Когда пальцы наконец коснулись входа, я закричал, и рука, сжимающая мое горло, исчезла. Вместо этого альфа снова впился в мой рот поцелуем, до боли прижимаясь губами к губам и принимаясь буквально трахать мой рот языком.

В уголках глаз скопилась влага, и я почувствовал, что по вискам в волосы сползают слезы. Мне не хотелось плакать. Просто… всего было так много, что от этого системы в организме вопили тревожными сигналами и взрывались. Хотелось сделать паузу, отстраниться, прекратить все это, но в то же время хотелось продолжать, хотелось, чтобы все это никогда не заканчивалось.

Кожа альфы под моими руками ощущалась как шершавая каменная стена, хотя на самом деле была гладкой и теплой – обычная кожа. И весь он… Когда на меня накатывали волны паники, альфа ощущался опасным, как хозяин, как тот, кто купил меня, кто запретил говорить и кто избил. Когда я закрывал глаза и позволял себе утонуть в окутавшем нас запахе горького меда, в том, как ласково рука касается меня между ног, какой горечью отдаются поцелуи, я ощущал только исходящий от альфы голод.

– Давай, быстрее… – вырвалось у меня, когда альфа оторвался от моего рта и прикусил челюсть, а затем подбородок и кожу на шее. Больно, собственнически, невероятно приятно. – Давай, чего ты ждешь…

Мне казалось, когда он наконец возьмет меня, я пойму что-то важное, всегда думал, что какой человек в постели, такой он и в жизни. А еще мне хотелось трахнуться уже, чтобы потом не трястись от неизвестности. Ну не умру же я от секса? Надеюсь. Но вроде пыточных инструментов тут не видно, а инструмент альфы, который упирается мне в бедро, вполне человеческих размеров, хоть и достаточно приличных.

Быстро, как пластырь.

Боже, как сильно хочется… Все тело болело и горело, выгибалось, просило, я будто со стороны слышал свое призывное омежье мурлыканье, совершенно бесстыжее, но ничего не мог с этим сделать.

– Давай…

От моего горячечного шепота альфа задеревенел, поднял на меня глаза и заговорил – голос его звучал тихим угрожающим рокотом:

– Тебе стоит выучить свое место.

– Да выучу, – выдохнул я, притягивая альфу к себе сильнее, закидывая ступни ему на бедра и подаваясь всем телом ближе. – Ну елки-палки…

Я так хотел его, что меня буквально разрывало от желания одновременно прижаться сильнее и отстраниться, встать на четвереньки и отклячить задницу, выгнуться, уговаривая взять меня. С тем, кто здесь главный, а кто нет, какие там правила мне нужно выучить и стоит ли это делать, можно разобраться и позже.

Глядя в глаза, альфа сжал мое горло ладонью, а палец второй руки, которая гладила меня между ягодиц, наконец скользнул внутрь, и я вскрикнул. Сжал бока альфы сильнее, так что кончики пальцев до боли впились в жесткую вязь, и задрожал. Удовольствие прокатилось по телу, выгнуло спину, я кончил, кажется, увидев от удовольствия звезды. Мне показалось, что хватка альфы тоже стала сильнее, он задышал чаще и тоже задрожал, но мне было сложно отследить такие вещи.

На то, чтобы отдышаться, мне понадобилось несколько секунд. Я пришел в себя, уткнувшись носом в плечо альфы, и выглядывать оттуда, по правде говоря, не планировал. Сознание стало ясным, но сейчас я был этому далеко не рад.

Я что, правда уговаривал альфу меня трахнуть? С дуба рухнул? Это казалось таким же невозможным, как если бы наш тренер внезапно нарядился феей, принялся раздавать конфеты и повторять: «У тебя все получится, не надо тренироваться до изнеможения, уходи домой пораньше».

Запах альфы все еще был густым и возбуждающим, он тяжело дышал, и его дыхание заставляло волосы у меня на виске шевелиться.

Ладно. Не трусить. Не трусить.

– Я буду кричать, – предупредил я. – Если ты вздумаешь меня трахнуть. И драться тоже буду. У меня ноги сильные, я могу больно ударить.

Вопреки моим собственным словам, тело оставалось расслабленным, как и всегда после секса. Крепкие руки на бедрах, бродящие под кожей отголоски оргазма, мягкое возбуждение, которое снова начинало собираться где-то в животе и прокатывалось волной до самых кончиков пальцев – все это как-то не способствовало боевому настрою.

Я отстранился и посмотрел в лицо альфы, куда уже вернулась сосредоточенность и неприязнь, – и куда только делась мягкая удивленная беззащитность, которую я успел уловить в приоткрытых губах и расплывшихся зрачках за секунду до того, как кончил?

– Ну попробуй, – хмыкнул альфа, а потом дернул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Ты и пикнуть не сможешь.

Вот же… из горла вырвался всхлип, открытым ртом я чувствовал стремительно изменяющийся запах альфы, который становился подчиняющим, давящим. Ладно, я рано обрадовался.

– Я сбегу, – задыхаясь, сообщил я. – Еще не знаю как, но сбегу и найду способ тебя посадить.

Альфа, заглянув мне в глаза, безумно улыбнулся.

– А ты попробуй. Думаешь, ты здесь первый такой? И где они все?

Я замер. Нет, я, конечно, подозревал, что жизнь занесла меня не в Диснейленд, но вот так напрямую об этом говорить… Он что, прячет где-то здесь комнатку с трупами бывших «жен»? Может, он мне еще и ключик маленький даст? А борода у него случайно не синяя?!

– Будешь рыпаться, – подтвердил мои подозрения альфа, – закопаю так глубоко, что ни одна служебная собака не найдет.

Он встал и выпрямился, вяло ковырнув мой бок носком ботинка.

– Посмотрим, – ответил я, глядя ему в глаза. – Посмотрим, Дмитрий Олегович.

Не знаю, откуда во мне вдруг взялась эта уверенность. Просто бояться было бы слишком глупо.

Полные губы изогнулись в улыбке, в карих глазах полыхнул азарт. Дмитрий Олегович сказал, глядя на меня в упор:

– Пора тебе начать уже смиряться с тем, что ты мой и своей жизнью больше не распоряжаешься.

– Ты ею тоже распоряжаться не будешь, – ответил я и закрыл глаза.

Зазвучали удаляющиеся шаги, затем – хлопок двери, и я наконец смог встать. В голове было ясно и спокойно – вот что оргазм животворящий делает! А вот тело от лежания на твердом полу затекло и болело, даже руки плохо слушались, пока я застегивал штаны.

Неловко ковыляя, я направился к выходу из столовой, дернул на себя створку двери и почти нос к носу столкнулся с дворецким.

– Прошу вас, – церемонно сказал он, протягивая мне поднос, на котором лежало аккуратно свернутое трубочкой горячее полотенце.

Горячее. Полотенце. После того, как его хозяин меня фактически изнасиловал. (О том, что изнасилования не случилось, и о том, что какая-то часть меня об этом отчаянно жалела, я упоминать не собирался даже в мыслях.)

– Мудак.

– Я предпочел бы чаевые.

Спустя два дня я ночью крался по ровному, как ковер, газону, прижимаясь спиной к забору. Весь особняк спал, а сторожевых собак у Дмитрия Олеговича не было. Кажется.

В первый раз сбежать я попытался сразу после того, как яростно и успешно воспротивился попыткам альфы меня обесчестить. (Гусары, молчать! Историю пишут победители, так что опустим детали. Попытки были яросные и успешные, точка.)

Я миновал дворецкого, который протягивал мне полотенце, и с удивлением понял, что он так и остался стоять на месте. Охранников рядом тоже не наблюдалось. Так что это получается, меня опять оставили одного? Моргнув, я огляделся. Большую часть первого этажа занимала просторная гостиная, которая с узкой стороны заканчивалась овальной стеной, почти целиком занятой высокими окнами с перемычками. Мне казалось, в одну эту комнату легко можно поместить весь дом, в котором я вырос и где еще год назад жила моя бабушка.

Гостиная была какой-то несправедливо уютной: темные деревянные панели на стенах, тяжелые темно-зеленые с золотом портьеры, камин с часами и мягкие на вид диваны и кресла. А как же пыточные инструменты, капли крови повсюду и холодные бетонные полы? Впрочем, жена Синей Бороды тоже поначалу наверняка думала, что все в порядке и бояться тут нечего.

Одна из дверей этого огромного помещения вела в столовую. Дворецкий уже скрылся за ней и сейчас звенел там чем-то – должно быть, приборами так и не тронутого обеда. Еще несколько тяжелых дубовых дверей были закрыты и, по правде сказать, меня мало интересовали, а вот широкая овальная арка, за которой виднелся холл с лестницей, ведущей на второй этаж, и выход из особняка, – очень даже интересовала.