Яростно взревев — то ли от досады, то ли от боли в плечах, которые горели огнем от труда, который пришлось приложить, сдерживая натиск Императора, — Инквизитор отпихнул Вейдера и, яростно размахнувшись, налетел на старшего ситха. Теперь пришел черед Императора смеяться, и он не преминул воспользоваться этим шансом, наслаждаясь раздражением Инквизитора.

— А ты, кажется, видел вблизи Повелителя Ужаса, — напомнил Вейдер, издеваясь.

— И что же, — бухнул Лорд Фрес, и его сайбер, мелькая алыми лучами, рвал и кромсал свободное пространство, загоняя Императора в угол, сжимая сияющую алую клетку вокруг его бронированной огромной фигуры, так, словно Инквизитору вздумалось бы сжать свои тонкие жесткие пальцы, сминая в комок тело старшего ситха.

Кажется, упоминание о чужой мощи заставило его рассвирепеть, Вейдер словно притронулся к самой чувствительной части души Инквизитора — к его чудовищному тщеславию, — и этого обжигающего прикосновения тот перенести спокойно не смог.

Теперь и в его золотых глазах растворилась, выкипела последняя частичка улыбки, и осталось лишь лютое желание причинить боль и смерть, которое мучило до того Императора, и Инквизитор нападал, ничуть не стесняясь, всерьез, страшно и люто, так, словно желая еще разок устроить Вейдеру экскурсию на Мустафар.

— Чем он смог напугать тебя так, что ты не смог убить его? — безжалостно полоснул по самолюбию Лорда Фреса Император, но тот, вопреки ожиданиям Вейдера, расхохотался, издевательски сверкая глазами.

— Хотите знать, как пугает Повелитель Ужаса?

Откинутые в разные стороны самым неистовым ударом, сшибаясь грудью и оглушенные этим жестким, безжалостным столкновением, ситхи, переводя дух, все так же страшно кружили вокруг себя, жадно вдыхая горячий воздух.

Фрес коротко рассмеялся, каким-то неопределенным жестом указывая на свое тело, подчеркивая плавность движений, гармоничную игру мышц.

— Я боюсь боли, — очень просто и откровенно произнес он. — Точнее, я не знаю, что это такое. Никто и никогда не ранил меня, и я даже не представляю, каково это — выползать из пожирающего тебя пламени, оставляя куски плоти в лаве, — эти слова, произнесенные вкрадчивым, полным почтения голосом, на самом деле были налиты смертельного яда, смакования чужих страданий, издевкой, безжалостным напоминанием о пережитом ужасе. — А Повелитель Ужаса дарит самый сокровенный, самый жуткий страх, проникающий так глубоко в душу, что можно сойти с ума. И вот, стоя на коленях, я видел себя лишенным одежды… да что там одежды — я видел, как моя плоть свисала лоскутами с костей, — Фрес обаятельно улыбнулся, словно само воспоминание об этом ужасе приводило его в восторг. — Разлохмаченные, иссеченные мышцы, оголенные нервы, выщербленные кости… Рука, сжимающая сайбер, была словно засунута в печь, и я насилу смог его удержать. Легче перегрызть себе кости, перекусить сухожилия, чем прикасаться ладонью к этому жару. Мне казалось, что, отгорая, отваливаются черные пальцы, и смириться с тем, что оружие все равно выпадет из рассыпавшейся кисти, было так просто… Даже дышать трудно; думаю, вам бы Повелитель Ужаса напомнил бы Мустафар. Хотя что я знаю о ваших страхах.

И истинный смысл этой страшной, беспощадной дуэли вскрылся и стал ясен: оба они мстили друг другу за то, что кто-то осмелился оспаривать их власть в этой Галактике.

Значит, недостаточно сильны.

Значит, приложили недостаточно усилий, чтобы ни у кого не возникло и мысли о том, что можно поднять голову и возразить, оспорить их превосходство.

Значит, нужно напомнить о том, что они стоят, и что они должны значить друг для друга.

И если нет… если не сможет, или не захочет… то стоит ли ему жить?

Или он, названный союзник, ослаб настолько, что им можно пренебречь?

И, перечеркнув, выбросить его прочь?

— Кто-то слишком увлекся женщинами, — яростно рявкнул Вейдер, и его выпад был страшнее удара лесоруба по подрубленному дереву.

— Кто бы это мог быть! — взревел яростно Фрес, и от его сдерживаемого рычащего крика задрожали стены, а в ненавидящих глазах промелькнули уютные видения императорской спальни.

— Я мог бы оказать тебе услугу, — прошипел Вейдер уничтожающе, когда их злобные глаза, лица, расцвеченные алыми скрещенными лучами вновь оказались близко, настолько, что упрямые лбы могли бы столкнуться, — и освободить тебя от предмета твоего пристального внимания.

Фрес усмехнулся, прочтя во взгляде Императора знание о страстной жаркой ночи, проведенной на берегу ледяной реки.

— На данном этапе, — прошипел он, улыбаясь своей жуткой острозубой сияющей улыбкой, — я был бы даже благодарен!

Вейдер уничижительно глянул сверху вниз в издевающиеся, хохочущие раскаленные глаза Инквизитора, и его губы тронула такая же издевательская усмешка, словно он вдруг сумел рассмотреть в безупречной стальной душе Лорда Фреса совсем крошечное уязвимое пятнышко.

— Не-ет, — протянул Император, внимательно вглядываясь в дрожащие ситхские зрачки. — Думаю, уже нет.

Это тонкое прикосновение к нежному живому пятнышку на безупречной легированной черной броне в душе ситха возымели волшебное действие. Эти слова раскалили, разъярили Инквизитора еще сильнее, до неистовства, до безумия, до одержимости, и он с ревом отпихнул Императора, а его выкинутая вперед рука мощным выбросом страшной Силы ударила в черную фигуру Вейдера, разрывая в клочья взметнувшийся плащ, корежа дюрасталевые пластины на груди, заставляя кровь закипать в жилах Императора, а клетки — лопаться под натиском Темной мощи.

Однако, металлическая рука Вейдера, выставленная вперед, дрожа от напряжения, так же неистово рвалась к живому сердцу Инквизитора, и тот, пытаясь вдохнуть, почувствовал, что это невозможно, что это никогда больше не будет возможно, потому что эти хищно скрюченные подрагивающие острые пальцы острыми иглами проткнули, прошили его защиту и впились в его глотку, и разжаться их заставит только смерть.

Значит, все.

Значит, конец.

Но, ситхи тебя возьми, ты уйдешь вместе со мной!!!

Ненавижу!

Несмотря на то, что одного стальная хватка изломала и заставила припасть на колено, багровея от удушья, а второго струящаяся Сила словно вновь обожгла всепожирающим пламенем и заставила отшатнуться, распирая изнутри, оба ситха не отступили, не опустили разъяренных рук, продолжая разрывать друг друга, глядя с ненавистью друг другу в налитые кровью и злостью глаза, и еще вопрос, кто из них ушел бы первым.

Смертельный захват прекратился одновременно, разом, словно по команде, и Фрес, уронив бритую голову, ткнувшись ладонью в пол, мучительно закашлялся, багровея всем своим лицом, а Вейдер, сгорбившись, пошатываясь на внезапно ослабевших ногах, держал руки так, словно боялся коснуться ими тела, словно они раскалены и налиты пламенем.

Его суровое лицо медленно светлело, сдвинутые брови, изломавшие высокий гладкий лоб морщинами, расходились, и страшные нечеловеческие горящие глаза вновь становились светло-голубыми, уставшими и погасшими.

Схватка с Инквизитором выжала его злобу, высушила ее, испила до дна, исчерпала, оставив усталость…

— Я знаю, — хрипнул он непослушным голосом, — ты не отступишь…

— Вы не отпустите, — в тон ему прошептал с ненавистью Фрес, поднимая лицо, с которого медленно исчезало выражение боевого безумия, заменяясь привычным ледяным лживым спокойствием.

Дарт Вейдер шагнул к Инквизитору, и алый луч погас в его руке. Он протянул руку, обтянутую черной перчаткой, младшему ситху, и тот принял помощь Императора, поднявшись на ноги, пожалуй, преувеличенно легко, тоже гася смертоносные лучи своего сайбера.

— Нам не стоит забывать об этом, — с напором произнес Вейдер, наблюдая, как Инквизитор, как ни в чем не бывало, приводит в порядок свою одежду, хотя в его поврежденном горле хрипело и клокотало.

— Согласен, — быстро произнес Инквизитор, пряча глаза от внимательного взгляда Императора.

— Леди София, я полагаю, так же сильна, ммм? — протянул Император, все так же испытующе вглядываясь в бесстрастное лицо Инквизитора, и серые глаза того вновь вспыхнули раскаленным золотым светом.