Обычные же люди испытывают это ощущение, как правило, либо при просмотре кинофильма, либо при чтении книги. То есть при попытке создать в своём воображении ещё одну реальность, чуть более локальную, чем то, что они принимают за собственную жизнь. Реальность, как бы вложенную в основную, как вкладываются одна в другую матрёшки.

Если вы вдруг, сидя в кинотеатре и будучи по уши погружены в события на экране, внезапно окажетесь способны осознать (правда, именно это сделать сложнее всего), что никакой перестрелки или бурного чувственного романа перед вами в действительности не разворачивается, а перед вашими глазами просто прокручивается последовательность статичных картинок со скоростью двадцать четыре фотки в секунду, вы точно так же провалитесь в некую вдруг образовавшуюся под вашими ногами трещину в реальности, которую ваш мозг только что с таким усердием имитировал. Правда, вас тут же подхватит другая имитация, согласно которой вы удобно расположились в кресле кинотеатра, а рядом похрюкивает подруга или друг с ведёрком попкорна. Так что ваша паника, вызванная этим психологическим провалом, окажется очень недолгой…

В этом смысле кино с момента своего появления стало альтернативой книгам, ибо на протяжении большей части истории люди склонны были заколдовывать друг друга и самих себя, говорю, посредством шифрования и обратного расшифровывания реальности при помощи букв и слов.

Компьютерные игры, которые по сути своей представляют собою просто управляемое вами самими кино, стали очередным шагом на этом пути.

Если ваш ноутбук слабоват, и не справляется с той операционной нагрузкой, которую требует от него запущенная вами игра, то вы точно так же будете проваливаться в трещины в воображаемой реальности, когда небо, солнце, деревья и люди начнут вдруг распадаться на чёрные квадратики. А если вы, вдруг и резко, переместите изображение на экране, то обнаружите, что тот объект, который до этого был за пределами экрана (и про который вы точно знаете, что он там есть!), на самом деле отсутствует, и появляется перед вашим удивлённым взором лишь с секундным опозданием: как младшая жена Гюльчатай, в очередной раз опоздавшая на инструктаж красноармейца Сухова.

Те объекты, которые в данный момент находятся за пределами экрана, программа просто перестаёт визуализировать, в целях снижения нагрузки на процессор: зачем вам домики, на которые вы пока не смотрите, и люди, в которых вы пока не стреляете?

Примерно это имели в виду древние, когда задавали себе разумный вопрос «Существует ли Луна, когда я на неё не смотрю? А когда на неё вообще никто не смотрит?»

Кстати, а на месте ли та стена, что позади вас?

Обернулись, проверили? На месте? Тогда двигаемся дальше…

Создать перед вашими глазами, а тем самым и внутри вашей головы, воображаемым вами самими мир, таким образом, совсем несложно. Для этого, как мы выяснили, достаточно предъявить вам несколько сотен страниц буквенного кода (в некоторых случаях хватает даже нескольких строк такого кода) либо промотать перед вами последовательность статичных картинок, из которых ваш мозг сам создаст движение.

Идея о том, что мы все живём в масштабной симуляции, невесть кем и для чего производимой, идея, что все мы суть не что иное, как персонажи некоей компьютерной игры, запущенной неведомым богом на принадлежащем ему сверхмощном компьютере, в нашем современном мире приобрела серьёзную популярность.

Правда, популярность эта особого рода, как и практически любая другая популярность в этом вашем современном мире.

В этом вашем, нашем, мать его так, современном мире популярность обретает – мгновенно и надолго – в основном то, что способно вызвать на лице потребителя глуповатую ухмылку и пробудить в нём мысль «А чё? Прикольно…»

Вы видели когда-нибудь выражение лица младенца, который вдруг рассмотрел повешенные перед его лицом погремушки, и осознал, что если теребить их ручкой, то можно вызывать приятный убаюкивающий звук?

Примерно такое же выражение появляется на лице аборигена Новой Гвинеи, когда появившийся перед ним белый человек протягивает ему яркие бусы или браслеты: их сверкание под солнечными лучами, равно как их мелодичное похрустывание, возникающее, если их потрясти перед носом аборигена, вводят его в подобие благоговейного транса.

Примерно это же выражение не сходит и с лица русского аборигена, с того самого момента, когда заезжие колонизаторы впервые показали ему жевательную резинку в яркой упаковке, синие джинсы и зелёную бумагу с портретами собственных президентов, сопроводив всё это аккордами рок-н-ролла.

Ни младенец, ни папуас, ни русский абориген, разумеется, не осознают ни подлинного назначения предъявленных предметов, ни целей, с которыми этот предмет им предъявлен: для них важно именно это состояние транса, полусонного комфорта, которое способен вызвать предмет.

Если же наш младенец или абориген, вопреки всему, вдруг поймут подлинный смысл происходящего – а смысл, понятно, состоит в том, что взрослые люди (или белые люди, что в известном контексте одно и то же) просто решили отвлечь его внимание на то время, пока они будут вокруг него заниматься своими взрослыми делами, – то он, скорее всего, расстроился бы, а вовсе не обрадовался.

Смысл и назначение этих взрослых дел он всё равно осознать будет не способен, и уж тем более не способен составить взрослым белым людям конкуренцию в занятии этими делами: так что куда лучше продолжать пялиться на повешенные перед твоим носом стеклянные бусы, периодически повторяя уже упомянутую мантру «А чё? Прикольно…»

В этом смысле идея о том, что всё тебя окружающее – не более чем компьютерная симуляция, а сам ты – просто персонаж внутри вселенской компьютерной игры, на поверку оказывается тем же самым: подвешенной перед носом младенца погремушкой, способной его отвлечь, позабавить или усыпить, но совершенно не способной предоставить юному папуасу подлинно ценных выводов.

Мир – не симуляция. Мир реален. Но в реальном мире нет богатых и бедных. Нет «власти» и «народа». Нет денег, кредитов и процентов по ним. Нет жилья в ипотеку. Нет победы в карьерной и материальной гонке. Нет личного успеха в отрыве от общественного. Нет золотых парашютов и оффшорных счетов. Нет социальных дистанций – ни в каком смысле этого слова вообще. Нет никаких масок, кроме карнавальных, и никаких кодов, кроме компьютерных.

Всё перечисленное – просто бусы и погремушки разного размера, призванные вводить младенца в транс.

Реальный взрослый мир состоит из мужчин и женщин, пытающихся жить в любви, мире и согласии. И даже способных на это: ровно до того момента, пока их внимание в очередной раз не отвлекает шевеление и мелодичный звон погремушек, превращающих их в неразумных детей…

Умение легко перейти от шутки к серьезному и от серьезного к шутке требует большего таланта, чем обыкновенно думают.

Нередко шутка служит проводником такой истины, которая не достигла бы цели без ее помощи.

(Фрэнсис Бэкон)

Они сидели в какой-то придорожной харчевне, низенькой и убогой, с покосившейся черепичной крышей.

Или не в харчевне.

За время, проведённое здесь и с ним, у Вити накопилось немало вопросов.

Первый из них, «Куда я попал и где именно нахожусь?», Витя задал Сиду сразу, ещё при встрече: и, если помните, получил дурацкий ответ «здесь».

Заметьте: куда бы вы ни попали и где бы вы ни находились, если встреченный вами прохожий на ваш вопрос «Где я?» ответит «Здесь», вы попадёте в странную ситуацию.

Во-первых, прохожий совершенно прав. Во-вторых, разумеется, вам такой ответ ничего не даёт. В-третьих, что самое интересное: все ваши попытки произвести более точную локализацию своего местонахождения – выяснить географию, названия населённых пунктов и так далее – на поверку оказываются лишь трусливым стремлением выяснить, насколько далеко вы, так сказать, выпали из своего привычного гнезда, и сколько усилий вам придётся потратить, чтобы вернуться к месту своего привычного обитания.