Вытерев лицо и промокнув шею, Генрих вернул полотенце. Его рука дольше положенного задержалась на ткани, но это все потому, что он продолжал крутить тревожные мысли в голове.

— Нет, не хорошо, — честно признался он, но это не означало, что он требовал от Риз какого-то особенного внимания или заботы. Хотя оставаться одному сейчас ему точно не хотелось, но и обсуждать свое состояние он не собирался, поэтому, заметив беспокойство Риз, попытался перевести тему: — Как твое внеклассное чтение перед сном?

Риз выдохнула, закрыла глаза и улыбнулась. Это было молчаливое: «Кто бы сомневался?» Он не мог не спросить об этом хоть раз. Ясное дело, намекал на самую последнюю прочитанную ею книгу, которую она, кстати, правда принялась читать.

— Очень… познавательно. — Она открыла глаза, кладя полотенце на умывальник и прижимаясь к нему бедром, скрестив руки на груди. — Я бы и тебе посоветовала, ты-то точно похож на человека, который не против был бы опробовать всё то, что было в книге.

До легендарного места она всё-таки не добралась, но была интересна реакция на это. Тем более раз она приняла его нежелание говорить о своих проблемах, то почему бы не помочь избавиться от темных мыслей.

— И почему ты считаешь, что я читаю перед сном? Я иногда на этикете читаю… — Зря она это сказала. Ведь имела ввиду просто чтение, не сам пикантный момент. И лишь бы он не заострил на этом внимание, Риз прокашлялась и вновь взяла полотенце, теперь уже промокающими движениями стирая капельки воды с висков, по которым стекала вода от волос.

— Ну, не знаю, если я читал нечто подобное, мне, наверное, требовалось бы уединение, — усмехнулся Генрих. Завязав волосы узлом, чтобы мокрые пряди не падали на одежду, он принял похожую на Риз позу, тем самым показал, что не против продолжить разговор. Это помогало ему отвлечься от впечатления после кладовой. — Значит, вот каким ты меня видишь? Конечно, я не читал ту книжонку, но не думаю, что меня привлекли бы описанные в ней практики. Я приверженец традиций.

Забавно было разговаривать на такую тему с девушкой. Глаза Генри сейчас особенно внимательно старались уследить за переменами в лице Риз. Это стало бы интересной игрой — попробовать ее совсем смутить, но он был немного не в настроении. Оставит это до следующего раза.

Почувствовав, как по виску потекла капелька воды, он ухватился за небольшое полотенце в руках Риз и вместо того, чтобы забрать его, просто наклонился и вытерся, пока она прижимала ткань к своему лицу.

— Если Симонс будет спрашивать, я плохо себя чувствую. Вторую часть практики пропущу, — сказал он, выпрямляясь. — Ещё увидимся, мисс Тонкие ножки.

Когда опускается на академию ночь и колокола отдают последний звон, оповещающий о времени сна, студенты расходятся по своим корпусам. К академии были пристроены два длинных здания: корпус для девочек и корпус для мальчиков, между которыми был большой сад. Первый этаж занимали первокурсники, второй — второкурсники, и третий — для выпускников. Сад ночью освещали магические светлячки, создающие волшебную атмосферу, под которую было очень приятно спать. И будучи в комнатах многие могли просто сесть у окна и поразмыслить о прошедшем дне. Но к часу ночи, как правило, все засыпали. Учителя делали контрольные обходы всегда в разное время суток. А порой, вместо них были магические помощники в виде золотистых голубей. Сегодня один такой голубь быстро облетел второй этаж, и стоило скрыться приятному золотистому свету, как из двух комнат с разных сторон вышли две девушки. Они огляделись, проверили, что обход закончился, и, переглянувшись, встретились у другой комнаты, находящейся почти посередине узкого коридора.

— Ты всё принесла? — шепнула Анита, смотря на руки подруги. В них был небольшое мешок, а из карманов длинной домашней юбки торчали спички. Она все принесла, это было видно и без вопроса, хотя на него Лиза кивнула. — Давай сюда.

— А точно сработает? — взволнованно спросила фехтовальщица, присаживаясь рядом с дверью и вытряхивая содержимое пакета, над которым заколдовала Анита, собирая всё в небольшую чашку в определенной последовательности.

— Ничего страшного не случится. Нам профессор так всё объяснил, что только дурак не поймет. Да и книгу я еще раз прочитала — дальше огонь не пойдёт, а Медная помрет со страху, когда увидит языки пламени.

— Просто я боюсь, как бы мы пожар не устроили.

— Не будешь орать, не устроим! — Анита злилась. Она и сама волновалась, но только из-за того, что их могли застукать. А в своих силах была уверена. — Мы должны это сделать! Если эта дура и такого намека не поймет, то я не знаю, что еще сделать.

Вспоминая, как эта нищенка крутилась возле её принца, злость вновь охватила Аниту. Да такая сильная, что просто рвало на части. Она непроизвольно вливала эти эмоции в те предметы, с которым работала. Её магия пропитывалась жаром злобы и всепоглощающей ревностью.

— Нахалка! — бубнила она, прочитав заклинание и вложив его в чашу ко всем предметам. Начиная водить руками и чертить произвольные руны в воздухе, Анита то и дело видела картину, как принц улыбается Риз, как касается её спины там, в библиотеке.

— Мы с тобой ничего подобного еще не делали. — Еще и Лиза бесила своей неуверенностью. — Думаешь, это того стоит? Генрих никогда не взглянет ни на одного Медного в мире! Да даже и так — ему никогда не позволят с ней сойтись.

— Да плевала я! — шепотом ругнулась Анита. — Я просто уже хочу, чтобы эта дрянь наконец-то знала своё место! Молчи, я должна сосредоточиться!

И она сосредоточилась, но не на том, на чем надо. Вместо стандартного колдовства она вкладывала свою энергию, которая уже начала менять магический фон; уже меняла то, что планировалось изначально. Нельзя к магии подходить с горячей головой, об этом Анита совершенно забыла — основы магии! Но ей двигала такая обида, такое чувство несправедливости, что красивая девушка сейчас была похожа на уродливого монстра, который просто хотел разорвать вставшее на пути к собственному счастью, к настоящей девичьей любви существо.

И вот, когда руками была нарисована последняя руна, Анита взяла спичку и бросила в чашку, где та благодаря бумагам и сухим травам вспыхнула так, что на десять сантиметров огонь поднялся вверх. Чаша маленькая — огня было совсем мало. Но был настолько насыщен желанием сжигать препятствия, что быстро перекинулся на дверь, возрастая и увеличивая свою мощь, развевая по коридору едкий дым от дверного дерева. Это Аните показалось подозрительным, но то, что шло что-то совершенно не так, первой поняла именно Лиза, вскочившая на ноги и отошедшая от двери.

— Я чувствую жар! — громко шепнула она, протянула руку, но сразу же отдернула и испуганно посмотрела на подругу. — Анита, он горячий!

— Не понимаю! — Да даже если и пусть горячий, он должен был просто гореть на двери, пугая жительницу комнаты, но он… Он не должен был переходить на стены! — Черт, туши!

Никто из них не кричал, не думал даже будить других людей, ведь это означало немедленное исключение из академии — они подожги дверь сокурсницы! Но друг друга подруги бросать не собирались. Пока одна наколдовывала воду, вторая пыталась босыми ножками затоптать огонь, который уже перешел на ковер, и едкий, от которого горло рвало от кашля, дым стремительно поднимался наверх. Лиза жгла свои пяточки, чувствовала, как прожигали нежную кожу на ступнях языки пламени, но было так страшно, что сейчас была только одна цель, и ничего больше не существовало — они должны были погасить огонь!

Всплеск воды, второй, третий… Заклинание всё-так сработало — огонь не гаснет, но он впитал столько ненависти, столько злости… И то было его целью — ненавидеть, злиться, пожирать, как пожирала волшебницу ревность.

— Анита, не получается!

— Бежим!

Они не знали, на что надеялись. Но обе так испугались за свою судьбу, что не нашли ничего лучше, кроме как прятаться в своих комнатах. Через минуту они выйдут и поднимут тревогу, как будто не при делах и случайно заметили свет. Но только ученицы не учли, что огонь распространялся слишком быстро, и через две минуты в своих комнатах были заперты и сами поджигательницы.