Но в остальном они были счастливы. Вместе разбирали самые сложные дела Ральфа; его выступления в суде отличались сдержанностью, вежливостью тона и сокрушительным напором. Будь вы нетрезвым водителем, поджигателем или парнем, разбившим бутылку о голову собеседника во время пьяного спора в закусочной, – если вас арестовал Ральф Маккосланд, ваши шансы ускользнуть от правосудия столь же малы, как у человека, попавшего в эпицентр ядерного взрыва, отделаться парой легких ожогов.

В те годы, пока Ральф медленно, но упорно поднимался по бюрократической лестнице штата Мэн, Рут начала собственную карьеру на ниве служения городу, которое, разумеется, не рассматривала в качестве «карьеры», и уж тем более в контексте «политики». «Служение» вместо «политики», понимаете? Между этими понятиями существует маленькая, но принципиальная разница. Рут не была настолько спокойна и довольна своей работой, как это казалось людям, для которых она трудилась. Только ребенок мог бы принести ей полноценное счастье. Удивительно? Почему же? В конце концов, при всей интеллигентности, Рут была дочерью своего времени. Они с Ральфом прошли дорогое обследование в Бостоне. Врач заверил, что оба супруга фертильны, и посоветовал им расслабиться. В каком-то смысле эта новость стала жестоким ударом. Окажись один из супругов неспособным к деторождению, они немедленно усыновили бы малыша. Теперь же решили еще подождать и последовать совету врача… По крайней мере, попробовать. Увы (хотя никто этого не знал, даже не предчувствовал), к тому времени, когда пара вернулась к разговорам об усыновлении, дни Ральфа были уже сочтены.

Впрочем, в последние годы брака Рут нашла объект для своих забот. Она «усыновила» весь Хейвен.

Взять, к примеру, библиотеку. Пасторат методистов с незапамятных времен был забит литературой. Правда, издания «Клуба любителей детективов» и антологии «Ридерз дайджест», стоило их открыть, испускали явственный запах плесени, а некоторые другие книжки раздулись, будто телефонные справочники, после того как в 1947 году в доме прорвало трубы, но большая часть коллекции сохранилась на удивление неплохо.

Рут терпеливо их рассортировала, оставила хорошие экземпляры, прочие отправила в переработку, а самые безнадежные выбросила. В декабре 1968-го «Библиотека Хейвенского прихода» была официально открыта в подновленном и свежепокрашенном пасторате. Рут Маккосланд сделалась библиотекаршей-волонтером и продержалась на этом посту вплоть до 1973 года. В день, когда она удалилась в отставку, преемники повесили ее фото над камином в читальном зале. Рут сперва возражала, потом сдалась, осознав, что может ранить их чувства, но не собьет с намеченного пути. Горожане считали себя просто обязанными уважить благодетельницу.

Начинала Рут в полном одиночестве, сидя на стылом полу пастората, кутаясь в клетчатую охотничью куртку Ральфа, выдыхая белый пар и тщательно перебирая коробки с книгами, пока не одеревенеют пальцы. А уже в 1972 году ее детище удостоилось звания «Лучшей библиотеки года среди маленьких городов штата Мэн».

При других обстоятельствах Рут, возможно, порадовалась бы, но именно в 1972-м ее мало что радовало: в тот год она потеряла мужа. На исходе весны у него начались ужасные мигрени. В июне случилось обширное кровоизлияние в области правого глаза. Рентген выявил опухоль головного мозга. Ральф умер в октябре, за пару суток до своего тридцать седьмого дня рождения.

В траурном зале вдова надолго застыла, не сводя взгляда с открытого гроба. Всю предыдущую неделю она рыдала не переставая и подозревала, что в последующие месяцы прольет еще море, если не океан слез. Но плакать на людях – ни за что. Она предпочла бы явиться на похороны голой. Наблюдающим (а их было ни много ни мало – почти весь город) Рут казалась такой же безукоризненно сдержанной, как и всегда.

– Прощай, дорогой, – вымолвила она наконец и поцеловала его в уголок рта.

Затем сняла с его правой руки, со среднего пальца, кольцо полицейского и взяла себе. На следующий день Рут отвезла кольцо в Бангор, к ювелиру, чтобы подогнать по размеру. И с тех пор уже никогда не снимала. После того как ужасным взрывом ей оторвало руку, Бент и Джинглс без усилий опознали то самое кольцо.

Библиотека была не единственным благодеянием Рут. Каждую осень она собирала пожертвования в пользу Американского общества по борьбе с раковыми заболеваниями, и все семь лет подряд отделение штата Мэн получало самую крупную сумму среди всех маленьких городов. Секрет успеха очень прост: Рут ухитрялась побывать везде. Она мило, без страха обращалась к сельским жителям с нависшими бровями и ввалившимися глазами, напоминающим тех жутких рычащих дворняг, которых они держали у себя на задних дворах, забитых разлагающимися трупами старых автомобилей и сельхозтехники. В большинстве случаев миссис Маккосланд удавалось получить деньги. Причем кое-кто из местных явно жертвовал от удивления, что к нему вообще, впервые за долгое время, заглянул живой человек.

Всего лишь однажды на Рут напала собака. Впрочем, воспоминаний хватило надолго. Псина была не такая уж и большая, зато зубастая.

«МОРАН», – гласила надпись на боковушке почтового ящика. Хозяев дома не оказалась, но когда миссис Маккосланд поднялась на крыльцо, из-за угла высунулась оскаленная собачья морда. Псина рванулась вперед и укусила руку незваной гостьи, уже протянутую к некрашеной двери. После чего попятилась и от возбуждения обмочила порог. Рут начала спускаться, на ходу доставая из сумочки чистый платок и обвязывая кровоточащую рану. Собака мистера Морана бросилась следом и снова вцепилась, на этот раз в ногу. Затем, получив ощутимый пинок, отскочила в сторону, но догнала хромающую Рут и в третий раз укусила. Теперь уже очень серьезно. Вырвав зубами кусок мяса из левой икры (в тот день Рут надела юбку; она никогда больше не повторяла этой ошибки, собирая пожертвования), тварь удалилась на середину двора, заросшего сорной травой, и присела с рычанием, пуская кровавые слюни с высунутого языка. Вместо того чтобы поскорее забраться на водительское сиденье, миссис Маккосланд открыла багажник «дарта». Двигалась она безо всякой спешки, не желая провоцировать дворнягу на новое нападение, к чему та была явно готова. Рут вытащила свой «Ремингтон» калибра 30–06, с которым не расставалась с шестнадцати лет, и пристрелила уже шагавшую к ней собаку. Затем положила труп на газеты, расстеленные в кузове, и отвезла его к мистеру Даггету, тому самому ветеринару, что много лет заботился о любимце Бобби Питере, пока не продал врачебную практику и не укатил во Флориду.

– Если сучка еще и бешенством болела, меня ждут серьезные проблемы, – сказала Рут доктору, растерянно переводящему взгляд с собачьего черепа с простреленным затылком и дырой меж остекленевших глаз на миссис Маккосланд, покусанную до крови, однако по-прежнему любезную. – Я знаю, что маловато мозга оставила вам для исследований, но этого никак нельзя было избежать. Может, посмотрите, мистер Даггет?

Встревоженный как никогда, тот сказал, что ей нужно в больницу – промыть укушенные места и зашить рану на икре. Рут возразила: дескать, промывать он и сам отлично умеет. Ну а за «штопкой» она обратится в кабинет неотложной помощи в Дерри, как только сделает пару звонков. И велела ветеринару заняться собакой, а сама попросила разрешения воспользоваться телефоном в его личном кабинете, чтобы «не распугивать клиентуру». И не без основания: при виде вошедшей Рут послышался оглушительный женский визг. Еще бы, ведь ее разорванная левая нога кровоточила, а на обагренных руках лежал завернутый в одеяло труп собаки. Даггет не возражал, чтобы миссис Маккосланд воспользовалась его телефоном. Так она и сделала (не забыв оформить оба звонка на собственный счет, так как смутно подозревала, что мистер Моран и не подумает оплачивать разговор).

Ральф находился в доме Монстра Дугана, изучал фотографии с места преступления, готовясь к очередному делу об убийстве. Взявшая трубку жена хозяина, как и подошедший к телефону мистер Маккосланд, не заметила ничего необычного в голосе Рут. Позже он скажет любимой, что из нее мог бы получиться великий преступник. Пока же она сообщила ему, что задерживается в связи со сбором пожертвований и что, если муж вернется домой раньше ее, пусть разогреет мясной рулет и какую-нибудь овощную смесь, на свой вкус; в морозилке их шесть или семь пакетов. А если ему захочется сладкого, продолжала Рут, в хлебнице есть кофейный пирог. Между тем мистер Даггет пришел в кабинет и уже обрабатывал ее раны медицинским спиртом, так что миссис Маккосланд побледнела как полотно. Ральф поинтересовался, с чем связана эта задержка. Рут обещала рассказать обо всем после, когда вернется домой. Он ответил, что ждет с нетерпением, и прибавил, что любит ее. Рут проговорила: