Ей казалось, что темная тишина наблюдает за ней жадными глазами и дышит тяжелым хриплым дыханием в ее затылок, но ее замутненные глаза не могли отыскать никого в густых ночных тенях.

Однако, чувство опасности кольнуло где-то в глубине души, и она, насколько это было возможно, поспешила к себе, шлепая босыми ногами по холодному полу и бормоча какие-то проклятья и угрозы, заметая пол длинным платьем, и не слыша, как некто, перебегая от одной тени к другой, преследует ее в темноте и тишине, словно вор или разбойник, словно хищник, выслеживающий свою жертву.

Двери в ее покои были открыты; впрочем, нужды запирать их не было — кто бы осмелился войти в комнаты охраняемой Императором женщины?

Алария, уронив у порога бутылку, с грохотом запнувшись обо что-то, упала на ковер и подняться уже не смогла. В ее голове раскачивался мир, наполненный страхом и мертвым накатывающим безразличием, и потому чьи-то крепкие руки, ухватившие и перевернувшие ее бесчувственное тело, она восприняла как нечто непонятное, какую-то стихийную силу, мягкие толчки стремительного потока, уносящего ее в небытие.

— Моя красавица, вот ты и попалась мне, — шептал в темноте гнусный, захлебывающийся похотливый голос. — Достаточно же ты издевалась надо мной, красавица…

Алария попыталась поднять голову и открыть глаза, чтобы рассмотреть мужчину, лапающего ее. От его грубых тычков, от рук, поднимающих ее тоненькое тело и задирающих ее юбки, обнажающих ее ноги и живот, растаскивающих грубо колени, ее возило по полу, словно она была неживой, оброненной кем-то куклой.

— Пошел вон, мерзавец, — заплетающимся языком пробормотала она, но короткая сильная пощечина откинула ее бледное лицо, отвернуло его от насильника, и жестокая рука, добравшись до обнаженного тела, больно впилась между ее ног, щипая за нежную чувствительную кожу.

— Замолчи, дура, — прошипел негодяй, и его жесткая ладонь накрыла ее рот, намертво зажимая каждое слово, готовое вырваться из губ Аларии. Зашуршала одежда, звонко брякнули какие-то пряжки, освобождающие ремни, и тяжелая туша навалилась на распростертое тело девушки.

Она практически ничего не чувствовала, но в ее мозгу тотчас всплыло понимание того, что сейчас произойдет.

Из глаз ее брызнули слезы, и под жесткой ладонью, стискивающей ее лицо, взорвался крик. Ее ладони хлестали лицо, склоненную над нею голову пыхтящего насильника, овладевающего ее телом, но лишь в ее воспаленном, воспламенившемся воображении. На самом деле ее слабые руки лишь слегка коснулись, шлепнули по его голове, поранившись о корону из небольших рожек, и задыхающийся, трясущийся от похоти Аугрусс жестоко сломил и эту вялую попытку к сопротивлению, зажав еле дрыгающиеся руки.

— Мне, — шептал Аугрусс, дергаясь на безвольном тонком теле поломанной женщины, — Владыка обещал тебя мне…

* * *

Леди София ворвалась в свои лаборатории как смерч, с отвращением срывая с плеч накидку с длинными рукавами, пропитанными кровью.

Если бы не следующий за нею по пятам Фрес, она бы сорвала со своего тела всю окровавленную одежду еще на пороге, расшвыряв ее по полу, и забралась бы в ванну, оттирая и смывая пропитавшую ее тело кровь.

Но мужчина безмолвной тенью прошел за нею и сам опустил защитный экран на террариум с заметавшейся ящерицей, позволяя себе слушать охватившие женщину эмоции.

— Браво, миледи, — произнес Инквизитор, и его серые глаза сверкнули страшно и ярко. — Отличный удар, отличный.

Он нарочно повторил свою похвалу, на которую София не отреагировала там, стоя над телом убитого ею Повелителя Ужаса, чтобы еще раз насладиться бурей ярости, сжигающей все на своем пути, поднимающейся и закипающей в душе Софии при воспоминании об убийстве.

— Который из них? — холодно поинтересовалась София, потирая руки безотчетным движением. Лорд Фрес проследил за этим судорожным, мучительным движением и чуть улыбнулся, его ноздри чуть дрогнули, словно он принюхивался к какому-то невыразимо приятному аромату. — Какой вы выделяете особо?

— В сердце, — со страстью произнес он. — В сердце. Чистая работа. Женщина, наносящая такой прекрасный, точный и безжалостный удар в сердце — это прекрасно и ужасно символично, Сила вас подери. Браво.

— Благодарю, — холодно произнесла София, склоняя черноволосую голову. — А теперь могла бы я остаться одна? Мне необходимо привести себя в порядок.

Инквизитор вновь глянул на мучительно сцепленные руки женщины, и глаза его засмеялись, но то был страшный смех.

— Да, конечно, — произнес он, чуть поклонившись почтительно. — Я оставлю вас ненадолго. Но вам следует поторопиться, если вы хотите успеть.

— Успеть куда?

Брови Инквизитора удивленно взлетели вверх, на его лице выписалось вежливое изумление, слово Леди София ляпнула несусветную глупость.

— Кажется, вы предлагали мне свою помощь при решении… ммм… некоторых проблем. Так вот, я решил прибегнуть к ней. Я хотел бы с вами посетить академию Малакора еще разок и поискать там еще одного спрятавшегося Повелителя Ужаса. Его нужно изловить, и, боюсь, нашим солдатам эта миссия не по зубам. У вас получается разделываться с ними удачнее, чем у меня. Или вы уже передумали?

София еще ниже склонила черноволосую голову, скрывая свое лицо от Инквизитора, и ответила — тихо, но твердо:

— Хорошо. Я буду готова. Я буду сопровождать вас.

* * *

Основной удар по Орикону должен был нанести Император лично.

Флагман "Затмение" под командованием Лоры Фетт, кое-как оправившейся после встречи с Повелителем Ужаса, с Дартом Вейдером на борту выдвинулся к планете, притаившей в своих глубинах военную мощь некроманта, и СИД-истребители расчерчивали космос, несясь впереди стрел ИЗР-ов, сопровождающих флагман к месту предстоящего сражения.

В общем-то, эта операция была не сложна; предстояло зачистить всю орбиту планеты от возможных транспортных средств, какими располагал Орден, и нанести удар по имеющемуся флоту — по тому самому, который потрепал оборону Аугрусса.

О целесообразности наземной операции можно было подумать только после разведки. Что касается Императора, то Дарт Вейдер склонялся к тому, чтобы просто-напросто выжечь базы армии Малакора, выстрелив по ним из суперлазерной пушки, уменьшив мощность выстрела до минимальной.

Но даже в этом случае существовала угроза того, что планета просто-напросто взорвется, и это решение еще обсуждалось.

Лорд Фрес взял на себя командование операцией в академии.

Почему именно он?

На этот вопрос был целый ряд ответов.

Во-первых, длинный нос Инквизитора чуял какой-то подвох.

Тень какой-то непонятной угрозы, опасности витала над этим странным местом, над грудой этих камней, затерянных в серой бесконечной пустыне.

Но сколько бы он ни всматривался в Силу, она не открывала ему своих секретов и тайн, мутной темной пеленой скрывая предстоящие события, словно желая проверить ситхов на прочность.

Император тоже молчал относительно своих видений; вероятно, он видел больше, но тоже не все, и то, что он видел, так же не нравилось ему, а кроме того… у Вейдера, кажется, были какие-то свои планы, которыми он не спешил делиться даже с Триумвиратом.

Академия ждала именно его — Инквизитора, жаждала именно его смерти и его души, и ситхи сходились во мнении, что она не должна была получить то, чего так желала.

Во-вторых, несмотря на все предостережения, несмотря на смердящий запах опасности и страха, Фреса тянуло туда, так, словно там оставалось незаконченное дело — и закончить его должен был именно он сам.

Его не оставляло ощущение, что он что-то упустил, что-то важное, начал, но не завершил, и эта колючая, как песчинка в глазу, мысль царапала и тревожила его, заставляя снова и снова возвращаться к себе и попытаться убрать ее, исправить.

А еще…

Глубоко-глубоко на дне этих пугающих и тревожных видений, Инквизитор раз за разом рассматривал пылающий пожар, поглощающий его, манящий, обещающий множество соблазнов, и Лорд Фрес не мог не поддаться искушению пойти и узнать, что же там такое.