Уткнулся носом в шею альфы, заворчал что-то одобрительное, подзадоривая, подался назад. Почему-то я знал, что это должно быть неприятно, что я должен быть против. Против жестких пальцев внутри, так приятно разминающих, растягивающих, посылающих волны мурашек по коже, против твердого тела, прижатого к моему, против члена, головка которого оставляла на моих бедрах влажные капли смазки.

Хотелось его внутрь, и я попытался развернуться, чтобы принять нужную позу, но альфа в ответ только сжал мои волосы. Я мотнул головой, вырываясь, и альфа предупреждающе рыкнул в ответ – не двигайся.

Я покорно замер, и тут вдруг пальцев стало больше, так что казалось, меня вот-вот разорвет пополам. Я дернулся вперед и с криком кончил, забрызгивая альфу спермой, продолжая прижиматься к нему всем телом и чувствуя руку в волосах.

Пришел в себя я оттого, что моей щеки и шеи касались поцелуи, что руки альфы скользили по спине и заднице. Глаза открывать не хотелось, между ягодиц было мокро, будто я вылил туда целый флакончик смазки. И я опять был возбужден: запах гона, который окутал все вокруг, пропитывал меня всего, смешивался с запахом моего собственного возбуждения и превращался во что-то новое, объединяющее нас обоих.

Я потянулся к паху альфы, сжал член, провел несколько раз по головке, а затем положил ладонь на основание, сжал узел, и из горла вырвался испуганный скулеж. Член в моей руке был большим, тяжелым – намного больше, чем у всех других альф, с которыми мне приходилось пользоваться одним душем или одной раздевалкой. Узел, который, по задумке матушки-природы должен запечатать внутри женщины сперму и позволить ей забеременеть, на ощупь казался размером с половину моего кулака.

Альфа успокаивающе рыкнул, подталкивая меня в бок, чтобы я развернулся к нему спиной.

«Я не могу. Я боюсь. Эта штука порвет меня пополам, она ошибка природы и не предназначена вообще для людей, и тем более для того, чтобы ее пихали кому-то в задницу. Спасибо, было здорово, но я сваливаю».

Я должен был сказать так, но вместо этого послушно повернулся на бок и отклячил задницу, ожидая проникновения. Тихо и рвано задышал, когда альфа, привычно устроив одну руку у меня в волосах, второй придержал меня за бедра.

По телу от страха прошла дрожь, живот испуганно напрягся, я закрыл глаза и попытался дышать ровнее. Предстоящая боль страшила, и в то же время я отлично понимал, что не могу сдвинуться даже на миллиметр, что внутри все крутит возбуждением и я готов снова кончить от одного только ожидания и мыслей о том, что сейчас альфа окажется во мне.

Широкая ладонь прошлась по боку, погладила соски, прикосновение к которым, как выяснилось, могло отправить меня куда-то в стратосферу. Я тихо и жалобно всхлипнул, как жаждущий тепла щенок, и услышал в ответ тихий спокойный рокот – не злобное агрессивное рычание, а успокаивающий тихий звук, обещающий безопасность и ласку.

Объятья стали крепче, альфа одной рукой перехватил меня поперек груди, а второй накрыл головку члена, влажную от смазки. Удовольствие яркой вспышкой прокатилось по нервам, к нему примешалась пряная нотка боли от первого проникновения в мое тело. Ощущения были настолько острыми и яркими, что я никак не мог в них сориентироваться. С одной стороны, сводящая с ума ласка, с другой – болезненное распирающее проникновение, из-за которого я чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Дрожа, я всем телом еще сильнее прижался к единственному источнику тепла и спокойствия – к альфе. Просительно мурлыкнул и выдохнул, сдаваясь и изо всех сил пытаясь расслабиться.

В тихом рокочущем звуке, который издавал альфа, мне удалось услышать что-то вроде «Умница», и я блаженно улыбнулся от одобрения. Член был внутри почти полностью, я чувствовал только оставшийся снаружи узел, который ощущался широким уплотнением и посылал мурашки по коже – от ожидания и желания. Альфа начал двигаться, аккуратно меня покачивая, и я откинул голову ему на плечо, пытаясь прижаться теснее.

Боль отходила на второй план, уступая место огню и удовольствию, я как будто исчез, наверняка не смог бы назвать сейчас даже собственное имя. Даже не был уверен, что оно у меня есть или что оно есть у альфы, которые держал меня так нежно и крепко, ощущался внутри так горячо и правильно. В голове не было ни единой связной мысли, как будто я перестал быть человеком, а стал частью наполненного теплом облака, сплавляясь с альфой в одной целое, во что-то новое и нужное.

Удовольствие накатывало волнами, было тягучим и медленным, как послеобеденный сон, и я тихо поскуливал и подавался навстречу толчкам альфы, чтобы его подзадорить, заставить двигаться резче и быстрее. Но куда там. В конце концов, я понял, что ничего не могу сделать, и могу только принимать то, что альфа хочет дать мне, нежно и щедро. От этих мыслей что-то переключилось в голове, какой-то тумблер, и я со вздохом расслабился, почти повисая на руке, которая по-прежнему крепко меня обнимала поперек груди.

Откуда-то я знал, что впервые настолько пассивен в постели, впервые могу только соглашаться с тем, что мне хотят дать. Это одновременно и расслабляло, и заставляло чувствовать происходящее намного острее, всем телом, каждой клеточкой.

Ладонь на моем члене, которая до этого аккуратно и бережно гладила ствол, сжалась, внутрь толкнулся узел – от распирающего болезненного ощущения на глазах выступили слезы. Он порвет меня сейчас, если двинется слишком резко. Альфа за моей спиной тяжело задышал, сжал меня сильнее, ласково лизнул загривок. Я подался назад, пережидая острую короткую вспышку, зубы альфы сжались на моем плече, и я с криком кончил.

Когда я пришел в себя, ощущения были странными. Я уже не был возбужден и отчетливо ощущал бедром влагу спермы, которую оставил на одеяле, но чувствительность кожи будто выкрутили на максимум, а мозги как будто превратились в восторженный розовый кисель.

Член альфы все еще был внутри, узел, который не спадет еще долго, надежно связывал нас вместе: вздумай я вырываться сейчас, скорее покалечусь, чем правда смогу освободиться. И почему я об этом думаю? Я притерся к альфе поближе и вытянул шею, выставляя напоказ ароматическую железу, которая таилась под кожей и, я надеялся, сводила альфу с ума. Давай, кусай. Ты в прошлый раз прихватил плечо, это не то. Надо в шею, чтобы оставить метку.

Ощутив кожей ласковые губы, я восторженно заскулил, дернулся, ожидая укола боли от зубов, но альфа уже отстранился и поцеловал меня за ухом.

– Рано, – тихо засмеялся он и опять поцеловал.

Что? Это кому рано? Вырвавшийся из горла звук прозвучал капризно, и альфа погладил меня по голове, а потом скользнул ладонью ниже, касаясь шеи, плеча, бока и задницы – как будто хотел охватить меня всего.

– Спи.

И я расслабился. Как я мог поспорить? Альфа знает лучше. Сознание вдруг куда-то уплыло, я и задремал, так и не дождавшись, когда спадет узел. Мне было хорошо и спокойно.

В ту ночь мы вязались еще два раза. Я засыпал, абсолютно опустошенный, с успокаивающей тяжестью узла внутри, и просыпался в руках альфы, наслаждаясь покоем и безопасностью. Где-то за пределами свитого нами теплого кокона проходили часы, но это не имело значения – я едва ли замечал цвет постельного белья, на котором лежал. Светлое? Темно-зеленое? Алое?

Важны были только прикосновения рук, ткнувшийся в бедро член, однозначно дающий понять, что будет дальше, потом – глубокие толчки внутри и запечатывающий меня узел. Каждый раз это ощущалось совершенно на грани, как прыжок с тарзанкой, когда какой-то частью сознания боишься расшибиться о землю, но все равно знаешь, что все будет хорошо.

Нежась в крепких руках, я бы бормотал, наверное, что-то о влюбленности, если бы мог вспомнить хоть слово.

В какой момент нега вдруг начала отступать, я не запомнил. Просто открыл глаза и поморщился. Во рту сухо, на теле как будто играли в футбол, задница саднит. На плечо что-то давит.

Проморгавшись, я едва не застонал: ну почему это опять не сон? В третий раз просыпаюсь в выделенной мне в особняке Дмитрия Олеговича спальне, и в третий раз убеждаюсь, что это все взаправду.