Батч мысленно возблагодарил господа.

– Это не Гард, – оправдывалась Бобби. – Гард отрубился прямо на крыльце.

– Откуда нам знать? – сощурился Эдли Маккин. – Ты же не можешь читать его мысли.

– Почему? Могу, – возразила Андерсон. – С каждым днем все лучше. Говорю вам, он теперь валяется пьяный. И видит лыжную прогулку во сне.

Горожане – дюжина человек – молча смотрели на нее, стоя у входа в «Хейвен-ленч», через дорогу от методистской церкви.

– А кто же тогда? – наконец подал голос Джо Саммерфилд.

– Не знаю, – пожала плечами Бобби, – только не Гард.

И слегка покачнулась. Сейчас ей никто не дал бы тридцати семи лет; самое меньшее – пятьдесят. Под изможденными глазами темнели коричневые круги. Мужчины делали вид, будто не замечают этого.

Со стороны церкви донеслись слова гимна: «Святый, святый, поклоняемся тебе».

– Я знаю, – внезапно сказал Дик Эллисон, и его взгляд помутился от нечеловеческой ненависти. – Больше некому! Кроме этого парня, в нашем городе лишь один носит в голове железо.

– Эв Хиллман! – воскликнул Ньют. – Чтоб мне лопнуть!

– Срочно выдвигаемся, – вмешался Джуд Таркингтон. – Эти сволочи подобрались слишком близко. Эдли, захвати там несколько ружей из арсенала.

– Ага.

– На здоровье, только не вздумайте ими воспользоваться. – Андерсон обвела взглядом мужчин. – Вы же не собираетесь стрелять ни в Хиллмана, если это действительно он, ни в полицейского – особенно в полицейского? Еще одного прокола мы себе не можем позволить: в Хейвене все должно быть шито-крыто. Пока не закончено

(«обращение»)

дело.

– Пойду возьму свою «трубочку», – бесстрастно произнес Бич.

Бобби схватила его за плечо.

– Нет, не пойдешь. «Шито-крыто» значит в том числе «копы больше не исчезают».

И вновь обвела команду взглядом. Потом посмотрела на Дика Эллисона; тот кивнул.

– Хиллмана придется убрать, – заявил он. – Другого выхода нет. Но это не страшно. Он же чокнутый. Мало ли что взбредет в голову старику маразматику: взял да сорвался куда-нибудь в Зайон, штат Юта, или в Гран-Форкс, Айдахо, дожидаться там светопреставления. Коп, конечно, поднимет шум, но уже не здесь, а в Дерри. В нашем гнезде мы никому больше не позволим гадить. Неси ружья, Джуд. Бобби, подгони свой грузовик к черному ходу «Ленча». Ньют, Эдли, Джо, вы едете со мной. Джуд, ты с Бобби. Остальные – на «кадди» с Кайлом. Быстро по машинам!

И все сорвались с мест.

Ш-ш-шух!..

Все тот же сон, обросший новыми подробностями. Отнюдь не радужными. Вокруг – розовый снег, пропитанный кровью. Чья она? Из кого столько вылилось? Неужели из него? Надо же, сколько кровищи в этом пьянчуге.

Впереди – скоростной спуск, спуск не для новичков. Ему бы покататься на мелких горках, да что там! Тут летишь на всех парах. К тому же снег розовый отвлекает, а особенно мысль, что эта кровь – твоя.

Гард поднял взгяд, в голове резануло болью. Видит: по склону пробирается джип.

Анна-Мари во все горло орет: «Поворот! Гарденер, поворот!»

Зачем поворачивать, все равно это сон. Он уже успел привыкнуть к нему за последние недели. И к снам, и к непредсказуемым взрывам музыки в голове. Нет ни джипа, ни спуска. Просто машина подруливает к дому Бобби.

Снится? Или на самом деле?

Нет-нет, правильнее будет спросить: что здесь сон, а что – явь.

В глаза ударил слепящий свет фар. Гард прищурился и попробовал схватиться за

(лыжные палки? проснись, сейчас лето, и ты в Хейвене)

перила. Все он помнил. Хоть и смутно, но помнил. С тех самых пор, как приехал к Бобби. Музыка – да, врубалась пару раз, но до отключек дело не доходило. Бобби ушла на похороны, потом вернется, и они снова будут копать. Ничего он не забыл и отлично помнит, как в воздух тяжелой птицей взвилась часовая башня. Вот оно, все здесь, разложено по полочкам. Все, кроме одного.

Он стоял на террасе, вцепившись в перила, и щурил мутные воспаленные глаза, пытаясь рассмотреть слепящий фарами джип. Должно быть, Гард сейчас здорово смахивал на вывалившегося из бара алкаша посреди ярко освещенной улицы. Спасибо хоть доля истины есть в рекламе: чувствую себя паршивее некуда.

На пассажирском месте сидел человек – огромный, как чудовище. Здоровяк обернулся и посмотрел на Гарда сквозь черные очки. И хотя из-за стекол сложно было понять, встретились они взглядами или нет, чутье подсказывало, что встретились. Так или иначе, какая разница? Гард, ветеран полусотни пикетов, ищеек чуял издалека.

«Полиция Далласа» пожаловала, пронеслось в голове, и тут же нахлынула злость, к ней добавилась досада, неожиданно сменившись пусть и недолгим, но облегчением.

«Полицейский. Но что он делает в простом джипе? Лицо здоровущее – дом, а не человек. Сплю, наверное. Точно сплю».

Джип не остановился. Завернув за угол, машина скрылась из виду. Теперь о ее присутствии напоминал лишь рокот мотора.

Свернули на задний двор, направляются к лесу. Узнали! Как пить дать узнали! И ведь приберут к рукам.

Эта мысль желчью вскипела в груди, минутная легкость развеялась как дым. И вот уже перед глазами картина: Тэд Ядерная Шишка накидывает пиджак на покореженные остатки левитационного аппарата, невинно вопрошая: «Какая такая машина?»

Отчаяние сменилось лютой злобой.

«ЭЙ БОББИ А НУ БЫСТРО ЧЕШИ СЮДА!» – безмолвно заорал Гард, стараясь думать как можно громче и отчетливее.

Из носа хлынула кровь, он вяло отшатнулся, с гримасой отвращения отыскивая в карманах платок. «Да какая теперь разница? Пусть забирают. Что так, что сяк – один бес. Сам же прекрасно понимаешь. Ну получат они ее, что с того? Да из-за этой штуковины весь город ведет себя как куча полицейских, и Бобби тоже. Да еще ее компания… Водит их по ночам, когда думает, что я сплю. Придут – и сразу в сарай».

Они наведывались дважды, оба раза в три часа ночи. Бобби верила, что Гарденер спит беспробудным сном – устал на раскопках, основательно выпил, плюс регулярно употребляет снотворное. Валиума в пузырьке с каждым днем становилось все меньше, и она об этом знала. Да только Гард ничего не глотал, он просто спускал пилюли в унитаз.

К чему такие предосторожности? Гард и сам не понимал, как не понимал и того, зачем утаивает от Бобби, что увидел тем воскресным днем. По сути, и враньем-то это не назовешь. Напрямую она про пилюли не спрашивала. Просто, заметив, что их становится меньше, пришла к ошибочным выводам, которые Гард не счел нужным опровергать.

Не стал он и переубеждать ее в том, что спит без задних ног. На деле его терзала хроническая бессонница, и, сколько бы он ни выпил, надолго забыться не удавалось. Так и пребывал в затянутом и скомканном полузабытьи, окутываемый изредка блеклой и зыбкой пеленой сна.

Когда в первый раз на стенах гостевой спальни заплясал свет фар, рассекая предутренний сумрак, Гард выглянул из окна и увидел, как к дому подруливает большой «кадиллак». Посмотрев на циферблат, Гарденер подумал: мафия, определенно мафия. Кому еще может понадобиться заброшенная ферма посреди леса в три часа ночи?

На крыльце зажегся фонарь, и на номерном знаке Гард прочел надпись: «КАЙЛ-1». Тогда-то он и усомнился в своей версии – вряд ли мафиози питают слабость к запоминающимся номерам.

Из авто вышли четверо мужчин и женщина. К ним поспешила Бобби, одетая, но босая. Среди визитеров Гарденер узнал двоих: Дика Эллисона, возглавляющего добровольную пожарную бригаду Хейвена, и Кайла Арчинбурга, местного риелтора, сидевшего за рулем толстозадого «кадиллака». Их спутницу звали Хейзел Маккриди. Лица остальных были смутно знакомы.

Почти сразу Бобби повела их на задний двор, к сараю с тяжелым навесным замком на двери.

Пожалуй, стоит туда наведаться, взглянуть, что да как, подумал Гарденер, и снова лег. Не хотелось ему подходить к сараю. Становилось страшно. От того, что могло обнаружиться внутри.

С этой мыслью он задремал.