«Восхитительно, Гард! Отличная идея! Это надо пустить по всем каналам ТВ! Вы затмите «Полицию Майами»! Кому нужны бесстрашные борцы с наркодилерами, когда есть Гард и Бобби, облетающие дозором планету на космической тарелке! Срочно, кто-нибудь, подайте мне телефон! Пора звонить на Си-би-эс!»

«Не смешно», – подумал Джим.

«А кто тут смеется? Разве речь идет не об этом? Если вы с Бобби собрались поиграть в Одинокого Рейнджера и Тонто[70], что здесь особенного? Кстати, долго ли ждать, пока тебя окончательно захватит эта затея? Сколько потребуется бомб, пронесенных в чемоданчике на борт самолета? Сколько женщин, расстрелянных в туалете посольства? Сколько мертвых детей? Долго ли ты сможешь оставаться простым наблюдателем?

Возрадуйся, старина. А ну-ка, земляне, все вместе, хором, вслед за Гардом и Бобби, под гитару: «О друг мой, ответ не так и далек: нам ве-е-е-етер его принесе-е-е-е-ет…»[71]

«Хватит, противно слушать».

«А тебя скоро будет страшно слушать. Помнишь свой ужас, когда патрульные обнаружили тот «кольт» в рюкзаке? А ты ведь даже забыл, как засунул его туда. И вот – все сначала. Только на этот раз калибр будет чуть покрупнее. Господи, неужели ты снова?..»

Будь Гарденер помоложе, такие вопросы ему даже не пришли бы в голову. В крайнем случае он легко сумел бы от них отмахнуться. Бобби сумела же. Недаром это она заговорила о «принце».

«При чем тут принц на коне?»

«А, это я о нас, Гард. Но, наверное… наверное, в основном о тебе».

«Когда мне было двадцать пять, Бобби, я весь горел, готовый бороться за правое дело. К тридцати жар немного угас. А теперь, кажется, кислорода внутри уже сильно недостает. Потому что заставить меня гореть способно только спиртное. Мне страшно забираться в седло, Бобби. Опыт научил меня одному: лошадь может понести».

Он поерзал на пне, и дуло дробовика переместилось следом. Андерсон сидела в кухне на стуле, опершись на подоконник и чутко поворачивая ствол в ответ на каждое движение Гарденера.

Его мысли долетали путаными обрывками. Бобби это по-настоящему злило, бесило. Впрочем, она понимала: решение скоро будет принято… И уж это Андерсон сразу поймет.

Будет оно неправильным – значит, Бобби выстрелит Гарду в затылок, а тело зароет в мягкой земле на задворках сада. Не хочется, но придется.

Андерсон хладнокровно ждала рокового момента, настроившись на еле уловимую волну мыслей Гарденера, с трудом поддерживая ненадежную связь.

Ждать оставалось недолго.

«Знаешь, чего ты на самом деле боишься? Решить хоть что-то с позиции силы – впервые за всю свою бессмысленную, никчемную жизнь».

Он резко выпрямился с испуганным лицом. «Не может быть, это же неправда?»

«Еще какая правда, Гард. Ты даже болеешь всегда за ту бейсбольную команду, которая стопроцентно обречена плестись в хвосте. Просто чтобы потом не пришлось расстраиваться, если вдруг любимцы продуют ежегодный чемпионат США. Та же история с кандидатами, которых ты поддерживаешь. Ведь если политика никогда не выберут, он не даст тебе шанса убедиться, что новая метла мало чем отличалась от старой. Так, согласись?»

«Я не боюсь… Не этого».

«Черта с два. Принц на коне? Ты? Не смеши, приятель. Да ты заработаешь инфаркт, забравшись в седло трехколесного велосипеда. Вся твоя личная жизнь состояла из вечных попыток уничтожить любой источник подпитки. Взять хотя бы брак. Нора оказалась крепким орешком, и в конце концов ты избавился от нее метким выстрелом в щеку. Потом уволился с преподавательской работы – прощай еще одна энергетическая база. Годами заливал алкоголем небесную искру таланта в себе. Надо сказать, ты мастер сматывать удочки при первой возможности. И вот теперь – это. Лучше беги отсюда, Гард».

«Но это нечестно! Бога ради!»

«Ой ли? Посмотри уже правде в глаза и сделай выводы».

Да, пора, наверное. В любом случае Джим почувствовал, что решение уже принято. Он останется с Бобби, хотя бы на время, и поддержит ее.

Андерсон радостно уверяет, что все тип-топ; правда, эти слова плохо вяжутся с ее изможденным видом и худобой. Возможно, корабль сотворит с Гардом то же самое. Сегодня с ним ничего такого не произошло, но ведь это всего лишь день. Не все сразу. Ведь корабль – а главное, сила, которую он источает, – способен сделать и много добра. Это самое важное… А томминокеры пусть себе идут лесом.

Гарденер встал и направился к дому. Солнце закатилось, и сад окутал пепельный сумрак. У Джима ныла затекшая спина. Он потянулся, приподнявшись на цыпочки, и поморщился, когда что-то внутри громко хрустнуло. Потом обернулся к молчаливому силуэту трактора, темнеющему возле сарая с новым замком на двери. Вот бы подойти, попробовать заглянуть в одно из чумазых окон… Нет, пожалуй, не стоит. Чего доброго, за грязным стеклом вдруг появится бледная рожа и широко ухмыльнется, обнажив смертоносные зубы людоеда – острые, как наточенные ножи. «Привет, Гард! Хочешь познакомиться с настоящими томминокерами? Нас тут целая уйма!»

Джим передернулся. Он почти услышал, как тонкие пальцы злобно царапают деревянную раму. Кажется, он здорово переутомился за эти два дня. И воображение не на шутку разыгралось; теперь оно всю ночь будет чудить. Так что неизвестно, на что ему лучше надеяться: поскорее уснуть или вообще не спать.

Стоило вернуться в дом, и все его беспокойство словно рукой сняло. Даже выпивка уже не казалась такой привлекательной. Стягивая с себя рубашку, Гарденер заглянул в комнату Бобби. Она лежала все в той же позе – откинув руку, со скомканным одеялом между костлявых ног, и храпела вовсю.

Даже не переменила позу. Это надо же было так утомиться.

Джим долго стоял под душем, включив настолько горячую воду, какую только стерпел (с новым нагревателем Бобби это значило повернуть ручку крана градусов на пять от уровня ледяного холода). Когда кожа покраснела, он вылез из ванны. Вся комната была насыщена паром, похожим на лондонский туман времен Шерлока Холмса. Гарденер вытерся полотенцем, почистил зубы пальцем (в голове пронеслось: «Пора обзаводиться здесь собственными гигиеническими принадлежностями») и отправился спать.

Отключаясь, он вспомнил последние слова Бобби. По ее мнению, корабль понемногу начал влиять на местных жителей. Когда Гард попросил уточнить, Андерсон отделалась смутной формулировкой и переменила тему. А что, вполне возможно: Джим уже не удивлялся самым безумным предположениям. Хотя поместье Фрэнка Гаррика и выглядело сельским захолустьем, с географической точки зрения оно располагалось в центре городка.

– Послушать тебя, так можно подумать, что закопанная тарелка излучает какой-нибудь ядовитый газ, – пошутил он, силясь скрыть тревогу. – Космический гербицид. «Они явились к нам с планеты Эйджент Оранж[72]»!

– Ядовитый газ? – повторила она, углубившись в собственные мысли. На ее худом лице появилось холодное, отстраненное выражение. – Нет, не то. Если тебе нужно слово, можно сказать «испарения». В общем, дело не ограничивается вибрацией, которую чувствуешь при непосредственном прикосновении.

Гарденер промолчал, не желая перебивать.

– «Испарения», кстати, тоже не то, но сойдет. Управление по охране окружающей среды может хоть все тут обнюхать – и не обнаружить никаких загрязнений. Если корабль и оставил в воздухе реальный, физический след, то его уже не уловить приборами.

– Думаешь, такое возможно? – тихо спросил Джим.

– Да. Не могу тебе точно сказать, как это происходит: я знаю не все. Не представляю, что там внутри. Но думаю, очень тонкий слой обшивки – совсем тонкий, в одну или две молекулы толщиной, – по мере появления из-под земли может вступать в реакцию с кислородом и, соответственно, испаряться в воздух. То есть первая и главная доза пришлась на мою долю, а прочее развеяло ветром, подобно радиоактивным осадкам. Больше всего досталось жителям Хейвена… но даже «больше всего» в данном случае значит «ничтожно мало». – Тут Бобби наклонилась в кресле-качалке и потянула правую руку вниз. При виде знакомого жеста у Джима защемило сердце. Лицо его подруги сморщилось от скорби; рука, так и не найдя холки пса, вернулась обратно на колени. – Но дело, по-моему, даже не в этом. У Питера Страуба был роман «Парящий дракон» – ты не читал? – Гарденер покачал головой. – Его идеи близки к твоей теории Эйджент Оранж и космических гербицидов. – Джим улыбнулся.