Раскинув руки, на лугу… Раскинув руки, на лугу Лежать, обняв травы прохладу… Что в жизни я еще смогу? А может, больше и не надо. Что совершил, то совершил, Что не сумел, то позабыто. Вдруг луг цветами запестрил, Лучами яркими облитый. Он задышал, как великан, Что знает, спать не должно летом, Он излечил меня от ран. Ушел, его душой согретый. Дружбу годами не меряй Дружбу годами не меряй, Литрами выпитых вин. Меряй ее ты доверьем С юности и до седин. Меряй не доброю вестью, Не компанейской хвалой, Не добросовестной лестью – Правдой, пусть даже и злой. Друг – не приятель, знакомый. Друг – не товарищ, сосед. Жизнь – наш дворец, но бездомный Тот, у кого друга нет. Тропа Однажды в лесу я увидел тропу (Она неприметной была), Направился к ней и поставил стопу (Крапива ее обожгла). Хоть очень хотелось узнать мне, куда Тропинка могла привести, По ней, не увидев людского следа, Тотчас передумал идти. Прохоженной тропкой пустился я в лес (Крапива к чему, бурелом?), Удобства, практичности ласковый бес Повел меня нужным путем. На случай тот давний смотрю свысока (Ну что б там за чудо нашел?), Но в снах иногда эта снится тропа, Тропа, по которой не шел. Свиделись однажды мы Свиделись однажды мы С другом прошлых лет, И, свидание обмыв, Спеть решил поэт. Что с пустою тарою Делать у стола? Он гитару старую Вынул из чехла. Сели мы под грушею Осенью в саду, И певца я слушаю, А тот в полубреду. Песню, будто на войне, Поет наоборот: «Не везет в любви мне, В смерти повезет». Океанский скиталец Он знал паруса как пять пальцев, Когда еще юнгою был, В семью океанских скитальцев Вошел и диплом получил С печатью муссонов, пассатов И подписью южных морей, И не было среди пиратов Отважней его и храбрей. Спускался он с шаткого трапа На берег, всего – ничего, И шторма когтистая лапа Не тронула душу его. И снова он в море, он в море, Братается с горькой волной, И горе, проклятое горе Обходит его стороной. …Реальность выводит из сказки: Ему девять лет, и он спит. Парнишка прикован к коляске, А мозг океан бороздит. Поздняя осень у моря
Поздняя осень у моря, Воздух прозрачен и чист, И на деревьях на взгорьях Зелен еще каждый лист. Море сливается с небом, Перистость облаков Пеной к небесному брегу Катит воздушностью снов. Волн нет и легкого бриза, Дождь и ветра впереди, Только прибой – ну подлиза! – Шепчет: «Ко мне подойди». Как хорошо и привольно Дышится у воды! Так постепенно, окольно Счастья увидишь следы. Насколько ночь нежнее дня Насколько ночь нежнее дня, Лишь знаем мы с тобою. Кому-то, может, и черна, Для нас же голубою, Похожей на небесный свод И на волну морскую Она пред нами предстает – Вам не сыскать такую. В ней каждый миг и каждый час Пьянит открытьем новым, И не случайно: он для нас Любовью патентован. Насколько ночь нежнее дня, Известно нам с любимой, И для нее, и для меня Все просто, объяснимо. Мирабель В саду, где золотилась мирабель, Встречались в дни, когда мы были юны, И певчих птиц весенняя свирель Сулила нам неведомые руны. Качались незапретные плоды Над юными хмельными головами. Любовь в саду жила. Ее следы Незримые читали мы сердцами. Лишь в юности умение читать, Не зная знаков, только чувствам веря, – Природный дар. Я в том саду опять, Но предо мной уже закрыты двери. Здесь нет тебя, и нет меня того, Кто был готов на все напропалую, Себя отдав, добиться своего. Ах, мирабель! Плод золотой целую. То ли птица кричит в ночи То ли птица кричит в ночи, То ль котенок плачет от боли… Город спит за окном, он молчит, Современный, почти мегаполис. Но и в сонную эту тишь, Как в давно забытую повесть, Вдруг вплетаются звуки. Услышь! Бродит чья-то бессонная совесть. Ты и сам, проснувшись порой, Ощущаешь в сердце тревогу. Чей там голос? Нет, вроде не мой. Значит, рано ногами к порогу. |
