Через неделю состоялось родительское собрание. Марго, ни о чем не подозревая, пошла в школу. Все родители уже были в сборе. Началось все как обычно: с обсуждения переводных экзаменов, выпускного вечера, нужд школы и так далее. Но в самый разгар собрания классный руководитель обратился к Марго со словами:

– А вы знали, что ваша дочь собирается после школы поступать в медицинский университет?

– Да, она мне говорила, – спокойно ответила Марго.

Тут в разговор вступила Ольга Константиновна. Ее циничная улыбка и полный презрения голос разошелся по всему кабинету, а точнее сказать, размазался, ибо, когда она злилась, как-то мерзко растягивала слова, придавая каждой фразе тягучесть и вязкость. Ольга Константиновна изобразила на лице такое удивление, словно еще немного – и она лишится сознания. Она театрально прижимала правую руку к груди, закатывала глаза, судорожно глотала воздух и вообще всем своим видом показывала, как она поражена до глубины души такой наглостью, которую ей довелось недавно услышать.

– Ваша дочь собирается стать врачом? – саркастично начала она. – А вы знаете, что для поступления в университет ей нужно на отлично знать химию и биологию? Даже если бы она прямо сейчас начала заниматься, то и тогда бы у нее ничего не получилось. Я проработала в школе достаточно времени и вижу учеников насквозь. Кто-то действительно имеет способности и склонность к аналитическому мышлению, но ваша дочь к этой категории не относится. Она у вас неспособная, несобранная, в ней нет склонности к учебе. Зато она полна амбиций и лишена здравой самокритики. Я давно работаю в школе, но с таким ребенком я сталкиваюсь впервые. Вашу дочь даже на порог колледжа не пустят. И вы как мать должны ее отговорить от этой глупой затеи.

Марго густо покраснела. Она почувствовала, как взгляды всех родителей устремились на нее. Страшно было даже на миллиметр отвести взгляд от Ольги Константиновны, лишь бы не встретить эти унижающие взоры, как лютые лезвия, направленные на нее. Более тихо и неуверенно Марго все же ответила:

– Мы только переехали. Я знаю, что ваша программа отличается от той, которая преподавалась в ее прежней школе. Камила всегда хорошо училась. Мы, собственно говоря, ради нее сюда переехали, чтобы она могла учиться дальше. Врачом она мечтает стать с детства, как же я могу ее отговорить?

Пока Марго оправдывала дочь, все преподаватели и директриса безнадежно качали головами и даже откровенно усмехались. После того как Марго замолчала, Ольга Константиновна бросила полный сарказма взор на директрису и почти шепотом, в котором было столько наигранного отчаяния, произнесла:

– Нет… у меня уже нет сил на все это… Я даже не знаю, как это назвать. Хотя бы вы скажите, может быть, вам она больше поверит.

Директриса Вера Геннадьевна была высокая грузная женщина, с крупными черными буклями на макушке, затененными линзами в тонкой оправе. Она была похожа на Ольгу Константиновну тем, что тоже имела склонность заводить любимчиков. А вот нелюбимчиков у Веры Геннадьевны еще никогда не было. Точнее, никогда не было до появления в школе Камилы. Директриса выступила вперед и властно заговорила:

– У вашей дочери проблемы не только с химией и биологией, но и с математикой, которую я у них, кстати, веду. Я не знаю, что у вас была там за школа в Средней Азии, но здесь Камила числится в ряду худших учеников. У нее проблемы по всем предметам. Вы даже сами можете посмотреть. За эту четверть у нее положительная оценка вышла только по литературе. В остальном же у нее пробелы.

Марго больше не стала ничего отвечать. Тема, к счастью, была исчерпана сразу же, как только Марго едва заметно кивнула и потупила глаза. Остальные тридцать минут она сидела, боясь пошевелиться. Униженная женщина старалась ни с кем не встречаться взглядом. Полная досады Марго еле держалась, чтобы не расплакаться, особенно когда тут же начали хвалить других ребят, отмечая их улучшения в учебе и особую одаренность. Марго выскользнула из кабинета, как только собрание завершилось.

Придя домой, она как фурия накинулась на старшую дочь за то, что та подвергла ее публичному унижению.

– Как ты могла так написать?! Зачем нужно было говорить о своих планах?! – кричала Марго на Камилу. – Мне за тебя было так стыдно! Если у тебя действительно такая плохая успеваемость в этой школе, то нужно здраво судить о себе. Зачем так высоко метить? Как теперь мне вообще попадаться на глаза учителям и родителям?!

Камила, конечно, не смолчала. Она тут же отреагировала на обвинения. Заливаясь слезами обиды, Камила упрекнула мать в том, что она не поддерживает и не верит в свою дочь. Камила плакала, потому что сейчас как никогда она чувствовала себя покинутой и даже преданной. Незнакомая школа, издевательства ребят, презрение учителей, и тут еще и мама считает ее глупой. На самом деле самым возмутительным для Камилы было то, что мама постоянно цеплялась за чужое мнение. Причем неважно, будет это мнение родных или обычных прохожих. «Что люди скажут? Как в глаза соседям смотреть? Не позорь меня перед родней!» – и так далее. Такие фразы были частыми паразитами в маминой лексики. Камила, конечно, тут же высказала это матери, чем вызвала у нее целый вулкан гнева. Марго была вспыльчивой и заводилась с полуслова. Если Марго что-то бесило, то тут все выходило из-под контроля: она краснела, покрывалась пятнами, кричала так, что вены вздувались на ее шее и висках. В гневе Марго говорила все, что хотела: обзывала, высмеивала, унижала. Но при этом всегда соблюдала особый принцип: Марго никогда не отказывалась от детей. Марго с рождения твердила детям, что они в этом мире самые родные друг другу и чтобы ни при какой ссоре не отказывались друг от друга. Это правило строго соблюдалось в их доме. В остальном же ссоры выглядели как обычная перебранка между матерью и подростком: слезы, крики, упреки и так далее. В этот раз все было так же, как и обычно. Камила заявила, что ей вообще было наплевать на мнение учителей и на эту Фрекен Бок тем более (так Камила называла за глаза школьную директрису).

– Пусть что хотят, то и говорят, а ты будь с ними, если хочешь. Но врачом я стану, и даже ты меня не отговоришь! – объявила Камила и вышла во двор, чуть не сбив с ног отчима Алексея.

Алексей, вернувшись с полевых работ, сидел во дворе и докуривал уже вторую сигарету. Он стал невольным свидетелем этой ссоры. Обычно он не вмешивался в женские разборки, но не в этот раз.

– Кто такая эта Ольга Константиновна? – спросил он, когда Марго накрывала на стол.

– Это учительница химии и биологии, – раздраженно ответила Марго.

Девочки принялись молча начали накрывать на стол. Камила продолжала вздрагивать от слез.

– Дочь, иди сюда, – позвал Алексей Камилу, указывая ей на место подле себя.

Камила послушно села рядом, опустив голову.

– А что, в школе больше нет учителей химии и биологии? – спросил он.

Камила замотала головой.

– А что, она такая хорошая учительница, что к ее мнению все так прислушиваются?

Камила ответила, заикаясь:

– Она несправедливая и злая, но она очень сильная в своем предмете. Она хорошо объясняет и много знает.

Алексей засмеялся и погладил ее по голове.

– Не плачь, дочь, – ласково сказал он. – Если ты так хочешь, то, конечно, все у тебя получится, не убивайся так сильно. Завтра что-нибудь придумаем. А сейчас будем ужинать. Иди умойся.

Камила кивнула и утерла лицо ладонями. Напряжение в доме тут же спало, так что остаток вечера прошел спокойно.

На следующее утро Алексей, как и обещал, все смог уладить. Он надел свою самую приличную рубашку и пошел в школу. Там он без труда нашел Ольгу Константиновну. Доброжелательно улыбаясь, он вызвал ее на разговор. Искусство дипломатии в переговорах сделало свое дело, и к концу беседы Ольга Константиновна согласилась дать Камиле несколько индивидуальных занятий по химии. Плату за уроки она потребовала вперед, и стоил ее час очень дорого, особенно если учитывать положение, в котором находилась вся семья.