На первом курсе у Камилы не было проблем с этим предметом. А вот на втором курсе по расписанию физкультура стояла во вторник с утра. Неудобство заключалось в том, что Камила теперь работала по ночам и утром, как бы она ни старалась, медсестры не отпускали ее на занятия раньше половины восьмого. Несколько раз она пыталась проникнуть на занятия, но Максим Валерьевич смотрел на нее, а потом на часы и говорил, что опаздывать можно только на пять минут. Камиле же это никак не удавалось. Она прибегала вся взмыленная, переодевалась в туалете, поднималась в спортзал, а там ее благополучно выставляли за порог. Никому на самом деле не интересны чужие проблемы, поэтому ее никто не собирался слушать и уж тем более входить в ее положение. Камила смирилась с этим, и перестала посещать занятия, а вместо этого она ходила на отработки вечером, утешая себя тем, что для нее это бесплатный фитнес-центр.

К концу семестра Камила заболела так сильно, что едва находила в себе силы посещать на занятия. Полноценного лечения она не получала, продолжая работать по ночам. Ситуацию снова усугубила ее обувь. И почему на ней обувь рвется уже на втором месяце использования? Снова мокрые носки, ледяные стопы, температура по ночам, воспаленное горло, забитый нос, головные боли, ломота в мышцах. Какая уж тут может быть физкультура? Ее болезнь затянулась на долгие три месяца. Порой ее просили удалиться с лекции, потому что ее накрывал такой кашель, что она не могла остановиться. Камила выходила в коридор, задыхаясь от кашля, и там долго старалась успокоить свой приступ. Но стоило ей зевнуть или не так сглотнуть слюну, как тут же происходило раздражение в горле и она снова кашяла как дракон. Стоит ли описывать причину, по которой Камила не ходила на отработку по физкультуре?

На этой почве перед началом сессии у нее разгорелся целый скандал с Максимом Валерьевичем. Камила снова не сдержалась и накричала на него, назвав его бездушным и злым. Он же в свою очередь, насчитав семь неотработанных пропусков, решил не принимать справки от врачей. Камила приходила к нему в течение недели перед сессией и просила поставить зачет, предоставив докозательство болезни от терапевта.

– Вашей справкой я закрою лишь три пропуска, а остальные вам нужно будет отработать, – строго сказал он.

– Но ведь отработки закончились. Через неделю начнется сессия, и я на нее не выйду без вашего зачета, – оправдывалась Камила.

– А мне какое дело? – выходил он из себя.

– Ну конечно, вам нет до этого дела, но это по вашей вине у меня столько пропусков! Вы не пускали меня на занятия, а я всего на пять минут опаздывала!

– Я вам еще раз говорю: опаздывать запрещено! – чуть ли не по слогам пояснил он.

– Но меня с работы не отпускают раньше.

– А мне какое дело до вашей работы?

Камила уже даже не старалась держать себя в руках. Голова раскалывалась, снова ее бил озноб. Высокая температура подступала, и ей было уже все равно, что перед ней преподаватель. Она начала с ним ругаться так, словно перед ней простой студент, как и она.

– А мне тоже ваши правила, знаете, кажутся тупыми! – огрызалась она.

– Пан! – гневно вскричал он, называя ее по фамилии. – Убирайтесь восвояси! Совсем уже обнаглела!

– Куда я пойду?! У меня через неделю сессия, отработки закончились. У меня есть справка от врача. Без зачета куда я пойду? Только из-за вашего предмета меня не выпустят на сессию? Нет уж, не дождетесь!

– Вы что мне выносите мозг?! Я сказал, что ничего вам не поставлю! Это не мои правила! Ваша справка покрывает три пропуска, остальное извольте отработать!

Максим Валерьевич был непреклонен. Камила в первый раз увидела, как он на самом деле вышел из себя. Она тут же пожалела, что вывела его. Теперь он точно не поставит ей зачет. И почему у нее язык такой неуправляемый? Камила вышла из его кабинета. Что же теперь делать? Она понимала, что сама себе усложнила жизнь. Удивительный у нее был характер. Сначала накричит, поогрызается вдоволь и уже через минуту начинает раскаиваться. Ей становится стыдно за себя, за свой вспыльчивый характер. А бороться с ним было не так легко. Обычно сразу же после того, как она наговорит лишнего, она тут же готова искренно попросить прощения, но не делала этого, потому что кто захочет слушать ее извинения после такой дерзости? А если и послушает, то никто и не поверит в их искренность. Так случилось и в этот раз. Она всласть надерзила Максиму Валерьевичу, вывела его из себя и тут же пожалела о том, что наговорила. Но было уже поздно, что сказано, то сказано.

Камила в недоумении спустилась в подвал, рассеяно поглядев по сторонам. Там напротив тренажерного зала располагался кабинет доцента. «Неумоин В. В.» – прочитала она на табличке, прибитой к двери. Кто этот доцент? Может, его попросить о помощи? А вдруг он такой уж упрямый, как и Максим Валерьевич? Нет, нужно успокоиться. Конечно, теперь легко держать себя в руках: все, что можно было, она уже выпалила молодому физруку. Бедный Максим Валерьевич, он теперь так зол. А ведь он не из тех угрюмых преподавателей, которые ходят как сычи надутые. Она на него накричала, назвала его даже как-то грубо. Вывела его из себя, или вынесла ему мозги (так, по крайней мере, он ей сказал). Нужно будет обязательно перед ним извиниться. Не сегодня, конечно. Сегодня он ее видеть уже не хочет. Но она обязательно попросит прощения.

Пока она так размышляла, время незаметно пролетело. Камила посмотрела на часы. Уже прошел ровно час, как она сидит у двери доцента. И внезапно, как будто по ее зову, появился сам Неумоин В. В. Раньше она видела доцентов, но этот был какой-то совершенно особенный. На вид ему было не больше пятидесяти пяти лет. Невысокий рост, покатистые плечи, круглый выпячивающийся животик, и его главное достояние – выражение лица, напоминавшее доброго домового. Опущеные уголки глаз придавали ему младенческую наивность. На губах играла загадочная улыбка, в зрачках горел шаловливый огонек. Не доцент, а Дед Мороз какой-то. По крайней мере, так показалось Камиле, когда она его в первый раз увидела.

– Чего сидишь тут под дверью? – задорно спросил он, увидев ее. – Ко мне?

Камила растерянно покачала головой.

– Ну заходи.

Камила нерешительно зашла к нему. И куда делась вся смелость и строптивость, которые только час назад брызгали из нее фонтаном?

– Что хотела? – спросил доцент.

– У меня… – нерешительно начала Камила. – У меня сессия через неделю.

– И что? – улыбнулся он.

– Я пропустила занятия по болезни. Но это не просто отговорки. Я и правда болею, а Максим Валерьевич не хочет ставить мне зачет. Отработать я уже не смогу, потому что отработки закончились. Может быть, можно их отработать в другом семестре?

– А ты вот мне скажи: что означает имя Камила?

Вопрос был совершенно неожиданный. Камила подняла на него свои ошеломленные глаза. Он сидел напротив и улыбался своей загадочной улыбкой. Можно было подумать, что он поиздеваться решил.

– Насколько я помню, имя Камила с одной «л» означает «совершенная».

– Правильно. А почему твое имя пишется с одной «л»?

Камила пожала плечами.

– Потому что я родилась в мусульманской стране, где это имя пишется именно так.

Он засмеялся. Камила улыбнулась в ответ.

– Сейчас напишу тебе кое-что, отдашь Максиму Валерьевичу, – сказал доцент. – У тебя сдан устный опрос? Нет? Как все сдашь, так придешь ко мне, я тебе зачет поставлю.

– Спасибо, – тихо ответила она и поклонилась.

Он кивнул ей и снова улыбнулся.

Камила выбежала, а точнее, даже вылетела из его кабинета и поднялась на первый этаж. Там в узком коридоре еще стояли студенты, правда. Среди них Камила увидела Леву. Он, как всегда, стоял, прислонившись к стене, скрестив ноги, погрузившись в свои важные раздумья. Рядом стояли девушки с конспектами и заучивали ответы на вопросы.

– А что там спрашивают? – спросила она, подойдя к Леве.

– Что там могут спросить? – равнодушно и даже устало ответил Лева. – Одни и те же вопросы. Покажешь ему лекцию, он тебя спросит, кто был основателем физической культуры в России. Ты ответишь, что его звали Петр Францевич Олень. Он еще спросит о видах растяжек и все. Не парься, короче.