— Еще как смею. В свое время она и меня чуть без последних штанов не оставила. Вовремя добрые люди остановили. Так что не дури, парень! Я тебе плохого не посоветую. Аванса никакого не получишь! Ишь ты, жениться он надумал!

Развязка произошла неожиданно. Борис, разгоряченный бурным разговором с шефом, помчался к Бэлле. Хотел услышать от нее опровержение слов начальника.

Он медленно поднимался на второй этаж, мысленно репетируя, как можно выяснить истину, не обижая при этом любимую. У двери остановился, сделал глубокий вздох и застыл, задохнувшись от шумов, доносившихся из квартиры.

Недвусмысленный шум, перемежаемый то ли стонами, то ли криками, остановил его. И, уже взявшись за ручку двери, Борис застыл в оцепенении.

Грубый мужской голос спросил:

— И долго ты еще будешь развлекаться с этим молокососом? Мне все это надоело.

— Ревнуешь, что ли? — послышался женский смех. Так смеяться могла только Бэлла: раскатисто, с хрипотцой, даже слегка по-мужски из-за огрубевших от сигаретного дыма связок.

— Потерпи. Мне бы только охомутать его, женить на себе, а через полгода квартира будет моя.

— Ты уверена?

— А ты во мне сомневаешься? И не таких обламывала. Да и вообще, надоело мне по съемным квартирам ошиваться. Свой угол нужен, — женщина опять раскатисто рассмеялась.

Борис опрометью бросился прочь. Голова гудела, мысли путались, ноги заплетались. Маняша, встретившая брата, испугалась:

— Что с тобой, Боря?!

— Все хорошо, малышка. Я с тобой! У нас все будет хорошо, — он, как подкошенный, рухнул на диван.

Разбудила его сестра:

— Там тебя какая-то тетенька спрашивает. Боря, вставай! — она трясла его, стараясь достучаться до его сознания.

Дверь уверенно распахнула крашенная блондинка с ярко-красными губами. Она чуть ли не отшвырнула Маняшу в сторону, развернула Бориса лицом к себе:

— Ты пьян, что ли?! Я звоню уже второй день! Ты что телефон отключил?!

Борис увидел перед собой разъяренное лицо Бэллы.

— Ты?.. Я все про тебя знаю. Я все слышал! И не хочу тебя больше видеть. — Он резко вскочил с дивана. Открыл настежь дверь: — Убирайся! — голос был тверд. Женщина поняла, что он настроен решительно.

— Да ладно, Борюсик, успокойся, — было видно, что она напряглась.

— Я сказал убирайся, а не то!…- Борис схватил ее за плечо.

— Да пошел ты, сосунок! Руки убери, — она не спеша пошла к выходу. Уже у двери, почувствовав себя в безопасности, громко рассмеялась: — Тоже мне герой-любовник! Ах-ха-ха!

Борис сжал кулаки, стиснул зубы, стараясь не выругаться при Маняше.

Утром следующего дня Борис подошел к шефу:

— Семен Григорьевич… —

— Ты опять? Я сказал не дам!

— Спасибо Вам большое, — Борис с благодарностью смотрел на человека, который не дал ему совершить роковую ошибку.

— А! Ну и молодец. Хвалю. Сестренку береги.

Вот и берег Борис Маняшу. И сам остерегался властных, самоуверенных девиц.

А тут Катерина!

Молодая, но настолько уверенная в себе, что дух захватывало.

Ох, Борька! Пропал ты, парень. Совсем пропал…

Оторвавшись друг от друга, пылкие влюбленные с недоумением отметили, что подружек во главе с Борисом и след простыл.

— Мариша, это знак. Они оставили нас одних, чтобы мы насладились нашей свободой. Братские оковы окончательно пали! Ты со мной! Навсегда со мной, понимаешь?!

Павел подхватил Марину и закружил ее, восторженно глядя на любимую и весело смеясь.

А она, совсем растерявшись, думала о том, что же дальше? Домой или…

— Поехали домой! — Павел разрешил ее сомнения. Подхватив все еще сомневающуюся Марину, Павел увлек ее к машине.

Волнение у обоих зашкаливало. Павел то и дело поглядывал на невесту и уже жену. Она заметно нервничала:

— Паша, смотри на дорогу, а то чего доброго…

— Не бойся. Я довезу тебя в целости и сохранности. Только ты ничего не бойся.

Легко сказать, ничего не бойся. Девушка, которая едва познала радость поцелуя, мысленно настраивала себя на дальнейшее совершенствование. Ей было страшно. Рядом сидел взрослый мужчина, который страстно желал ее.

Сможет ли она дать ему то наслаждение, о котором он мечтает. Не разочарует ли его своей неопытностью? — эти вопросы не давали девушке покоя.

Марина была приятно удивлена, обнаружив в ванной два халата. Значит, он ждал ее. Правда, мелькнула и другая мысль: а вдруг это халат той женщины?

— Нет, этого не может быть, — она, прикоснувшись к белоснежному махровому халату, убедилась, что он совершенно новый. — Хватит мучить себя подозрениями и страхами. Павел любит меня. А я? Я его обожаю и… хочу принадлежать ему душой и телом.

Девушка закрыла глаза, вспоминая свою реакцию на случайное первое прикосновение его руки. И горячая волна окатила ее всю без остатка. Правда, тогда она отчитала себя за греховность мыслей. Сейчас же не торопилась прогонять приятные воспоминания.

Она стояла под струями приятной теплой воды, не стараясь усмирить свое разбушевавшееся воображение, а подогревая его картинами предстоящей ночи.

Долго сдерживаемое влечение будоражило кровь, ее тело просило ласки и утешения.

Дверь в ванную комнату приоткрылась. Маринка вздрогнула, увидев в проеме Павла. Ее смущение привело его в неописуемый восторг. Укутав любимую в халат, он бережно отнес ее в спальню. Нежно поцеловал и оставил там одну, прошептав:

— Я мигом.

Этот миг показался ей вечностью. Казалось, ему не будет конца. Напряженное тело застыло в том положении, в каком положил ее на постель Павел. Пошевелиться не было сил.

Его прикосновение буквально обожгло кожу, кипятком плеснуло по напряженным от ожидания нервным окончаниям. Они казались оголившимися и вызывали покалывания по всему обнаженному телу.

Горячая рука Павла, коснувшаяся ее груди, тоже была слегка напряжена. Истома, охватившая девушку, наконец, сняла напряжение, вконец измучившее ее. Она обмякла от его нежных, но настойчивых прикосновений. Поцелуи, которыми он покрывал ее тело, вызывали трепет и ожидание чего-то неизведанного, таинственного и сладостного.

Утренние лучи солнца коснулись лица Марины. Павел не смел шевельнуться, боясь нарушить сон своей малышки. Ее голова покоилась на его плече. Свободной рукой он обнимал ее. Солнечный лучик коснулся ее губ, и она, улыбнувшись, проснулась.

Пробуждение было прекрасным — рядом лежал ее МУЖ. Новизна ощущений своего утомленно тела не пугала, а радовала. Марина прижалась к Павлу.

Их поглотила новая волна нежности и страсти. Казалось, эти приливы никогда не закончатся. Он желал ее вновь и вновь. А она, обессиленная, но счастливая от осознания, что может подарить ему всю себя, с радостью и трепетом отвечала на его призывы.

Борис, не дозвонившись ни до сестры, ни до друга, был уже у двери его квартиры. Поднес руку к звонку, но позвонить не решился. В сердцах махнул рукой и сбежал вниз по лестнице. Стоя у подъезда он доказывал себе, что зря примчался. Этим двоим было не до него.

А ведь он хотел поделиться с ними своей радостью.

Не желая повторять ошибки, из-за которых Павел с Мариной так долго вынуждены были страдать, Борис, что называется, рванул с места в карьер. Без промедления, безо всякой подготовки он признался Кате в своих чувствах.

А она ответила ему взаимностью.

Сегодня они собирались подать заявление. Правда, форсировать события, как это сделал Павел, Борис не стал. Пусть все идет, как идет. Девушке надо дать время подумать.

А Катерина для себя уже все давно решила. Борис нравился ей давно. Ее даже возмущала его нерешительность. Поэтому предложение руки и сердца, высказанное после помолвки подружки и подогретое созерцанием чужого счастья, приняла без глупого кокетства.

В Борисе она видела надежного человека. Была уверена, что он будет прекрасным семьянином, не в пример тем нахальным однокурсникам, которые мнили о себе многое, а способны были только на пошлые вольности в туалете или в другом укромном месте.