Пропадали чаще настоящие горожане, с самого начала не имеющие понятия, как вести себя на природе. Большинство, но не все. Бывалые охотники утверждали, будто в Индейском лесу компасы плохо служили хозяевам, если служили вообще. Отец Эва подозревал, что где-нибудь в тех краях есть гигантские залежи магнитной породы, сбивающей с толку приборы. В отличие от «городских», которые привыкли надеяться исключительно на компас и книжные знания (едва лишь прежде безотказная стрелка начинала путать север или запад с востоком или крутиться, как бутылочка в известной игре, – и простаки оказывались в положении человека, застрявшего с расстройством желудка в сортире, где только что кончилась туалетная бумага), опытные охотники, обложив компас бранью, убирали его с глаз подальше и пытались искать дорогу другими способами, которых знали не меньше полудюжины. Если уж ничего не помогало, всегда можно было найти ручей, который обязательно выводил к людям, или шагать только прямо, чтобы рано или поздно выбраться на дорогу или к линии электропередачи.

Однако Хиллман лично помнил нескольких парней, что всегда жили и охотились в Мэне, – и за которыми все же приходилось посылать поисковые группы; но выбирались они из леса по чистой случайности. Один из них – Делберт Маккриди, которого Эв знал с детских лет. Вооруженный дробовиком двадцатого калибра, Дел ушел в Большой индейский лес во вторник десятого ноября 1947 года. Когда на третьи сутки он не вернулся, миссис Маккриди позвонила Альфу Тремейну, который в то время занимал пост констебля. Поисковая группа из двадцати человек отправилась в лес, где Ниста-роуд заканчивалась у Алмазной каменоломни. К концу недели группа выросла до двухсот человек. Дела – отца той самой Хейзел Маккриди – уже совсем собрались записать в пропавшие без вести, когда он вышел из леса, следуя за течением Престонского ручья, – бледный, плохо соображающий и похудевший на двадцать фунтов.

Эв навестил его в больнице.

– Как так могло случиться, дружище? Ночь была ясная. Звезды светили. Ты же умеешь ориентироваться по звездам, правда ведь?

– Ну, – ответил тот с весьма смущенным видом. – Всегда, по крайней мере, умел.

– А мох! Ты сам научил меня в детстве определять север по расположению мха на деревьях, помнишь?

– Ну, – повторил тот.

Эв помолчал и, не дождавшись ответа, снова спросил:

– Так в чем же дело?

Долгое время Дел не отвечал. Потом еле слышно выговорил:

– Меня словно закрутило.

Эв с большим трудом выдержал паузу.

– Сначала все было нормально, – наконец выдавил из себя Дел. – Почти все утро я охотился, но свежих следов не нашел. Потом сел пообедать и выпить пивка. Задремал. Сны еще были какие-то странные… Не помню о чем, но очень чудны́е. И вот, на тебе! Просыпаюсь, а у меня…

Маккриди поднял верхнюю губу, чтобы показать дыру.

– Что, зуб выпал?

– Ну… Просыпаюсь, а он лежит на штанах. Наверное, вывалился, пока я дремал; только раньше-то у меня никогда проблем с ними не было; разве что с зубом мудрости, который никак не хотел вылезать… Черт, я чуть концы тогда не отдал. И тут начало смеркаться…

– Смеркаться?

– Да, глупо звучит, без тебя знаю! – огрызнулся Дел голосом сильно сконфуженного человека. – Я продрых до самого вечера, а когда встал… Эв… – Он жалобно посмотрел на товарища, но ровно через секунду сдался и пристыженно отвел глаза. – У меня словно кто-то мозги украл. Может, зубная фея?

Маккриди хохотнул, но без особенного веселья в голосе.

– Сначала я долго шел за Полярной звездой, как мне казалось. Потом смотрю: уже девять часов, а Хаммер-Кат-роуд все нет и нет. Тут я словно протер глаза и вижу: никакая это не Полярная звезда, а одна из планет – Сатурн или Марс, по-моему. Тогда меня снова в сон потянуло… Остальное помню смутно, обрывками, вплоть до того, как вышел из леса неделю спустя по берегу Престонского ручья.

– То есть… – Эв запнулся. Все это было так не похоже на Дела, уравновешенного, словно плотницкий уровень. – Получается, ты запаниковал?

Дел заставил себя еще раз посмотреть на товарища. Но теперь уже, кроме смущения, в его глазах читалась насмешка.

– Нельзя же паниковать целую неделю, понимаешь? – сухо обронил он. – Это сильно выматывает.

– Значит, ты просто…

– Я просто, – поддакнул Дел. – А что «просто», сам не знаю. Помню только, как отоспал себе ноги и задницу, все онемело… И во сне вроде слышал гудение. Будто возле высоковольтной линии в тихую погоду – ну, ты понимаешь. И только-то. Все мое знание природы будто испарилось. Я шатался по лесу, словно какой-нибудь новичок, способный заблудиться в трех соснах. Хорошо хоть, что мне хватило ума двинуться вдоль Престонского ручья. Очнулся я уже здесь. Думаю, весь Хейвен теперь надо мной потешается, но я рад, что уцелел. Спасибо господу и за это.

– Над тобой никто не потешается, – ответил Эв и, конечно, соврал. Горожане только этим и занимались.

Дел добрых пять лет пытался противостоять насмешникам, потом убедился, что острословы из парикмахерской не оставят его в покое, и переехал в Ист-Эддингтон, открыв там не то гараж, не то небольшую ремонтную мастерскую. Хиллман по-прежнему наведывался к нему время от времени, но сам он отнюдь не рвался в Хейвен. Эв догадывался почему.

Старик сложил ножки циркуля вместе и начертил в центре города самую маленькую окружность, какую только мог. Внутри оказался один-единственный дом. Ну, конечно, и как ему раньше не приходило в голову!

Это была ферма старого Гаррика, расположенная возле Дерри-роуд, а за ней раскинулся Большой индейский лес.

Вот уж это место следовало пометить на карте красным!

Теперь здесь жила племянница Фрэнка, Бобби Андерсон. Земледелием, правда, не занималась, все больше писала книги. Эву редко доводилось перекинуться с ней двумя словами, но у горожан она была на хорошем счету. По слухам, Бобби всегда аккуратно платила и не распускала сплетен. А кроме того, сочиняла добротные вестерны в старом духе. Не то что чудик из Бангора, чьи книжки так и кишат вымышленной нечистью и режут взгляд грязной бранью. Нет, это были хорошие вестерны.

Особенно для девушки.

Так утверждали.

Увидев однажды – будешь видеть всегда.

Хиллман захлопнул атлас и отправился в постель.

Но заснуть не смог.

Чем они там занимаются прямо сейчас? Создают новые приборы? Заставляют людей исчезать? Или что?

Каждый раз, когда ему почти удавалось забыться, перед глазами возникала картина: все жители Хейвен-Виллидж стоят посреди Мэйн-стрит. Их мутные, как у наркоманов, глаза обращены к юго-западу, к источнику звуков. Так мусульмане поклоняются Мекке.

Мощные машины… Землеройная техника…

Когда фрагменты складываются между собой, вы охватываете картину целиком, даже не имея перед собой образца на крышке коробки. Ворочаясь в тесной постели неподалеку от больницы, где в коме лежал маленький Хилли, старик понял, что видит ее довольно отчетливо. Пусть не всю, но большую часть. И понял: ему никто никогда не поверит. По крайней мере, без доказательств. А он нипочем не вернется к этим чудовищам: во второй раз они его точно не выпустят.

Что же там?.. Что там, в Большом индейском лесу? В земле на ферме старого Гаррика, которую тот завещал племяннице, которая пишет вестерны? Что морочит компасы и человеческие мозги, стоит подойти слишком близко? Насколько Эв понимал, по всей земле должны быть подобные… залежи. Иначе почему существуют места, где люди вечно чувствуют себя так мерзко? Да, это что-то скверное… Связанное с призраками. А то и с древними проклятиями.

Старик беспокойно ворочался, подолгу смотрел в потолок.

Значит, в земле что-то есть. Бобби Андерсон обнаружила это и начала раскапывать вместе с парнем, который живет теперь у нее на ферме. А зовут его… как же?!

Сколько ни бился, Эв не припомнил имени. Только поджатые губы Джернигана, когда в «Хейвен-ленче» завели разговор об этом субъекте. Завсегдатаи кафе наблюдали, как приятель Бобби вышел из продуктовой лавки с покупками. Бич сказал, что у того есть свой дом в Трое – шаткая тесная лачуга с дровяной печкой и целлофаном вместо оконных стекол.