– Надеюсь, вы ещё не уходите, герцог? У меня есть хорошее вино.
– Я не отказался бы, князь. Но я долгое время в вашем доме, и я утомил княгиню…
– Нисколько, сеньор Раффаеле! – Нина улыбалась ему.
– Вы очаровали мою жену!
– Благодарю вас за любезный приём, – герцог похлопал князя по плечу и подошёл к ручке княгини Нины, озолоченной кольцами и браслетами. – Вы дважды принимали меня. Настал мой черёд пригласить вас. Мы ждём вас завтра к обеду. Буду рад познакомить вас с моими друзьями.
Екатерина так и стояла в чайном углу возле своего кресла-корытца. Плутала потупленными глазами по лабиринту греческого меандра на ковре.
– Могу ли я надеяться увидеть вас в моём доме с князем и княгиней?
У неё дрогнули ресницы. Это к ней обращался герцог!
– Если мне позволят родители, – она сделала быстрый книксен, чтобы удержать равновесие.
С Ниной – да не позволят?.. В гости. К герцогу. «Ту-тух! Ту-тух!» – сердце отдавалось в ушах, как чужое.
– Маленькая ножка есть признак подлинного благородства, – заметил герцог тихим голосом. И улыбнулся. – Дочь моих друзей будет рада познакомиться с вами.
Маленькая ножка – вишнёвое варенье! У Екатерины зажгло в висках.
Князь Пётр Васильевич ушёл проводить гостя до кареты. Нина взяла её за руку, заглянула в глаза:
– Ну, что, ma chère, хорош герцог?
– Кто он? Я не могла отделаться от чувства, будто передо мною сам Император.
– А я заметила, что ты сама не своя!
– Должно быть, он посчитал меня глупой.
– Полно! Молчание не признак глупости, а достоинство благородной девицы.
– Где вы с Петром Васильевичем познакомились с ним?
– На Масленичных гуляньях. И поверь мне, Катрин, о знакомстве с герцогом я вспоминаю с бóльшим стыдом, нежели ты о вишнёвом варенье! – княгиня Нина засмеялась, приобняла подругу и потрепала её вирджиниевый14 рукав.
***
Карета с гербом Ланевских подкатила к серому каменному дому на Мильонной, замшелому от петербургской влаги, с плоской аркой над входной дверью и длинным рядом узких окон.
Вышла темноволосая горничная. Провела князя, княгиню и Екатерину в прихожую с фисташковыми стенами и белыми колоннами, приняла одежды и шляпы. Куцая тесьма с узлом выбивалась у неё из-за корсажа – на ней висел деревянный православный крестик.
– Пожалуйте за мной. Сеньоры ждут вас.
«Сеньоры» – как складно говорила. А ведь русская!
Арка с барочными барельефами отделяла прихожую от лестницы. В верхнем вестибюле с лепными фризами и колоннами встречал герцог ди Кастеланьоло. За ним шла улыбчивая женщина и протягивала руки к незнакомым гостям. Чёрная коса лежала короной на её голове на античный лад.
– Commàre, это мои русские друзья, – сказал ей герцог. – Князь Пьетр Ланьевский. Княгиня Нина Ланьевская. Сеньорина Каттерина Чубарова.
Женщина обнялась с Ниной и Екатериной. Зелёная шаль соскользнула с её плеча.
– Bòna jurnàta!15 Я Сибилла, крёстная mammá Раффаеле! – представилась она ласковым голосом, словно обращалась к маленьким детям. От внешних уголков её больших серо-зелёных глаз ласточкиным хвостиком расходились две морщинки.
В дверях показались два похожих лица: постарше и помоложе.
– Маркиз Патрицио Сан-Чезаре – мой крёстный отец, – представил герцог сеньора в тёмно-синем фраке с белоснежным жабо. Его каштановые с сединой волосы завивались на висках и крепились сзади чёрной лентой.
Отец Джулиано – так вот что означало «брат от духовного родства»!
Приземистый старичок явился из соседней комнаты в военном двубортном кафтане цвета морской волны с золочёными пуговицами, в синих кюлотах и белых чулках, по старой моде Неаполитанского королевства. Раскланялся.
– Дон Сильвано Порчинари – отставной вице-адмирал славного неаполитанского флота! – герцогу пришлось чуть присесть, чтобы обнять его за плечо.
Ниже ростом и на два десятка лет старше жены, дон Сильвано так и лучился добродушием. Супруга же его оказалась полной противоположностью Сибилле: волевой взгляд тёмных глаз, мягкие, тускловатые от седины светлые кудри в высокой причёске à la Plotina, худые руки с длинными пальцами. Она носила нежное имя – Эмилиана.
Последней к гостям выбежала девушка в белом батистовом платье с высокой талией и подхватила вице-адмирала под руку. Тяжёлые локоны цвета тёмного золота тянули греческий узел на её затылке книзу. Это она танцевала сальтареллу на Дворцовой площади с молодым маркизом Сан-Чезаре – Ланевские узнали её по волосам.
– Это непоседливое чудо – наша дочь Биатриче! – сказал вице-адмирал.
– Вы прекрасно говорите по-русски, – заметила княгиня Нина.
– Мы изучили русский язык, чтобы не говорить по-французски в России, – ответил старший маркиз Сан-Чезаре.
Дочка внешне походила на отца: светлые глаза, пухлые розовые губы, дружелюбная улыбка и живость движений. От матери она позаимствовала волосы, прямые медно-коричневые брови и римский нос с горбинкой – по-женски небольшой, что придавало её лицу очарование.
– Просим вас в гостиную, скоро подадут обед! – Сибилла указала рукой на главные двери напротив лестницы, взяла мужа под локоть и пошла впереди.
Биатриче отделилась от родителей, поравнялась с Ланевскими.
– Прошу вас, не говорите донне Эмилиане, что мы виделись, – шепнула она. – Мой отец заболел. Mammá хотела, чтобы я сидела с ним. Но patemo отпустил меня на carnelevare16.
В чисто убранной гостиной стоял длинный стол с угощениями. Мебель из карельской берёзы с желтовато-кремовой обивкой вносила домашнее тепло и уют в холодно-голубые стены. Под циферблатом напольных часов качался маятник.
Раффаеле возглавлял стол. Справа и слева от него усадили князя Петра Васильевича и княгиню Нину. Строгому порядку никто не следовал: семья вице-адмирала занимала места ближе к герцогу, чем его титулованные крёстные родители.
– Мы не знали, что у вас такая большая семья, сеньор Раффаеле, – отметила Нина.
– Да! Теперь, в России, мои друзья – это моя семья!
– Вы угостите нас блюдами неаполитанской кухни? – поинтересовался князь.
– У нас русские повара. Они не смыслят в неаполитанской кухне, – Эмилиана указала на свой гладкий лоб, наискосок укрытый густым локоном. – Наши слуги остались в Неаполе.
Екатерине, дворянке седьмого класса, предназначалось место между Биатриче и Джулиано – напротив Сибиллы. Биатриче заглядывала ей в лицо с любопытством искреннего ребёнка. В её серо-голубых глазах, светлых и блестящих, как в прозрачной воде, чернели камешки зрачков.
– Сколько вам лет? – спросила она.
– Восемнадцать, – ответила Екатерина.
– Мне девятнадцать. Мы можем быть подругами. Я умею говорить быстро по-русски, но знаю мало русских слов. Не обижайся, если я скажу неправильно.
Биатриче говорила приятным голосом с низкими нотками, русские слова у неё выходили с мягким «л», «жьлов» вместо «слов», и она путала «р» и «д».
На другом конце стола герцог ди Кастеланьоло беседовал с князем и княгиней.
– Что ты думаешь о Раффаеле? – спросила Биатриче.
– Должно быть, сеньор Раффаеле очень знатного роду.
– Знатного-знатного, – подтвердила она. – Ты связана родством с князем и княгиней?
– Нет… Мы с княгиней Ниной подруги.
– Наверное, твой отец имеет высокий титул, если Раффаеле пригласил тебя к нам. Раффаеле строг и капризен в выборе друзей. Он не станет окружать себя людьми с манерами… ndescretezza. Я не знаю, как перевести это на russo.
– Нахальность, неделикатность, неуважительность, нескромность, – подсказал Джулиано.
Биатриче положила руку на лоб.
– Как много трудных слов… Раффаеле презирает эти черты характера, – она постучала по горлу ребром ладони. – Он не подпустит к себе близко такого человека.
