— Нет!

«Электра, почему ты не летишь? Я хочу тебя видеть».

— И что, зная все это, вы согласны разделить со мной дуумвират? Да имеем ли мы с Люцием право занимать государственные должности с этими неведомыми модификациями.

— Мне было бы спокойнее прихлопнуть вас обоих и защищать Рим с надежными соратниками. Предсказуемыми. Но Леда погибла, а избавиться от вас не вышло. Кстати, прости за маленькую неловкость над заповедником в Апеннинах.

— Это теперь несущественно. Сможете работать с шершнем и скорпионом?

— Смогу, если вы будете жалить врагов Рима.

Над головой раскинулся высокий купол, из проходов между рядами тянет холодом. Привычный, знакомый и безопасный мир встал на краю гибели. Значит, настало время шершня и скорпиона.

— Укрепитесь, — сказала Электра. Она еще раз обвела взглядом лица людей, собравшихся в зале. — Я вижу здесь мраморные стелы с высеченными на них именами великих кораблей. Я вижу перед собой потомков людей, которые прошли сквозь космос, чтобы открыть другие системы. Я вижу потомков людей, которые заново выстроили Великий Рим на обломках цивилизации, восстановили Землю из радиоактивных руин, залитых биологическим ядом. Мы горели и были в огне. Мы потеряли почти всю нашу культуру. В свое время из-за внутренних распрей мы потеряли всё, колонии, планеты, даже Луну. И вот вы стоите здесь, в этом здании, пережившем века нашей новой истории — кто во плоти, кто зримо, вся Солнечная система смотрит на нас, весь Рим тоже скоро нас увидит — и я обещаю, что мы с Гаем Августином Тарквинием будем служить Риму, как служили десятки диктаторов до нас. А адмирал Люций Константин Аурелий поведет наши корабли против врага, объединив все военно-космические силы Рима. Мы нашей властью назначаем его на роль magister equitum. Назначаем и утверждаем.

Гай согласно кивнул, а в чип наконец перестали сыпаться запросы от Люция. Наверное, ему пришло автоматическое подтверждение статуса.

Пора было спуститься с возвышения, принять поздравления от знакомых и незнакомых, поблагодарить тех, кто ее поддержал, а потом — делать нечего, возвращаться к флоту.

Должность диктатора позволяла игнорировать власть алгоритмов, для того собственно она и была придумана. Во время большой войны нужно принимать быстрые человеческие решения в обход неповоротливой машины сенатских прений. А чтобы решения эти не повисали в воздухе, диктатор окружал себя собственной командой, надежными людьми, назначенными лично им. Электра ничуть не удивилась тому, что, перечисляя фамилии квиритов, которых он ставит на те или иные высокие должности, Гай преспокойно упомянул Конрада Марциала Тарквиния. Диктатор может вознести — или положить под обод колеса, как посмотреть — кого сочтет нужным. Конрада он счел нужным назначить экстраординарным трибуном, дав ему под командование легионы in omnia, даже сухопутные. Электра кратко ужаснулась, но сенаторы это проглотили, не поморщившись. Даже Флавии и Аурелии не возражали, цена понятная — магистра эквитум ведь, считай, назначили они. Скольких еще отставных военных придется призвать обратно на службу, а то и выпустить из заключения, как Махайрода. А есть ли верные люди у нее? Кто?

Кузен, Антоний Флавий. Он будет ее первым советником, это уж она ему и Семье должна. Да и как ей справиться без его ровной поддержки, без язвительных комментариев, здравого смысла и стойкого жизнелюбия. Капитан Ливий Северин. Он первым поддержал Электру на флоте, поверил в нее, когда другие приняли ее в штыки. Но, что сказать, вряд ли простит ей маневр с «Кроносом». Предприимчивый, решительный, удачливый — зачем только она так бессмысленно отвратила его от себя. Его и еще троих капитанов. Решение перехватить управление в бою было верным, во всяком случае, оно сработало. И капитаны не сопротивлялись. Но кто мешал сделать это менее оскорбительно — извиниться постфактум, ответить на запросы, посетить команды в лазаретах? Как глупо.

Кто еще у нее есть? Кастор Мартелл — флагман-легат Второго флота, если Люций сохранит за ним эту должность. А если не сохранит, она подчинит его напрямую себе, хотя бы и в противовес Конраду. Кто еще?

Гай опытный политик, вокруг него толпа соратников. А ей придется растить себе команду, не имея никакой форы. Точно понадобятся ксенологи с незашоренными мозгами, и они у нее уже есть, из тех, заключенных. Эти люди пострадали, их надо было бы отпустить домой, к семьям. Ничего, поработают. Понадобятся хорошие аналитики — этих можно найти среди недавних коллег, в ее логистическом центре. Друзей и знакомых из военных у нее не так много, но военных к ее услугам будет сколько угодно, и опираться она предпочтет не на знакомства, а на порядочных и принципиальных сограждан.

Она вспомнила о Калебе Тарквинии, непримиримом патриции, который так резко разговаривал с ней в секторе пролов. Принципиальности ему не занимать, раз он не бросил свою работу, когда от нее только и осталось, что дырка в земле. Сын у него в Третьем флоте, занимает высшую легионерскую должность, можно ли этим сейчас пренебречь? Если адмирал изменила присяге и Риму, флагман-легат наверняка втянут в заговор, как иначе? Впрочем, если у диктатора нет связи с Третьим, то у рядового гражданина с низким рейтингом ее тем более нет. К тому же, отец с сыном годами не общались, это теперь и проверить можно. А главное — надо давать людям возможность работать там и тогда, когда у них есть на это силы и желание, вот что. Электра отыскала в сети нужное досье, своей властью как следует подняла количество социальных баллов, после чего решительно назначила Калеба главой комиции, которая должна обеспечить эвакуацию пролов. Если такая надобность появится.

«И как я, по-вашему, это обеспечу? — раздался через некоторое время ожидаемый стон в почте. — Поздравляю с назначением».

«А вы постарайтесь, — не без злорадства ответила Электра. Хорошо быть диктатором! Можно не только смиренно выслушивать критику, но и вынуждать других подставляться под нее. — Мы с вами обсуждали какие-то предварительные варианты. Соберите, кстати, эту самую комицию, ее еще не существует, возьмите людей понадежнее и держите меня в курсе».

Настроение немедленно повысилось. Все-таки главное и самое душеполезное развлечение любого римлянина — напакостить ближнему своему, желательно с пользой для государства.

После принесения клятв она решила вернуться на «Светоносный».

По-настоящему ей хотелось, и пресильно, не на корабль, а домой. Войти в свою тихую квартиру в инсуле Конкордия, прошлепать босиком по имитирующему дерево полу, прохладному в спальне, нагретому солнечными пятнами в гостиной, а не скучно равномерному, как на корабле. Упасть в свою кровать. Забрать из шкафа собственную старую футболку для спанья, вытертую до невесомой мягкости. Забрать кристалл, где среди скупых поздравлений и открыточных видов сохранились записи: голос отца рассказывает, что над тюльпанным деревом в их новом дворе в конце мая колибри гудят как пчелы; по стволу бегает дятел, такой же, как жил в саду на Марселе, тот же вид; а вот небо Степи совсем другое — и тон, и рисунок облаков.

Единственное, чего не мог ей дать диктаторский приоритет, это время. Электра подумала хотя бы пролететь над домом, так сильно тянуло ее к себе, в безопасность своего жилища. Но воззвания Люция, нужды флота, Семья, комиции, потребности тысяч и тысяч знакомых и незнакомых людей слились в голове в неумолимый хор. Личного времени больше не было.

Люций, впрочем, теперь упорно молчал. По-видимому, переваривал ее назначение. Если бы мы были внутри пьесы и пьеса была бы о нас, сегодняшний день стал бы финалом. Вершина власти в обмен на размолвку, а то и разрыв с возлюбленным. Так себе пьеса, что сказать. Она заколебалась. Может быть, все-таки выбрать себе другое пристанище? Без сомнения, можно было бы обосноваться на «Кроносе» или «Немезиде», на любом корабле. Так, может быть, было бы спокойнее. Проще. Но разве она должна бежать с флагмана только потому, что Люций однажды захлопнул дверь у нее перед носом? Какого черта. Это самый большой и мощный корабль римского флота, а не собственность Люция. Она знает и любит «Светоносный».