Дверь тихонько приоткрылась, Маргарита хотела сделать вид, что спит. Не могла больше видеть Кирана и его потухающий взгляд. Не хотела жалости Этрика. Но посетитель не ушел, сел в кресло у ее кровати и тихонько позвал.
— Поговорить надо, Марго.
Заорг, конечно, заходил к ней иногда, но его тон заставил насторожиться. Эльфа редко кто видел настолько серьезным.
Девушка открыла глаза. Заорг выглядел не лучше Кирана. Лихорадочный блеск в глазах, дрожащие руки, каждая клеточка тела излучала беспокойство. Маргарита кожей чувствовала, как он переживает.
— О ритуале? — тихо спросила она.
— Да, о нем, — тяжело вздохнул Заорг. — И разговор будет сложным, Маргаритка. Этрик влюблен в тебя… я бы сказал чрезмерно. Ни о чем думать не может, кроме твоего спасения. Но я не позволю ему заснуть с тобой — хочу, чтобы ты это знала. Если будет нужно — я пожертвую тобой, но спасу своего короля. Мне, конечно, жалко тебя, но… ты все равно умрешь раньше Этрика, какая разница когда проводить ритуал забвения.
Маргарита хмыкнула. Заорг никогда не был дипломатом. Эльф придерживался правила: лучше жесткая правда, чем сладкая ложь. У нее было двоякое отношение к другу Этрика. Эльф часто был жесток и прямолинеен, не заботясь ни о чьи чувствах. Но всегда его жесткость была оправдана. И девушка не винила его в том, что он спокойно жертвует ее жизнью. Но было неприятно.
Заорг хмыкнул, заметив ее гримасу.
— Ой, деточка, не кривись ради святого клена. Этрику все равно пришлось бы в итоге прибегнуть к этому. Не сейчас так через сто лет, когда ты уйдешь на пир к Всезнающему. Это наше средство от безумия и тоски по тем, кто ушел и не тебе его осуждать. Мы бы свихнулись за две тысячи лет, если бы не ритуал забвения.
Маргарита пожала плечами и устремила взгляд в потолок, в любимую трещину, изучению которой посвятила последние сутки, лишь бы не смотреть на страдающего Кирана, которого только-только удалось оторвать от ее ложа и отправить хотя бы поесть, чтобы не слушать Этрика, который настаивал на проведении ритуала, чтобы не слышать всхлипов Ранори в соседней комнате. Вот теперь и Заорга с его правдой слышать не хотела. Почему они не могут ее все оставить в покое, не дают умереть спокойно. На самом деле Маргарита уже давно смирилась с финалом собственной жизни.
— Я тоже не в восторге от идеи Этрика спасать меня подобным образом, — тихо ответила она, не отрывая взгляда от трещины. — Но он не слушает ничего и никого — я не знаю как на него повлиять. Пока я уговорила его отложить ритуал, до исхода моих вассалов и установки стены. Вы же сами не сможете без короля ее поставить, как я понимаю.
— Сможем, — перебил ее Заорг. — Магия-то его никуда не денется. В дереве будет.
Заорг замолчал, Маргарита чувствовала, что эльф смотрит на нее, но не решается начать разговор. Да и что он может еще сказать кроме того, что уже сказал.
— Марго, я не такой бесчувственный, как ты думаешь. Мне жаль тебя, я хочу объяснить, почему не допущу ритуала.
— Не стоит, — фыркнула Марго. — Я поняла, что сто лет без короля — это невозможно для вас. Ты же его хранитель.
— Не в этом дело. Я не просто его хранитель и сто лет без короля мы может легко прожить. Послушай меня, пожалуйста. Ты рассказывала Иригону сказку возле замка, теперь сказку я хочу рассказать тебе.
— Люблю сказки, — усмехнулась Маргарита.
Заорг помолчал, шумно выдохнул и начал свой рассказ.
— Однажды в клане ядовитого клена родился эльф, с которым ты знакома и которого прямо сейчас ненавидишь и посылаешь мысленно, — начал Заорг.
— Это не так, — улыбнулась Маргарита.
— Возможно, — развел руками эльф. — Так вот. С младенческих лет нас растили с ненавистью к полукровкам. Ты видела нашу историю в темном лесу и должна понять почему. И в отличие от других мы были очень закрытым кланом. Чужаки у нас появлялись редко, молодежь не выпускали из клана вообще. Только после посвящения. Обстановка мрачная. Все озлоблены, полны ненависти. Мне в принципе с детства там было неуютно, но я не протестовал. Другой-то жизни я не видел. И вот настал мой день посвящения… Это будет тяжело, Марго… мне прийдется заглянуть под завесу забвения, поэтому я буду иногда зависать, не обращай внимания.
Маргарита перевела на него взгляд, когда эльф внезапно замолчал. Его лицо побледнело, глаза расширились, взгляд устремился в стену. Эльф вспоминал то, что с таким трудом забыл.
— Мне нужно было убить одного из полукровок эльфов и всю его семью, — продолжил он. — Я пришел с четким намерением исполнить приказ. Отец семейства уже был у моих ног и я заносил для удара клинок с тремя крыльями, но тут появилась она — дочь того, кого я должен был убить. Кинулась к отцу. Закрыла его собой. Начала умолять меня не делать этого. Для меня это было непонятно. Нас не учили самопожертвованию. Моя увереность поколебалась. Я не смог. Оставил их в живых.
Он тихо застнонал и на некоторое время снова замолчал. Маргарита не могла сказать, что жалеет эльфа. То, что он хотел сделать было ужасно. Но кто она такая, чтобы осуждать.
— Мне не было возврата в клан, — тихо продолжил Заорг. — Я остался жить среди людей. Постоянно наблюдал за девушкой, из-за которой стал изгнанником. За жизнью ее счастливой семьи, за отношениями других людей. Для меня откровением стал мир без ненависти, боли, запретов. И я в конце концов впервые влюбился. Не буду утомлять тебя рассказом о том, как я добивался ответных чувств. Но я их добился. Те два года, что мы прожили вместе — были лучшим временем в моей длинной жизни. А потом…
Маргарита увидела как напряглись его плечи, ладони сжались в кулаки, а взгляд стал жестким и злым.
— Потом пришли другие эльфы клана ядовитого плюща с приказом убить всю мою семью, а меня самого вернуть в клан. Они держали меня и заставили смотреть на происходящее. В тот момент у меня помутился рассудок. Я даже не соображал, что со мной делали в клане. Наверное, это даже к лучшему. Когда на меня объявили изысканную охоту, я уже немного оклемался, пришел в себя, они даже раны дали затянуть. Не интересно же, когда дичь не сопротивляется.
Маргарита вздрогнула от горечи и боли в его голосе.
— Гоняли они меня две недели. На мне уже не было живого места, но ненависть каким-то образом поддерживала жизнь. Я убивал своих соотечественников, не жалея себя. Даже умудрился убить сына старейшины. Понимал прекрасно, что мне не выжить. И… ирония небес, — он даже хмыкнул, вспоминая. — Когда они уже меня загнали и собирались убить у черного портала — тот открылся. Представь себе как был ошарашен Этрик тем, что увидел по ту сторону. Молодой темный эльф впервые вышел из клана, а я и мои соотечественники никогда не видели темных эльфов. Мы им поклонялись, как первым воинам за чистоту крови. Я грешным делом подумал, что все… предок за мной явился. Только молодой почему-то. Замешательство, моих соотечественников дало время Этрику вызвать подмогу. Он хоть и молодой был, но далеко не глупый. Отряды короля Фагруса появились из порталов и отбили меня.
Так я попал в клан золотого клена, рассказал свою историю Фагрусу и Этрику, тогда всего лишь племяннику короля. Фагрус сильно проредил тогда мой родной клан, они же нарушали много запретов. А я остался в клане, поклялся сам себе, что буду выполнять все что мне скажут, если уж сам темный эльф явился за мной из черного портала. Попросился даже у Фагруса в телохранители к Этрику. Старик тогда хмыкнул и дал свое позволение, а я млел от такой чести. Сейчас даже смешно от того, каким я был пафосным.
Заорг немного расслабился. Самая тяжелая часть рассказа была позади. Возвращалась его обычная манера вести разговор, с иронией и сарказмом.
— Наше официальное общение с Этриком с почтением и подчинением не сложилось, как я не старался. Какую бы не делал серьезную мину, как бы не соблюдал все правила, — он хмыкнул. — Этрика это только забавляло и смешило. Страшный темный эльф, оказался совсем не таким, как я его представлял. Он проникся моей бедой и первое, что он предложил — ритуал забвения. Тогда я отказался, считая, что не имею права забывать о пережитом. Но Этрик решил вытащить меня из депрессии и его было не остановить. Следующая сотня лет рушила мои накопленные в клане ядовитого плюща запреты и заветы. Я просто поражался беспечности и бедовости моего подопечного. Мы не сразу стали закадычными друзьями, нет, — он рассмеялся. — Не поверишь, я же его почти божеством считал, ему на веселье. Этрик постоянно таскал меня в мир людей, не смотря на запреты Фагруса, кутил, сходил с ума и меня во все переделки втягивал. С ним я научился смеяться и восприимать жизнь с другой стороны. Сколько мы нервов старому королю попортили своими выходками. Фаргус ругался, наказывал нас, но отчего-то совсем мягко как-то. Хотя иногда наши проступки были очень серьезными.
