Тони кончал долго, мучительно. Член дергался, истекая бледной спермой, но все еще оставался твердым. Ему казалось, когда он увидел Нэнси, тело которого буквально рвет на куски этот ниггер, внутри что-то надломилось. Что-то, что держало до этого целое стадо буйволов. И теперь они, почуяв свободу, неслись вперед рогами, готовые растоптать любого, кто по своей глупости станет у них на пути. Прочь летели лассо и кнут, которых буйволы прежде боялись. Под копытами ломались брошенные на траву чугунные тавро.

Когда долгожданная разрядка, наконец, пришла, Тони разом ослаб. Он шатнулся вперед, надеясь ухватиться за шторку для ванной, но оказался слишком тяжелым. Нырнул лицом в небольшую ванную, крепко приложился лбом о дно и отрубился.

Уром его разбудил звук ударившейся мочи о стенку унитаза. Тони дернулся, зашелестел сорванной шторкой, съежился на боку.

– Даров, – поздоровался с ним кто-то возле входа в туалет, – как сам?

– Нормально, – прохрипел Тони, садясь. Осознал, что штаны все еще спущены. Начал напяливать их обратно так быстро, как только мог.

Когда он вышел обратно в комнату, то не поверил своим глазам. В окнах виднелось голубое, залитое солнцем небо, гостиная и кухня целиком были забиты афроамериканцами, которые курили травку, слушали рэп, тусовались, смеялись. Среди них не было ни Митча, ни Нэнси. Видимо, он проспал до самого утра, а может, и дня.

Стараясь не говорить особо ни с кем, Тони наскоро умылся, отыскал свою камеру (слава Иисусу!) и скатился по лестницам на улицу. Поймал такси, узнал, что уже начало третьего, ужаснулся тому, что все еще не звонил в газету и не договаривался об увеличении командировки как минимум на четыре дня.

– Через час забрать? – дежурно спросил таксист, явно осведомленный о том, для чего мужчины время от времени берут машину до этого места.

– Что? Нет, не надо, – почему-то испугался Тони. Расплатившись, бросился в мотель. Все, что произошло вчера, представилось разом каким-то кошмарным эротическим сном. Он едва не сбил с ног маму Дору, когда бежал в свой номер.

– Мистер Боуэлл! – нагнал его зычный голос возле лестницы, – выселение в шесть. Продлевать будем?

Тони захлопнул за собой дверь, словно скрываясь от преследований. Съехал по ней вниз. Вся привычная жизнь рушилась у него на глазах, словно оплывающий от морской воды замок из песка. Кем он был вчера? Почему все это делал? Неужели ему правда это понравилось?

Да, он позволял себе выкурить немного травки за компанию, когда жил в университетском общежитии. Да, он был гомосексуалистом. Иногда выпивал, но чаще всего это был старый добрый Bud. Тони всегда был очень домашним, домашним в самом искреннем смысле этого слова. Он не отправлялся на рок-концерты, не разгуливал до шести утра, не устраивал акции и протесты, если что-то не нравилось в отношениях. Верх его страсти – минет на заднем сиденье автомобиля где-нибудь на темной улице, чтобы точно быть уверенным, что никто не видит. Он никогда не садился к незнакомцу и не уезжал с ним в неизвестном направлении. И уж тем более никогда не был вуарьеристом.

Что с ним произошло в этом месте? Это отравляющая магия захолустного мотеля, с его пыльными, тяжелыми шторами, с его фонарями, обманчивыми отражениями в зеркалах. Может быть, стоит закончить работу, как он и планировал, и черт с ним, с этим сумасшедшим Нэнси, и без него репортаж будет крайне красочным. У него есть история о толстой танцовщице, история о наркоманке, толкавшей дурь, история о лесбиянках. Куда еще лучше?

А еще у него есть полтонны фотографий секса, которого у него самого никогда не было даже в мыслях.

– Так, нет, надо успокоиться, – сказал сам себе Тони, поднимаясь и шагая по номеру, – надо рассуждать логически. Мне определенно нужна история этого Нэнси. Без него все будет неполным. Кто еще может похвастать интервью от трансвестита, продающего себя в одном из придорожных мотелей? Это будет изюминкой, вишенкой на торте. Это будет…

В номере зазвонил телефон. Тони застыл на месте, удивленно повернув голову к белой трезвонящей коробке. Он и не знал, что телефоны в номерах рабочие. Выглядели они уж очень старинными.

Откашлявшись, он, подумав, взял трубку.

– Сладкий, ты как?

От этого голоса пробрало дрожью до самых яиц. Тони потерянно сел на кровати. Стал накручивать на палец вьющийся провод.

– Нормально.

– На чем добрался? Девчонки мне уже на тебя донесли, – Нэнси хихикнул. Тони сглотнул, облизав пересохшие губы.

– Такси взял.

– О, милый, зачем так тратиться? Любая попутка бы тебя подкинула до нас. И совершенно бесплатно.

Тони помолчал, не зная, что ответить. Нэнси тоже молчал.

– Голодный? – Вдруг спросил он.

– Эм… не знаю… – Тони потянул за провод, глядя в стену. Обои тут просто мерзость: всякие ромбики и завитушки. Кто их выбирал? Тетушка Энни с Альцгеймером? – У меня, наверное, похмелье еще.

– Я знаю один рецепт, – он слышал, как Нэнси улыбнулся, – пустишь полечить тебя?

– Д-да, конечно, заходи.

– Я мигом.

Положив трубку, Тони снова возбужденно зашагал. Ладно, пережитая ночь не была такой уж и чудовищной. Но она была точно странной. Однозначно не нужно повторять опыты с наркотиками. Боже, ведь этот Митчелл настоящий наркодилер. В каких еще делах может быть замешан Нэнси, если он якшается с наркоторговцами?

Тони вздрогнул, когда услышал стук в дверь. Осторожно подошел, уже ожидая увидеть на пороге вооруженных бандитов. Но там оказался всего лишь Нэнси: свежий, опрятный, словно ничего и не было. В руках у него был поднос: в стакане была налита оранжевая газировка, а на тарелке еще дымилась яичница с жареным сыром.

– Натан, не стоило, – смутился Тони, пропуская его в номер, – я думал, ты принесешь аспирин или что-то вроде этого.

– Ерунда, лапушка, – Нэнси поставил поднос на прикроватную тумбочку. Приблизился к Тони. Слегка дотронулся до шишки на лбу, – а это откуда? Неужели вчера поставил себе?

– Это… это я упал. Я спать в ванную лег, хе-хе, – Тони было ужасно неловко говорить с ним после всего, что произошло. Хотелось забиться куда-нибудь в противоположный угол или хотя бы под одеяло.

– Да, мы с Митчем видели, – Нэнси улыбнулся, – не стали тебя будить, – он оглядел Тони еще раз, – Боже мой, милый, ты что, не переодевался? Так не годится, тебе нужно принять душ.

– Нет, Натан, я просто пока не пришел в себя, поэтому… – Тони все же пришлось уступить его толчкам в бока и переместиться в ванную.

– Вода отлично приводит в чувство. Давай, поднимай руки.

Тони не смог сопротивляться и здесь. Тело внезапно стало ватным, податливым, ждущим его прикосновений. Нэнси пуговица за пуговицей расстегнул его рубашку, стащил ее. Затем так же дежурно расстегнул ремень, спустил джинсы. Трусы Тони не дал с себя снять.

– Натан… не надо… я сам.

– Как скажешь, лапушка, – Нэнси включил воду, подставил ладонь под льющиеся струи, – хорошо, что мы живем в этот век, правда? Где бы мы с тобой воду искали, если бы приехали сюда устраивать ранчо в прошлом веке?

Они постояли вдвоем в нерешительности. Вернее, в нерешительности был только Тони, считавший, что Нэнси вот-вот уйдет. Однако тот не уходил.

– Потрогай, нормальная температура? – Нэнси чуть поднял лейку душа. Тони сунул руку, почти не чувствуя воды.

– Да, отлично.

– Забирайся тогда, я тебя ополосну.

Тони растерянно на него посмотрел. Но в воду все же полез. Упругие струи воды вернули ему немного рассудка.

– Натан, если ты не против… я бы сам все сделал.

Нэнси хитро сощурился, обливая его спину.

– О, милый, это из-за вчерашнего, верно? – спросил он, уперев руку в бок, – тебе стыдно, сладкий, да?

Тони слегка кивнул, все еще отвернувшись от него к стене. Боже, что с ним такое творится?! Вчера готов был его изнасиловать, а сегодня даже смотреть ему в глаза не может.

– Не бери в голову, – Нэнси махнул рукой, – для меня это просто работа. Ничего личного. Мне казалось, тебе интересно узнать, чем мы живем. Я тебе показал.