Всех нормальных людей на работу нанимают, а меня вот – продали. Но это ничего, главное до телефона добраться, а уж дальше я разберусь. Позвоню Володе, моему менеджеру, или Андрею Павловичу, начальнику охраны. Сначала всыплю обоим по первое число, а потом можно будет и о спасении поговорить.

Подпольный аукцион омег, ну это ж надо! Кому расскажи – не поверят.

– Прошу вас, направо, – церемонно произнес идущий за моей спиной дворецкий. Бета, наверное: вообще ничем не пахнет.

Так и хотелось назвать его Берримором. Лицо спокойное, как камень, карие водянистые глаза навыкате, волосы, уложенные волосок к волоску на косой пробор. Бороды вот только нет.

Я шел вперед и вертел головой, пытаясь осмотреть все и сразу. Стены, темно-красные сверху и обшитые деревом снизу, пейзажи в тяжелых на вид рамах, светильники в форме канделябров, отбрасывающие желтые круги на штукатурку.

Прямо как в лучших домах Лондона и Парижа, елки-палки. А что хозяин всего этого великолепия омег на черном рынке покупает, так это так, милая причуда. Кто-то на уток охотится, кто-то вот любит живой товар. А что такого?

Вообще от страха меня потряхивало. Ноги удавалось переставлять одной только силой воли, держать плечи расправленными и сохранять лицо спокойным, глядя в объектив висящей под потолком камеры, было еще труднее.

Еще вчера я праздновал: отрывался в клубе и угощал всех подряд – ну а как иначе, когда тебя взяли в сборную страны? Первый омега в команде! И не на скамейке запасных, а в стартовом составе – по крайней мере, так обещал тренер. Я планировал играть в футбол, пока меня не вынесут с поля, забить огромное количество голов и попасть в зал славы. Вчера я боялся того, что случайно могу потянуть связку, простыть или отравиться и из-за этого не выйти на поле.

Сегодня я боюсь не выжить. И того, что случится прямо сейчас. Об этом и думать не хочу. Противно. И страшно.

Улыбаемся, Леша, улыбаемся. Спортивная секция тоже была не прогулкой на лугу, но ты справился. Справишься и теперь.

– Сюда, пожалуйста, – дворецкий открыл передо мной тяжелую на вид деревянную дверь и пропустил вперед. – Дмитрий Олегович ждет вас.

Ждет он меня, ну конечно. Сначала купил, а теперь ждет. Все логично. Распишитесь за доставку.

Кабинет был большим. Уставленным книгами от пола до потолка, со стенами, обшитыми деревянными панелями, с огромным заваленным бумагами столом и кожаным диваном у стены.

Дверь за моей спиной закрылось, и это прозвучало как выстрел в спину. Берримор, ну как так? Я-то думал, мы успели подружиться.

Я наконец перевел взгляд на сидящего за столом человека. По привычке, открыв рот, принюхался, чтобы считать второй пол и едва не закашлялся.

Альфа. Сильный, явно положивший хрен на блокаторы. У которого вот-вот начнется гон. От его запаха, мускусного, подчиняющего, захотелось одновременно двух вещей: втянуть голову в плечи, чтобы стать как можно меньше, и раздвинуть ноги. Потому что ну… я омега, в конце концов.

Я старался дышать через нос, чтобы поменьше ощущать аромат феромонов расположенными во рту специальными рецепторами, но помогало это мало. На сознание наползал туман, становилось жарко, кровь хлынула в пах, и я неловко переступил с ноги на ногу.

Черт-черт-черт. Держать себя в руках!

Альфа был пугающим, опасным – я считывал это каким-то шестым чувством, инстинктами, которые заставляли наших предков-волков держаться подальше от еще более крупных и опасных хищников. Смуглая кожа, черный свитер крупной вязки, похожий на кольчугу, тяжелый взгляд карих глаз из-под широких бровей. Бабушка называла такой взгляд дурным. Тут я готов был с ней согласиться: дурным, обещающим беду, казался весь альфа.

Он что-то сказал, и я тряхнул головой. Прищурился, тяжело и часто дыша.

– …ди. Подойди, – донеслось до меня как будто из-за стекла.

А… подойди? Ну уж нет. Никакого «подойди». Мне и тут хорошо.

Я зажмурился и прижался спиной к двери. Сейчас-сейчас, я немного приду в себя. Да что ж это такое? Что я, альф в гоне не видел? Да видел, конечно, в секции чего только не случалось. Но чтоб такое… это не альфа, а какой-то ебарь-террорист. Вожак стаи, чтоб его. Желание подчиниться было инстинктивным и таким сильным, что вышибало из-под ног пол.

Когда подбородка коснулись жесткие пальцы, заставив поднять голову, я едва не заскулил. Встретился взглядом с карими глазами и замер. Я не мог называть стоящего передо мной мужчину Дмитрием Олеговичем даже в мыслях. В руках меня держал альфа. Возвышался надо мной почти на целую голову, давил силой, голодным нутряным запахом, тяжелым наполненным властностью и силой взглядом.

Хорошо же, наверное, я сам сейчас выгляжу: взгляд поплывший, губы приоткрыты, все тело напряжено, как у испуганного зайца. Меня так бабушка в детстве называла – Заяц. Из-за больших раскосых глаз и светлых волос, цветом похожих на зимнюю заячью шерсть. Мне казалось, я далеко ушел от того, чтобы быть зайчиком, милым и сладким омежкой, стал уверенным и сильным – спорт закаляет.

И вот, пожалуйста. Стою здесь, готовый хоть ноги раздвинуть, хоть на четвереньки встать перед купившим меня альфой, как будто у меня мозгов и самоуважения вообще нет. Все тело было ватным, член стоял до боли. Я не мог сдвинуться с места – правда, не мог, как будто к полу прирос. От ладони альфы, удерживающей мое лицо, шел жар. Его дыхание пахло мятой.

Альфа покрутил мое лицо из стороны в сторону, а затем резко отпустил, заставив голову качнуться назад. Обхватил меня за плечи, ощупал грудь, провел руками вниз по талии и сжал задницу.

Раздался жалобный всхлип, и мне понадобилось время для того, чтобы сообразить, что жалобно всхлипнуть здесь мог только я. А еще для того, чтобы понять, что ноги меня давно уже не держат, и стою я только за счет того, что прижат к двери телом альфы. Твердым телом. Вкусно пахнущим обещанием секса, защиты и силы.

Я утробно заворчал, а затем зажмурился, пытаясь взять себя в руки и как минимум перестать блаженно улыбаться. Да что происходит?! Ладонь альфы легла на пах, сжала давно вставший колом член. Альфа хмыкнул, как будто… как будто примерялся ко мне, оценивал, как товар на рынке, и находил его весьма недурным.

– Может, тебе еще и зубы показать? – собрав в кулак все упрямство, огрызнулся я.

Карие холодные глаза альфы прищурились, рука сжала шею, не давая дышать.

– Покажешь, если я скажу, – спокойно ответил он, и хватка ослабла. – Спиной повернись. И держи рот на замке. Разговариваю я с теми, кто мне интересен. Ты для другого.

Сжав зубы, я выдохнул и развернулся. Потому что не мог по-другому, ясно? Это было как будто бы инстинктом, чем-то, вбитым в мозги на клеточном уровне, на животном. Альфа приказал – и я подчинился. Без сомнений, без размышлений. Как будто был гребаным лососем, плывущим на нерест, чтобы там сдохнуть. Ни капли мозгов, одна природа.

– В шахматы играть будем? – чтобы оставить за собой последнее слово, выдавил я и уткнулся лбом в прохладную гладкую поверхность двери. Только бы задницу не отклячить. Только бы не отклячить. Крохи достоинства – разве я о многом прошу?

Крупные руки легли на плечи, с силой сдавили и проскользили вниз по телу, отчего меня перетряхнуло, как при лихорадке. Я всего один раз болел так сильно, что от температуры трясло. Сейчас, выходит, второй такой опыт.

– В футбол, – отрезал альфа, и его руки замерли на моем поясе. Обхватили с двух боков, сжали, и я не мог даже напрячься – из горла вырвался только тихий жалобный скулеж. Ругать себя за него сил уже не было: все они уходили на то, чтобы не терять нить происходящего, и ну… не выгибаться хотя бы.

Пальцы коснулись затылка, зарылись в волосы, заставляя ниже наклонить голову, а затем альфа ткнулся носом мне в шею, как раз за ухо, туда, где расположены ароматические железы.