Мелодия закончилась. До сознания Маняши с трудом доходило, что пора освободиться из сладкого плена рук Павла. Он осторожно усадил ее на стул, галантно поклонился, поблагодарив за танец, и направился к выходу.

Он больше не мог скрывать своих чувств. Ставить в неловкое положение девушку тоже не хотелось. Пора было заканчивать эту муку. Оставалось только два варианта: признание или побег.

Борис вышел из комнаты вслед за Павлом:

— Ты уходишь?

— Да, пора и честь знать… Борис! — Павел неожиданно решился: — Я безумно люблю Маняшу! Ты мне веришь? С первого дня, как только увидел. Тогда не решился признаться. Боялся твоего гнева. Боюсь, что и сейчас ты меня прогонишь навсегда. Но скрывать больше нет сил.

Борис выслушал друга молча. Затем произнес:

— Я думаю, ты должен эти слова сказать сестре, а не мне. Это ей решать, принимать твою любовь или отвергнуть. Она уже взрослая девушка, и я не вправе мешать ее счастью.

Павел был ошарашен словами Бориса. Он схватил друга за руку, затем крепко, по-мужски обнял его и, уже отстранившись, произнес:

— Ты настоящий друг. И ты прав… Но сегодня я еще не готов. Обещаю тебе, я никогда не обижу Маринку. Торопить ее тоже не буду. Надеюсь, она ответит взаимностью на мои чувства. А если нет… Значит, не судьба.

Павел распрощался с Борисом и уехал, обуреваемый наплывом эмоций и надежд.

Сознание Марины, покинувшее ее во время танца, вернулось к ней. Она с сожалением отметила отсутствие Красницкого. Справившись с вулканом в груди, уже выслушивала обвинения подружек.

— Маринка, а ведь Павел влюблен в тебя, — Катя не удержалась от констатации очевидного.

— Это однозначно, — поддержала ее Настя.

— Ну ты и тихушница, — добавила Даша даже с обидой, — а ведь говорила, что он даже не обращает на тебя внимания.

— Да ну вас! Он такой взрослый. У него, наверное, есть подруга постарше меня.

— К бабке не ходи — ясно, что он от тебя без ума, — не унималась Катерина.

— Ой, да оставьте! Был бы без ума, признался бы.

— А ты? Тоже неровно дышишь? — донимала Даша.

— Не знаю. А давайте тортик поедим! Я кофе сделаю. — Маринка решила прекратить этот разговор. Она не хотела признаваться подружкам, что влюблена в Павла с того самого дня, как впервые увидела его. К счастью, в комнату вернулся Борис. Он был один.

Марину удивило и расстроило внезапное исчезновение Красницкого. Он будто сбежал, не простившись. Девушка приняла его уход на свой счет — ему не доставил удовольствия танец с ней. Конец вечера девушка была задумчива и грустна.

Борис вызвал такси, проводил сначала подружек сестры. Затем отвез Маринку на квартиру Павла, заручившись обещанием, что завтра она вернется, как и обещала, домой.

Оставшись одна, девушка бродила по квартире, прощаясь с каждой мелочью, до которой когда-то мог дотрагиваться Павел. Было грустно и невыносимо больно от сознания, что вряд ли когда-нибудь она еще появится в этой комнате, ставшей ей уютным пристанищем на время ссоры с братом.

Уже лежа в постели, она вспоминала минуты счастья, пережитые в танце с Красницким. Этот взрослый мужчина, большой и сильный, оказался удивительно нежным. Маняша до сих пор с трепетом ощущала горячность рук, нежно обнимающих ее. С этими приятными воспоминаниями Маринка погрузилась в сказочный сон, героем которого был, конечно же, Павел.

А наутро сказка продолжилась. Первое, что увидела Марина, выйдя из подъезда, был Павел с охапкой милых тюльпанов.

— Ты? — удивилась девушка.

— Я давно жду тебя. Марина, нам надо объясниться, — в голосе волнение, которое невозможно скрыть. Он протянул руку с букетом, с надеждой глядя в распахнутые глаза Маняши.

— Но… — Марина нервно сглотнула подступивший к горлу комок и отяжелевшими от волнения руками приняла цветы. — Мне пора на лекции.

— Они, надеюсь, когда-нибудь заканчиваются? — улыбка, осторожная, просительная, застыла на его лице.

— Конечно, — улыбнулась в ответ Маняша.

— Может, посидим в кафе после занятий? Во сколько ты освобождаешься? — голос хриплый, срывающийся.

— В четыре, — глаза в пол, щеки цвета алых тюльпанов в трепетных руках. — Только мне еще вещи надо перевезти. — Взмах пушистых ресниц и робкий мимолетный взгляд на Павла.

— Так я помогу. А потом сразу в кафе. Ты согласна?

Робко пожала плечами, слегка склонив на бок голову в знак согласия.

— Можно тебя подвезти? Машина рядом.

Ответить нет сил. Дыхание перекрыто волнением, язык онемел.

До университета 10 минут езды. Разговор поддерживается усилиями Павла. В ответ — только кивки и короткие «да — нет». Глаза с напряжением уставились в лобовое стекло, будто там — лекарство от смущения и дрожи в коленках. Мысли — вразлет:

— Откуда такое волнение? Я ведь не первый раз в его машине. Тогда другое. Тогда еще не было этого танца. И разговора с девчонками. Господи, зачем я согласилась. Теперь все увидят меня с ним.

И тут же:

— Ну и пусть! Мне нечего стесняться. Катя меня замучает вопросами.

И еще:

— С утра с мужчиной в машине. Да после дня рождения! О-о-о! Мне конец.

Красницкий искоса то и дело поглядывал на милую спутницу. Ее смущение доводило до взрыва. Хотелось бросить руль, схватить это милое создание в объятия и больше никуда не отпускать.

— Я болван, тупица. Надо рассказать ей о своих чувствах. Но она словно боится меня. Я что, такой старый? Может, ей стыдно перед ровесниками за мои почти тридцать? — он сбавил скорость: — Тебя где высадить, прямо около университета или…

— Лучше сейчас, — дрогнувшим голосом произносит Маринка. И Павел с сожалением констатирует правоту своей догадки о разнице в возрасте. Он выруливает к обочине. Останавливает машину.

Марина, словно боясь, что он остановит ее, чуть ли не на ходу выскакивает из салона. Бросает скупое вежливое «спасибо» и уже готова мчаться без оглядки.

— Так я подъеду к четырем? — уже вдогонку летит вопрос Павла.

— Да, конечно.

Красницкий с умилением смотрит ей вслед.

Катерина встречает Марину вопросом:

— Цветы? С утра? И кто же этот пылкий влюбленный? Красницкий!

Маринка смущенно кивает. Щеки ее все еще заливает нежный румянец. Она еще не пришла в себя после поездки.

— Так он что, ночевал у тебя?! — голос Кати снижается до шепота.

— С ума сошла? Отстань, — пытается прекратить разговор Маняша. Ей и без того не по себе. — Действительно, заявилась с утра пораньше с букетом. Что подумают?!

Но к Кате уже подошли Даша с Настей. Вопросы посыпались с трех сторон:

— Манька, да это ты с ума сошла! Все было?

— Маринка, тебя же брат убьет!

— За что?

— Как за что? А цветы после пробуждения? — вопрос Даши заставил девушку покраснеть до корней волос.

— Девчонки! Вы что, спятили? Если бы после пробуждения, то на кой бы я таскала этот букет сюда? Он встретил меня у подъезда. Подвез к универу. И все!

— Н-да-а-а, — протянула Катерина, — аргумент железный. Однако. Ты хоть целовалась с ним?

— И как он, первый-то поцелуй?!

Девчонки уже явно подначивали подружку. Они знали, что Маринка еще ни с кем не встречалась. И в свои полные девятнадцать лет ни разу не изведала прелесть поцелуя.

Глаза девушки наполнились слезами, готовыми вот-вот пролиться бурным потоком.

— Все! Пошутили, и хватит, — командным тоном заключила Катерина. — Довели девчонку! Успокойся, — она обняла Маняшу, показав за спиной угрожающий кулак подружкам.

Маринка была очень признательна ей за избавление от пытки. Она не умела и не хотела выставлять свои чувства на всеобщее обсуждение. Это были только ее переживания. Это было только ее волнение. Это было слишком личное.

Выросшая без матери, не умеющая делиться ни с кем своими мыслями, тем более такого характера, Маняша бережно прятала все самое сокровенное в себе. От этого порой было очень тяжело. Но по-другому она не могла.