"— Эдвин, прошу тебя… — Шарлотта стояла напротив, одетая лишь в лунный свет, льющийся из окна. Ее розовые соски вздымались кверху, словно томясь в ожидании его пальцев. Совершенно не стесняясь своей наготы, движением руки отбросила прядь золотистых кудрей с плеч на спину, открывая свое совершенное, такое желанное тело жадному взгляду мужа.

Эдвин шагнул вперёд, не веря, что жена сама пришла к нему, в его спальню. Едва дыша, протянул руку, касаясь гладкой будто шёлк кожи. Волна наслаждения прокатилась по всему телу, сосредоточившись в пульсирующем от желания мужском оружии, натянувшем тонкую ткань брюк. Двумя руками он обхватил ее груди, заставив жену тихо застонать. Большими пальцами поглаживая соски, смотрел на неё, не отрываясь. Гамма эмоций — от стеснения до неприкрытого удовольствия промелькнула на ее лице.

— Чего ты хочешь? — ему важно было услышать от неё, важно знать, что не один он сгорает от страсти, находясь рядом с ней.

Охрипшим голосом едва слышно прошептала:

— Я хочу тебя.

Ее тихое признание было подобно искре, брошенной в ворох сухих дров- Эдвин вспыхнул, окинув нетерпеливым взглядом жену- буйные шелковистые волосы рассыпаны по плечам, губы припухли, на щеках знакомый румянец.

Лаская горячим языком шею, прикусывал, тут же зализывая укус. Хотелось вобрать ее в себя полностью, оставить на ней свои метки, чтобы все мужчины знали- эта женщина принадлежит лишь ему одному. Одной рукой скользнув вдоль живота, добрался до горячего лона.

— Вижу, как хочешь- скользнув двумя пальцами во влажное тепло, замер. Член запульсировал еще сильнее, желая оказаться внутри неё, чтобы скользкие от желания стеночки обхватывали его, погружаться ло основания, сгорая от звуков их единения.

Выйдя из неё, тут же вошел внутрь, большим пальцем нажав на средоточие ее женственности. Описывая круги, насаживал ее тело на свои неумные пальцы. Она застонала сильнее, облизнув пересохшие губы, приоткрыла рот- и Эдвин едва не кончил. Представив, как его член скользит по этим губкам, как ее нежный язычок сперва пугливо облизывает его головку, затем проходится по всей длине, а потом, стоя на коленях, слегка выгнувшись назад, Шарлотта вбирает в рот весь его, до основания, глядя ему в глаза.

Подняв пальцы, по которым стекал ее сок, придвинул их к ее рту:

— Оближи.

Послушно выполнила его приказ. Хорошая девочка. Накрыв ее рот своим, жадно пил ее аромат.

Развернув ее спиной к себе, прислонил к подоконнику. Проводя рукой вдоль спины, слегка нажал, заставив выгнуться ему навстречу. Широко расставив ноги, прогнувшись в пояснице, она бесстыдно стояла перед ним, истекая от изнеможения, желания.

— Какая ты красивая- хрипло бросил он, обхватив член рукой. Толкнувшись внутрь нее, закрыл глаза от наслаждения — так узко было внутри. Он- ее единственный мужчина. И так будет всегда!…"

Проснувшись посреди ночи, Эдвин долго не мог понять — где он, где жена. Потянувшись к лампе, покрутил фитиль, заставив ту гореть немного светлее- чёрт! Он у Рейфа, в Лондоне. Вздыбленный мужской орган ныл, требуя прямо сейчас сорваться к жене, насладиться ее нежным телом.

Накинув халат, спустился вниз. В одной из гостиных он видел шкаф с бутылками- вот то, что поможет уснуть. Желательно, вообще без сновидений — новый сон на подобную тему точно заставит его бежать из Лондона, сломя голову. Словно тот сумасшедший, что прошел много миль пешком, когда неверно понял лекаря, что советовал ему больше ходить, чтобы разработать больную ногу. Мужчина стал притчей во языцах в нескольких городках, где побывал.

Доставая из шкафа бутылку, чертыхнулся- не вино.

— Это компот, друг мой, — раздался насмешливый голос позади. Рейф, небритый, с опухшими красными глазами, в таком же небрежно наброшенном халате, стоял, прислонившись к косяку.

— А ты почему не спишь? — спросил Эдвин, вдруг рассмеявшись- все выглядит так, будто мы с тобой — любовнички, уговорившиеся встретиться, когда все уснут.

Рейф лишь хмыкнул в ответ, кивнув в сторону:

— Если хочешь чего покрепче, то все в подвале. А это- моя экономка готовит для своих внуков. В моем саду много чего растет, я разрешил слугам брать все, что заблагорассудится.

— Веди- шутливо кивнул Эдвин, понимая, что спиртное сейчас для них обоих сродни лекарству. И хоть Рейфа снедало нечто, совершено противоположное его вожделению, но спустя несколько бокалов оба смогут хоть немного освободиться от бремени.

Словно мальчишки уселись на холодном земляном полу подвала, смеясь, передавали бутылку друг другу. Даже прихваченные по пути из большой гостиной бокалы не пригодились.

— Рейф, что тебя терзает? — решился спросить Эдвин.

— Точно такие же призраки прошлого- тихо ответил Рейф, отхлебнув из бутылки- я бы все отдал за потерю памяти, ты уж прости.

Немного помолчав, Рейф добавил:

— Эдвин, я ведь вижу, что ты ее любишь.

Граф даже не стал притворяться, что не понял вопроса, переспрашивать, о ком идёт речь. Не этой ночью.

— Люблю- признался он, глядя в темноту.

— Так что же мешает быть вместе? — пытливо поинтересовался Рейф.

— Ложь. Ее ложь — взболтал вино Эдвин, в один глоток осушив бутылку.

Вновь повисла тишина. Было слышно, как Рейф берет еще одну бутылку, ключом вытаскивая из нее пробку.

— Знаешь- медленно начал он- я ведь не всегда был таким- усмехнувшись, отхлебнул- таким бессердечным, каким меня считают в свете. Когда-то и я любил. Любил так сильно- даже в темноте Эдвин ощутил, как Рейф злобно сжал кулаки- И потерял ее. Она…Наверно, если есть эталон лживости и хитрости, то это- она, моя любимая. И все же… Я не могу жить без нее. Предложи судьба мне сотню благочестивых честнейших женщин или одну её, мою милую лгунью, думаю, ты понимаешь, какой выбор бы я сделал- он хлопнул друга по плечу — впрочем, кому я объясняю. Ты ведь прекрасно меня понимаешь. другие женщины после нее- не то. Не так говорят, не так смотрит, не так пахнет. Много раз мысли о том, а как бы отреагировала на то или иное Катрин, посещала меня. Когда я был счастлив (впрочем, назвать это счастьем будет слишком. Так, весел), то поделиться счастьем только с ней. Ей хотелось рассказать и все горести. Знаешь, я готов был бы на всю ложь мира, только будь она рядом.

Эдвин, удивлённый такой страстностью в речи всегда холодного и рассудительного друга, спросил:

— А где она сейчас?

Рейф выплюнул:

— Умерла- горько усмехнувшись, бичевал себя словами- сбежала от меня на тот свет, скрывалась так долго. И скрылась. В самом недосягаемом месте.

Внезапно, повернувшись к Эдвину, с жаром заговорил:

— Я уже не успею. Никогда. Но ты ещё можешь. Отбрось все глупые сомнения, всё, что мешает тебе быть счастливым. Ты ее любишь, я так думаю, и она тебя, верно? — не дожидаясь ответа, сам сделал вывод- ты никогда бы не полюбил ушлую рассчетливую девицу, что бы ты из себя не строил. Нет, среди всех нас ты был всегда самым сентиментальным и добрым мальчишкой, хоть и старался скрыть это за своими проказами. Думаю, так ты пытался привлечь внимание родителей, чтобы те наконец забрали тебя из школы.

Эдвин осознал, что Рейф действительно прав. Что ничего, кроме собственного ослиного упрямства, не мешает ему быть счастливым. Он рассмеялся, забирая у Рейфа бутылку:

— Не зря ты просиживаешь штаны в Палате лордов. Твое красноречие сможет убедить любого в том, что трава красная, а небо- черное.

Рейф рассмеялся в ответ.

Шарлотта навещала новую знакомую, Анну Фарис, жену виконта Фариса, их ближайшего соседа. Муж Анны пару дней назад уехал в город, и женщина едва справлялась с тремя малышами. Жили они весьма скромно, так что из слуг были лишь садовник, которого оставили больше из жалости и безвыходности (у старика Риота не было ни детей, ни внуков, вот и стал он в поместье Фарисов кем-то, вроде любимого дедушки), экономка, она же и повар, приходящая с деревни девушка, чтобы помочь по хозяйству и уборке, двое крепких парней в доме на поручениях, пара конюхов, да еще одна служанка, Мари, тоже доброю волей Анны оставленная у них- Мари с рождения была слаба умом, впрочем, это с лихвой компенсировалось той добротой и искренностью, с которой она смотрела на мир вокруг (конечно, когда Анна об этом говорила, Шарлотта сдержанно улыбалась- слышали бы о таком " ужасающе маленьком" количестве помощников деревенские)