этого учёного гадёныша? Ты подумал, Гекс?

– Подумаешь! – отмахнулся министр. – Свалим всё на кого-нибудь другого, хоть на того же барона Жадикуса.

– А-а! Тогда я спокоен. – Император, расслабившись, повис на троне.

Гекс, сексапильно покачивая бёдрами, подошёл к Шмеле.

– Подними левую ладонь и повторяй за мной: «Я, Дырнявкин Шмеля, торжественно клянусь…»

– На кой?

– Ты мне поговори, урка эльфийская! Присягу Императору даёшь, а не в борделе заразу ловишь! Повторяй!

– Я, Дырнявкин Шмеля, торжественно клянусь верой и почти правдой служить Императору, Отчизне и его народу. Обязуюсь делиться с начальством взятками и иными левыми доходами. Возлагаю на себя обязанности шпионить, доносить, пытать и, если надо, убивать. Клянусь выполнять свой долг из чистоты побуждений и просто за миску супа. И пусть меня ликвидируют, как последнего шакала, если я изменю присяге и слову, данному Императору. Всё.

– Добро пожаловать в ряды СВР, – желчно обронил Гекс.

***

Через пять минут новоиспечённого агента и его напарника вытолкали взашей из дворца, однако покидать окружающий его двор не разрешили – Гекс горел желанием пошептаться с Кысей и Шмелей о предстоящей авантюре. А так как заняться на голом, как камень, дворе было особо и нечем, Шмеля, махая костлявыми ручонками, подвалил к страже у ворот. Новенький алюминиевый значок, изображающий придушенную голову с выкаченными глазёнками, гордо красовался на обносках вчерашнего гопника.

– Дайте-ка закурить, – заявил Шмеля. Две пары рук метнулись к нему раньше, чем он успел договорить – ему уже протягивали сигареты и спички. Одну сигаретку Шмеля приткнул за ухо, а второй принялся усиленно коптить, пуская дым в рожи стражников. – Пообщаемся?

Пообщаться, впрочем, не довелось – на ступенях дворца возникла долговязая фигура министра «Серости Империи». Гекс ласково поманил обоих агентов пальчиком, а свой жест сопроводил словами:

– К ноге!

Кыся, виляя невидимым хвостиком, высунув язык и по-собачьи придыхая, подбежал первым. Шмеля, заметно уступая ему и в походке, и в рвении, приткнулся рядом.

– Мои тупоголовые оглоеды, – начал Гекс, – прежде чем вы отправитесь в далёкий и, несомненно, опасный путь, в котором, спасибо Императору, меня не будет рядом, я хотел бы вас проинструктировать. Во-первых, что я вам советую не делать – это не кичиться своим положением агентов. Забудьте, кем вы были. Теперь для каждого встречного вы – плесень, ханыги, шантрапа и попрошайки, ничтожества без роду и племени (что не совсем далеко от правды). В некоторых отдалённых уголках Империи не все боятся СВР и почти все готовы перерезать нам глотки – помните об этом. Не переусердствуйте с лишними вопросами – лучше вынюхивайте, подслушивайте и подпаивайте. Кыся у нас вообще мастер на подобные проделки.

– Да, я такой! – гордо поддакнул Затюканский, польщённый вниманием министра.

– До некоторого времени я буду держать с вами связь посредством голубиной почты. Предупреждаю сразу: голубей не жрать! Мне самому не хватает.

Шмеля, поплёвывая, осведомился:

– А в какую сторону идтить?

– Кыся покажет. Он такой проныра, что даже из задницы коровы выход найдёт.

– Найду, найду! – заподпрыгивал на месте Кыся.

Гекс вздохнул.

– Вроде бы всё… Сказать больше нечего. Дальше впухайте сами, но найдите этот грёбаный Артефакт! Сегодня вам соберут сидора, а завтра, на рассвете, бодро в путь. И побыстрее там, не задерживайтесь, а то я скучать начну. Скучно, знаете ли, когда поорать не на кого.

– А как же этот Фуфел из Академии? – ввернул Кыся.

– Он будет мозгами помогать вам. Не бейте его слишком часто, товарищи, иначе проку от него никакого. Да и магия вам не помешает, а то живёте, как в болоте.

– Магия! – закатив очи, пропел Кыся. – Фокусы, иллюзии, таинственность!..

– Слышь, тупарь, ты губу-то подбери! Фокусы он захотел! – одёрнул его Гекс. – А ко-ко не ху-ху? – И, не давая Кысе как следует расплакаться, бросил: – Всё! Валите отсюда, и чтобы я вас до утра не видел!

Проснувшись на рассвете, человек, эльф, орк, гном и прочие разномастные представители Растамании начинают трудный и насыщенный событиями день с определённых процедур. Человеку, например, необходимо почему-то прополоскать рот, дабы не воняло, зато чистоплюю эльфу гадкий запах парадоксально не мешает, но подпилить ногти на всех четырёх конечностях он считает своим первым делом. А вот гному не надо ни рот полоскать, ни ни когти шлифовать, потому что его больше беспокоят отросшие в носу жёсткие кучерявые волосы, так как торчащие из ноздрей космы смотрятся зело некрасиво – чего доброго засмеют орки, которые каждое утро бреют кривые зелёные ноги, больше смахивающие на лапы, надеясь удалением волосяного покрова превратить лапы в ноги. И не ведают, бедные, не понимают, что могут в один непрекрасный момент попасть под подозрение Службы Внутренней Разведки, – а это прямая дорожка на казённые нары и невкусные пилюли на завтрак вкупе с «любимой» работой на износ. Треть Западловья уже отсидела в колониях для общественного отребья, вторая треть сидит, а последняя треть с радостью готова сесть по приказу вышестоящих инстанций.

Фигус Акт до недавнего времени относился ко второй категории граждан, пока всё не опошлила эта гнида Шмеля. После той душевной травмы на игровой площадке эльфийской колонии Акт не мог ни пить, ни есть, ни испражняться, а отбитые вертухаями внутренности каждую минуту напоминали об отмщении. Сама мысль о том, что Шмеля где-то вольно дышит за пределами ЭКСР, заставляла зудится ручки, которые лишь чуть-чуть отведали дырнявкинской кровушки. А обиженному Акту хотелось довершить расправу, да так сильно, что на второй день после той истории с песочным замком Фигус направил стопы к начальнику колонии. Заключённый №3702 упал на колени перед ним и, ничтоже сумняшеся грызя угол обгаженного стола, начал:

– О мистер Труч, свет очей моих! Обрёк меня Шмеля Дырнявкин на посмешище и на погибель! Он разрушил моё творение – домик из песка!

– Остынь, Фигусик, – успокаивал его Труч. – Расставание со своим детищем порой наносит нам сердечную рану, но разумный эльф не станет бередить её нытьём и соплями. И вообще, я-то тут при чём?

– Отпусти меня, начальник! Я сдохну, если не отомщу этой проклятой змее, кою пригрел на своей груди! Га-га!.. – рыдал Фигус, заламывая руки.

Труч вздрогнул.

– Фигулёчек, хорош фигню нести! Ты очень послушный эльфозэк, которого все боятся и уважают, и такой исправительный подопечный в колонии гораздо нужнее, чем на свободе, где кусок дерьма остаётся самим собой даже среди алмазов… Короче, никуда я тебя не отпущу!

– Дай мне яду! – закатывался Акт. – Каждую минуту меня терзают смутные видения, каждый час у меня открывается энурез – и всё потому, что мой песочный домик разрушен! О богоравный начальник, вся моя любовь обращена только к тебе! Ну отпусти, ну чё ты!..