Нэнси открыл карту. Листнул на секцию с алкоголем. И начал говорить по-японски с официанткой. Тони прочистил горло, наблюдая за ними. Официантка, услышав родную речь, сама расцвела, словно цветок лотоса. Осторожно приблизилась к Нэнси, показывая на название какого-то напитка. В ее движениях было столько аккуратности. Она сама была будто нарядная фарфоровая статуэтка. Такую если неосторожно тронуть, обязательно разобьешь.

– Ты что, какой-нибудь интернациональный шпион? – спросил у Нэнси Тони, когда официантка начала записывать заказ. Сам ткнул наугад в карту меню, выбрав что-то среднее по цене. Он никогда не разбирался в экзотической кухне.

– Тони, ну что ты, – Нэнси заговорщицки подмигнул, – Не при свидетелях же.

Официантка поднесла ладонь к лицу, подавив смешок. Записав заказ, снова поклонилась и удалилась, мелко переступая ножками в сандалиях на высокой платформе.

– Сколько еще языков ты знаешь? – спросил Тони, наблюдая за Нэнси. Тот закурил.

– Больше никаких. Если не считать американского английского, – он затянулся, задумчиво посмотрел на сигаретный дым, – Да я и японского особо не знаю. Спроси меня о политике или культуре, я и слова сказать не смогу. Так, о повседневных вещах только могу поболтать.

– У тебя явно способности к языкам, – Тони достал диктофон, – Ты мог бы сделать себе хорошую карьеру, если бы отучился здесь на каком-нибудь факультете международных отношений. Был бы каким-нибудь дипломатом.

– Ах, Тони, – Нэнси хихикнул, – Сказал тоже: дипломатом!.. Я такой глупый, ты не представляешь. Школу и ту едва закончил. А ты мне про университет…

Они помолчали. Им принесли бутылку красного вина с иероглифами на этикетке. Тони пригубил напиток. Вкус был отменным, дорогим.

– Что это за вино? – спросил Тони, беспокоясь за счет, – В Японии разве делают вина?

– Да, и очень вкусные, – Нэнси отпил из своего бокала, – Это «Магрез Аргуа». Кисловатое слегка. Но при этом бархатистое. Чувствуешь?

Тони подавился, найдя название вина в меню ресторана.

– Господи Иисусе, Натан, у меня не хватит денег расплатиться за это.

– О, сладкий, не переживай, – Нэнси дотронулся ногой до его ноги под столом, – За мой счет. Я долго копил на эту поездку. Несколько лет.

Они помолчали. Тони подумал было напомнить Нэнси о его обещании, но тот сам встрепенулся, когда им принесли закуски.

– Его Дэйви звали. Этого человека, – сказал он, медленно кружа по гладкой столешнице прямоугольную тарелку с фаршированными рулетиками.

Тони торопливо нажал на кнопку диктофона.

– Того, кто привез тебя сюда?

Нэнси кивнул.

– Мы с ним на танцах познакомились. В Бирмингеме. Я так развлекался тогда: шил себе какую-нибудь женскую одежду, а вечером ее надевал, красился и уходил в один клуб у нас. Там терпимо относились к таким, как я.

– Ты еще учился тогда?

Нэнси снова кивнул. Отпил из бокала.

– Он был очень красивым, этот Дэйви… В дорогом костюме, всегда очень ухоженный. Пахло от него всегда лучшим парфюмом. Он угощал меня в этом клубе, мы с ним танцевали. Потом после учебы стал забирать, приезжал на такой дорогой тачке!.. Я такие только в центре видел. Мы-то с отцом на окраине жили… Возил меня по ресторанам, покупал всякие шмотки. В общем, завидный такой женишок, – Нэнси хихикнул, искусно подцепив палочками лепесток имбиря.

– У вас… было что-то?

Нэнси покачал головой.

– Нет, он меня не трогал… особо. Мы с ним целовались, иногда обжимались. У меня никогда никого прежде не было. Мне и этого с лихвой хватало. А еще он говорил, что я красивый. Меня это, наверное, подкупало сильнее всего. Потому что отец с детства твердил, какой я уродец. В прямом и переносном смысле. Особенно когда застал меня в маминой одежде. Она ушла, знаешь, и всю одежду свою дома оставила. Платья, платки, кофты, туфли. В детстве я придумал себе историю, что ее забрал дракон. И она все это время где-то ждет меня, надеется, что я ее спасу…

Тони налил ему еще вина. Нэнси приободрился.

– Ладно, что-то я отвлекся… Значит, Дэйви. Примерно через месяц после того, как мы встретились, он начал рассказывать о том, что у него бизнес в штатах, что нужны люди, что он с удовольствием взял бы меня на работу.

– Кем приглашал работать?

– Ой, Тони, какая мне была разница, – Нэнси хихикнул, закинув ногу на ногу, – Уехать из этого дрянного города, подальше от мерзкого отца, с богатым красавчиком, который еще и миллионы обещает… Настоящая мечта, верно? Какая разница, кем работать? Он говорил, что мне место в его компании обязательно найдется. Говорил, что я способный.

– Это тоже подкупало?

– Еще как! – Нэнси капнул соевым соусом на костюм. Стал оттирать салфеткой, – Вот же гадство… Я недолго раздумывал: или тут неизвестно чем заниматься, или там, сразу в дамки. Подписал какой-то контракт, Дэйви сказал, что это сущие формальности. Потом я тайком собрал вещи, взял документы, и сбежал с ним. Как оказалось, кроме меня он пригласил еще несколько людей: двух девушек и одного паренька. Но парень от нас сбежал в аэропорту. Я тогда не придал этому значения. Дэйви говорил, что он наркоман и подсел на измену, когда очухался.

– Вы прилетели сюда, в Сан-Франциско?

– Да. Я очень был поражен этим городом. Столько огней, столько волшебства вокруг. Здесь было столько свободы!.. У нас в Великобритании люди живут совсем не так, как здесь, в США.

Принесли горячее. Но Нэнси не притронулся к еде. Встал, подошел к закрытым стеклянным дверям, выводящим на террасу. Спросил о чем-то у местной служащей. Та поначалу отрицательно покачала головой. Тогда Нэнси сунул ей банкноту. Та кивнула и куда-то удалилась ненадолго. Когда дверь террасы открыли, Нэнси поманил Тони за собой.

Их обдало свежим, прохладным ветром. Они подошли ближе к перилам. Нэнси прижался к Тони плечом. Тот его аккуратно обнял.

– Вон там, на третьей линии набережной, видишь? – показал Нэнси, положив голову ему на плечо, – Три крыши с острыми фронтонами. Это чайный домик мисс Мэй. Сейчас может быть другое название уже. Но смысл тот же.

– Дэйви привез вас туда?

– Да, сказал, что это ресторан и он нас угостит. Они подали какой-то чай, после которого я отключился.

Тони крепче обхватил Нэнси. Но тот вдруг отстранился. Облокотился о перила, глядя на освещенные окна и зажженные красные фонари. Откинул со лба нависшие пряди волос.

– Когда пришел в себя, с нами говорила уже мисс Мэй. Она была хозяйкой. Мы с девчонками были вместе. Она выставила нам счет. Я посмотрел и не поверил своим глазам. Была такая сумма!.. Оказалось, все, что делал для меня Дэйви, пока был в Бирмингеме, было записано в этот чек. Вся одежда, все наши походы с ним по клубам и ресторанам, все подарки. Мисс Мэй сказала, что мы дали согласие на работу у нее, показала контракт, который давал мне Дэйви еще в Англии. Сказала, что мы должны отработать эту сумму, и что она предоставит для этого все условия.

– Боже, Натан… Это ужасно. Просто ужасно.

Нэнси зябко повел плечами.

– Пойдем обратно? – Тони хотелось обнять его, хотя бы просто дотронуться. Чтобы он, почувствовав тепло его руки, вынырнул из этих воспоминаний, сообразил, что сейчас легче. Или сейчас не легче?

– Да, конечно, – Нэнси шмыгнул носом, повернувшись к дверям. Когда сели обратно и немного поели, он продолжил, – У них была целая система. Того, как работают с новичками. Когда ты только поступаешь к ним, ты получаешь статус кодомо. Кодомо выставляют на аукцион. На них всегда есть спрос, потому что они – свежая кровь, многие несовершеннолетние, нетронутые.

– Ты… ты тоже был кодомо?

Нэнси кивнул. Взял гладкую салфетку и принялся повторять пальцем узоры на ее глянцевой поверхности.

– Да. Меня взяли по хорошей цене. Потому что я… я парень потому что, плюс не местный, и внешность довольно необычная. И я девственником был тогда еще.

Тот, как звучало, что «его взяли по хорошей цене», резало уши. Тони поежился, пытаясь проглотить отвращение, которое поднималось дальше под аккомпанемент рассказа Нэнси. Как будто Тони сидел на стуле с распахнутой грудной клеткой, и смычок медленно надрезал душу. Слайс за слайсом. Скрипачом был Нэнси.