— Не хотят такого же бардака, как в Осе, — пояснил Ортей. — Разрушенные дома, горы мёртвых солдат… Немалая цена. Призрак Оса теперь будет витать над каждым подобным решением. Нам же проще: попатрулируем улицы и стратегические точки пару дней да домой полетим.
Марк видел, что некоторые были разочарованы таким исходом. Даже сервы-новобранцы, успевшие побывать только в одном сражении. Достаточно было взглянуть на их лица, когда они, в специально пошитой чёрной с оранжевыми полосами форме, тряслись под ремнями летуна, направляющегося обратно в корону. Марк чувствовал неприязнь к этим ренам. Вот кто летел сюда убивать. Вот кто потом точно не стал бы рыдать по ночам.
Командир-аргент, видимо, тоже заметил эти лица — но отнёсся по-своему.
— Эй, новички! — прокричал он в свой передатчик так, что все содрогнулись. — Повоюете ещё, там вирошцы воду мутят, никак не успокоятся!
***
На следующее после возвращения утро он впервые не дождался наставницу из её комнаты. Прислушался: не было слышно ни звука. Обычно она хлопала дверцами шкафов, скрипела половицами, шагая по спальне…
— Рина? — позвал он. Ответа не было, и он заволновался: — Рина, я вхожу!
Её не было видно под ворохом одеял, лишь тёмные волосы разметались по подушке.
— Эй, ты чего? — поразился он. — Время, Орт же прибьёт… Вставай.
Он стянул с неё одеяло, бросил на стул внизу. Рубра, в своих белых шортах и майке, тут же молча съёжилась клубочком.
— Приехали, — констатировал Марк и, подумав, гаркнул во всё горло: — А НУ ПОДЪЁМ!
После такого она действительно зашевелилась, приоткрыла глаза и, наконец, спрыгнула — нет, скорее стекла — со своего спального места вниз. Покачнулась и завалилась вбок.
— Вот оно что, — Марк едва успел поймать её. — А просто сказать было трудно?
Он поставил её на ноги, но она снова не устояла — рухнула ему на руки. Он осторожно придержал её, поглаживая по голове, как ребёнка, и принялся думать, что же делать дальше.
Четырнадцатый день в орнаментах — при том, что максимальный исправительный срок для накосорезивших ренов составлял десять. И ни малейшей надежды на то, что их в скором времени снимут. Сколько ещё она выдержит?
Марк знал, что Ортей не сидит сложа руки — но в кои-то веки даже хитрый куратор со всеми своими связями не мог ничего сделать.
— Они ещё издеваются надо мной, — вещал он сквозь зубы, ходя туда-сюда по гостиной под мрачными взглядами шестой семьи. — «Приходи завтра, альтерлидер не может принять тебя сегодня»! «Лидера нет, покинь приёмную»! «Мне запрещено обсуждать эту тему с тобой»! Так бы сразу и сказали, лицемеры поганые: мы не собираемся снимать орнаменты с этой придурошной, пока она не подохнет в них — пусть будет уроком всем, кто впредь вздумает мешать политике Кумсоры своими поступками или просто своим существованием…
Марк тогда считал, что Ортей преувеличивает. Но сейчас, держа в руках обессиленное тело наставницы, вдруг осознал, что всё это — не просто слова, а вполне вероятная и страшная возможность.
В общей комнате хлопнула дверь.
— Давай её сюда, — со вздохом произнёс вошедший куратор. — Попробую оживить… А сам шуруй на пробежку. Скажешь остальным, что сегодня без меня.
***
Камайла не слышала его шагов; продолжала раскладывать чистое бельё по кучкам, сверяясь с вышитыми номерками. При этом она то ли напевала, то ли бормотала что-то под нос. Марк некоторое время наблюдал за ней, стоя на нижней ступеньке лестницы. Чтобы зайти в подвал, пришлось бы чуть наклонить голову набок — низкие потолки не были рассчитаны на его рост.
Он бы мог сказать, что Камайла изменилась за те восемнадцать пятидневий, что провела в шестой семье. Но это было бы не совсем точно: все они изменились. Есть события, пережив которые, невозможно остаться прежним.
Девушка принялась складывать вещи в корзину. Длинные — ниже лопаток — волосы, собранные прядями по бокам, чтобы не лезли в лицо, с каждым движением колыхались светло-каштановой волной. Марка, стоящего за спиной, она по-прежнему не замечала — пока не развернулась наконец к нему лицом…
Корзина выпала из рук, освобождая место швабре, конец которой тут же упёрся Марку в грудь. Он расхохотался.
— Ты серьёзно хотела убить меня шваброй? — поинтересовался он, забирая инструмент и наклоняясь, чтобы поднять выпавшее из корзины бельё.
— А нечего подкрадываться, — смущённо пробормотала она и тоже рассмеялась. — Прости… Это всё после того задания. Ходишь, а вокруг — будто ненастоящее всё, бесцветное. Только и ждёшь, когда нападут из-за угла… С нетерпением, — она невесело усмехнулась. — Глупо, да? И ещё сны эти, — она нахмурилась и оборвала сама себя.
— Сны — да, — мрачно подтвердил Марк. — Ты как, закончила здесь?
— Что? А, — Камайла удивлённо посмотрела на увесистую корзину в руках, словно только что её увидела. — Отнести осталось.
— Тогда пошли, — Марк забрал у одногодницы ношу. — Нас с тобой Орт зовёт.
Слова вырвались раньше, чем он успел сообразить, как обманчиво-двусмысленно и горько прозвучит для неё эта фраза. «Нас с тобой».
— …То есть, меня и тебя, — поправился Марк, снова не очень-то подумав. Вышло, пожалуй, ещё хуже.
— Зачем? — спросила Камайла, отважно стараясь не обращать внимания на его запинки.
— Понятия не имею. Он же никогда сразу не говорит.
Враньё, — вкрался в голову обиженный голос куратора. — Я всегда сразу говорю, если умственные способности слушающего позволяют донести информацию без вступлений.
***
— Я думала, это невозможно, — тихо сказала Камайла, первой нарушая молчание.
— Ну, а я, например, думал, что твилсы — это выдумка, — заметил Ортей.
— Я не знаю, что такое «твилсы», — покачала головой атра.
— А это то, что ты продемонстрировала в Осе, когда нас прижали, — ухмыльнулся Орт. — Обмен сознаниями — и силой — с другим реном, твоим твилом.
— Я не… — испуганно начала Камайла и осеклась.
— Ай, не отпирайся, — замахал рукой куратор. — Мы с Марком в четыре глаза видели чужой эмоционал на месте твоего. Кто она такая? Давно вы с ней меняетесь?
— Она… — протянула атра и метнулась взглядом сначала к Марку, потом к тихо сидящей на кровати старшего Карине, словно ища поддержки. — Она из Шадиннана. Я во сне… как будто бы вижу её глазами. Не всегда, но часто. А ещё — иногда чувствую, когда не сплю. Просто что она смотрит. Но такого, чтобы она меня выпихивала из собственной головы и начинала управлять моим телом… до того случая никогда не было.
— Давно? — напомнил Орт.
— С темпуса, — Камайла поёжилась и кинула застенчивый взгляд на Марка. — У нас с ней всё… одновременно случилось. Я чувствовала, как и ей больно тоже. Решила, что с ума схожу. Да и потом… Я думала, это не совсем нормально. И никому не говорила.
— Не совсем нормально, — вздохнул Ортей. — Что ж с вами сложно-то так, а, новенькие? Один взглядом убивает, другая вообще твилса.
— Это как-то наказуемо? — несчастным голосом осведомилась атра. — Что мне за это будет?
— Тебе будет, — Орт усмехнулся и переглянулся со своей младшей, — счастье. Большое и глубокое. Мы тут как раз думали, кому бы передать результаты наших с Риной долгих и упорных экспериментов. А то эта умница, глядишь, помрёт со дня на день, и весь труд к чертям… Проблема в том, что нужен чуткий до колебаний нити присутствия рен — вот ещё один воспитанник мендийского храма был бы идеален, но и твилса, если подумать, тоже подойдёт…
— Что? — слабым голосом спросила Камайла, и Марк не мог её судить — у самого голова пошла кругом.
— Нить присутствия, — медленно, чётко проговорил куратор. — Энергетический канал, который, в теории, связывает твоё тело с…
— Я знаю, что такое нить присутствия, — нервно перебила Камайла. — Какие эксперименты, Ортей? Если это связано с тем, что ты рассказал нам в начале… Почему ты думаешь, что я соглашусь?..
— Потому что я вежливо попрошу, — улыбнулся он. — Ну давай, хотя бы послушай, это интересно…
