— Нет, стой! Не так, ещё раз…

Если представить, что в пространстве целая серия застывших призрачных отпечатков будущего — отпечатков того, где будет его тело в разные моменты времени — останется просто собрать их, как бусинки на иголку.

— Молодец!

Улыбается — заслужить её похвалу в первый же день тренировок дорогого стоит.

Но это был ещё не конечный отпечаток. Следующий — вплотную к ней.

— Марк?..

— Дай мне хотя бы извиниться, — попросил он, мягко обездвиживая её руки.

— Тебе не за что извиняться. Отпусти.

— Я орал на тебя, отказывался даже вдуматься в ситуацию и понять…

— Всё правильно. Я бы тоже орала и отказывалась. Пусти.

— Если бы ты мне просто рассказала…

— Я не хочу и не буду говорить об этом. Даже с тобой.

Её лицо так близко, тёмные глаза смотрят с теплотой, но твёрдо. И это с нажимом произнесённое слово — «даже». Сколько в нём смысла! А запах волос…

Он судорожно вздохнул, приводя голову в порядок и при этом заставляя себя не отвести глаз.

— Прости, Рина.

— Говорю же, не за что извиняться. Кроме того, что ты делаешь сейчас.

Он рассмеялся и разжал наконец объятия. Она потёрла след на плече от его хватки и ещё какое-то время стояла напротив, словно не решаясь что-то сказать. Он терпеливо ждал.

— Слушай… Я просто очень, очень не хочу тебя впутывать.

— А если я сам хочу впутаться? Может, не будешь решать за меня? — он снова рассердился при виде её кислой улыбки. — Ортея же впутала — скажешь, нет?

— У Ортея, — в её глазах мелькнул отблеск боли, — просто не было выбора. И, как ты мог заметить, он не сильно счастлив. У тебя же…

— Плевать, Рина! Ничего не знать — это гораздо хуже! — она молчала, тёмные глаза снова леденели. — Хотя бы в общих чертах…

— Что ты сделаешь, — её голос стал каким-то чужим, — если всё окажется правдой? Если я действительно шпионка и предательница и уже шесть лет вожу за нос всех ноттов короны? Если из-за меня умрут ещё рены, если из-за меня погибнет кто-то из шестых? Или вообще — вся корона?

Он замер.

— Я… Я буду с тобой, — сам удивляясь тому, что говорит, медленно начал он. — Если придётся — против них всех, и короны, и шестых… Я знаю, что это низко, подло — но если не останется другого выхода, я буду за тебя, что бы ты не натворила.

В комнате словно потемнело. Тишина стояла ещё несколько секунд.

— Вот поэтому, — выговорила наконец Карина, — я и не стану тебе ничего рассказывать. Именно поэтому я не имею права тебя впутывать. Спокойных снов, Марк.

***

Дни тянулись, будто липкое, густое повидло.

Занятия с Кариной, которая провела в орнаментах уже два пятидневья, теперь сводились к пресловутым «танцам». Азира, сжалившись, завела привычку брать Марка к себе и тренировать вместе с Талатом. Но Марку не хватало наставницы и на продолжившихся тренировках с сервами, и на групповых занятиях шестой семьи.

Последние часто проходили без Ортея — за главного оставался Ильдан, а тот порой бывал знатным лентяем и всячески старался облегчить жизнь себе и товарищам в эти часы. Пока в один прекрасный день не был так строго отчитан собственной младшей, что вся семья потом долго ещё перед Камайлой на цыпочках ходила.

Весть о задании была встречена шестыми с мрачной решимостью. Условия, правда, оптимизма не внушали: четырнадцатый карант, куда их определили на этот раз, состоял из шестой семьи (не считая Карину), пяти альбов, двух медиков и одного аргента-командира. Оставшихся бойцов они должны были выбрать сами из числа своих подопечных сервов. В результате Марк добрый час препирался с Кариной — их мнения по поводу того, кого именно из новобранцев Марку следовало брать с собой, кардинально расходились. Он напирал на тех, кто был наиболее полезен (читай: натворил меньше бед) во время зачистки Оса; наставница же упрямо твердила, что в этот раз следует брать самых спокойных и рассудительных.

***

Накануне вылета Ортей отправил их спать пораньше, но сразу уснуть не удалось. Марк долго вертелся в кровати, не в силах отогнать вернувшиеся мерзкие воспоминания о падающих замертво под его руками солдатах. При мысли о том, что уже завтра придётся заниматься этим снова, подступала тошнота.

Потянулся к эмоционалу наставницы — тоже не спит. Поколебавшись, приподнялся на локте и протарабанил костяшками пальцев по стенке настойчивую дробь. Откинулся на подушку, глядя в тёмный потолок. Вряд ли откроет. А он-то свою сторону с того раза так и не запер…

Щелчок, второй. Вопросительный взгляд тёмных глаз по ту сторону уехавшей вниз перегородки.

— Не спится, — пожаловался Марк, уже готовый к тому, что стенка сейчас же с грохотом вернётся на место.

Наставница вздохнула, переложила раскрытую книжку с одеяла на полку и плюхнулась на свою подушку лицом к нему.

— Ос вспоминаешь?

— Да, — Марк судорожно выдохнул, и слова полились беспорядочным потоком: — Я не хочу больше… Мне это не нравится. Убивать. Я бестолковый форс. Не хочу больше это делать. Пусть кто-нибудь другой, кому всё равно… Это же ненормально, чудовищно. У него, может быть, любимый человек, родители, друзья — а ты ему пулю между глаз. Или дозу отравы по жилам. А он тебе ничего не сделал. Просто ему приказали, и тебе приказали. И два дурака послушались. И зачем тогда…

— Тихо.

Марк умолк, осознав, что по щекам катятся слёзы, а рука наставницы лежит на его плече.

— Чёрт… — он поспешно зажмурился и принялся вытирать краем одеяла предательскую воду с лица. Но не удержался и добавил: — Не хочу… без тебя.

— Не хочешь убивать без меня? — усмехнулась старшая, не сводя взгляда с его распухшего лица.

Он внезапно пожалел, что не прикусил язык. Пожалел, что вообще постучал в эту проклятую перегородку… Как бы ему хотелось, чтобы она отвела глаза, не смотрела с этой усмешкой… Да, это потешно: ревущий в подушку двухметровый бугай.

— Ай, брось, — мягко сказала она, словно прочитав его мысли. — Всем хреново после Оса.

— Но не тебе, — буркнул Марк, всё ещё обижаясь на ту улыбку. — Ты вообще хоть что-нибудь почувствовала?

— Да, — невозмутимо ответила наставница. — Злорадство.

Она откинулась на подушку и улыбнулась в ответ на его непонимающий взгляд:

— Ну, знаешь… Когда все те умники, что за твоей спиной высокомерно зовут тебя убийцей, в один день становятся ничуть не лучше… И до них доходит, каково это, — она помолчала. — Ты бы видел, как на меня Аниса посмотрела в Висе, после смерти Вада, когда я без раздумий застрелила тех троих, которых ты парализовал. Как на монстра. А я просто… привыкла, вот и всё.

Марк ошарашенно смотрел на наставницу. Слова сорвались с языка раньше, чем он им это разрешил:

— Ты убивала раньше? Кого?

Взгляд тёмных глаз, до этого направленный в потолок, повернулся в его сторону. Марк почувствовал себя неуютно; захотелось взять свой вопрос обратно, признать, что это не его дело, попросить прощения — но он не мог издать не звука, словно загипнотизированный.

— Сначала, в день темпуса, лучшую подругу, — тихо ответила она. — Потом трёх отморозков… и заодно собственных мать, сестру и брата. Это всё вышло нечаянно. А потом, когда я сбежала из племени, мне нужно было как-то выжить, и я убивала уже по заказу. Оружием, не магией. Гордиться нечем.

— Подожди, — в полном шоке выговорил Марк. — Ты убила свою мать?

— Ещё сестру и брата, — отрешённо напомнила Карина, снова глядя в потолок.

Марк не мог больше найти слов, и какое-то время они лежали молча.

— Знаешь, — наконец подал он голос. — У меня, наверное, всё хорошо. Извини, что пришлось мне это рассказывать. И… спасибо.

— Рада за тебя, — сонно отозвалась старшая и зарылась лицом в свою подушку. — Спокойных снов.

Её тонкие пальцы снова скользнули в его ладонь.

***

На следующий день их ждал сюрприз. К тому моменту, когда два каранта прибыли на место назначения, горожане, заручившись поддержкой части армии, уже успели поднять бунт и свергнуть городскую власть. Ареносцам оставалось лишь принять бразды правления городом, попутно пообещав повстанцам выполнить несколько их мелких требований.