– Лучше поостерегись, Хобби, ибо продолжишь в том же духе, и кто-нибудь подумает, будто ты взаправду умеешь летать на этой штуке.
– Ты вообще там собираешься воевать, Дженсон? Или будешь отлынивать и зубоскалить, пока я не сделаю всю тяжёлую работу?
– Ещё не решил. – «Крестокрыл» Уэса Дженсона появился из ниоткуда, пронёсся мимо и совершил разворот в пределах мнимой вертикальной плоскости Хобби. – Может, подам руку. Или, скажем, пару торпед.
Два голубых светила выскочили из торпедных отсеков Дженсона и, оставляя эффектные хвосты, устремились к приближающимся СИДам.
– Э-э-э, Уэс? – Кливиана бросило в дрожь. – То ведь не осколочные торпеды были, правда?
– Разумеется, осколочные, а какие ещё?
– А ты не заметил, что у меня сейчас небольшие проблемы с маневрированием?
– Ты о чём вообще? – искренне озадачился Дженсон.
И лишь секунду спустя, обнаружив, как истребитель Хобби кувыркается прямо к приближавшимся СИДам, на которых нацелились торпеды, Дженсон выдал из себя:
– О. Ну… прости?
Особые торпеды, загруженные внутрь истребителей «Проныр», были разработаны и изготовлены исключительно для этой операции, и их единственным назначением являлось лишь одно: обезвреживать СИД-«Защитников».
СИД-«Защитники» славились как лучшие истребители Империи, способные завоевать и закрепить превосходство в космосе. Будучи быстрее и маневреннее инкомовских Т-65 – в обиходе «крестокрылов» – «Защитники» могли дать фору даже значительно улучшенным 65Б Разбойной эскадрильи. В дополнение к лазерным орудиям этой линейки СИДов шли также по две ионные пушки и пусковые установки, извергавшие из себя протонные торпеды или ударные ракеты. Добавить к этому парные дефлекторные щиты производства «Новалдекс», и машина смерти уподоблялась чуть ли не крупному кораблю. Единственным уязвимым местом элитного истребителя являлось отсутствие противоударного щита, способного противостоять мелким частицам, и лишь усиленный титановый корпус справлялся с воздействием механических объектов[2].
Каждый снаряд эскадрильи Проныр вмещал в себя тысячи мельчайших заострённых дюрастальных кусочков, которые при взрыве ложились в определённом радиусе от эпицентра. Затем сфера из смертоносной шрапнели стремительно расширялась, так как подстёгнутая детонацией начинка двигалась с приличной скоростью. Такая торпеда, выпущенная в лоб «Защитникам», удваивала шансы на поражение за счёт боевой скорости самой мишени, и снаряд мог превратить имперский корабль в очень и очень дорогую тёрку для сыра.
Четвёрка истребителей из приближавшегося звена «Защитников» буквально врезалась в осколочное облако, после чего машины попросту… разлетелись в клочья сами. Двум боковым нападавшим удалось отклониться за мгновение до подрывов торпед, последовавших друг за другом, однако спасшихся настиг другой взрыв, вызванный разрушением энергетических ядер их товарищей и приведший к детонации их собственных. Поэтому несчастный Кливиан теперь совершал кульбиты прямо к этой маленькой плазменной туманности и готовился стать прожаренным стейком из банты, так как преградившее путь излучение мало чем отличалось от раскалявших камни татуинских солнц.
– У тебя не получится, Хобби, – Дженсон повысил голос. – Катапультируйся.
– Тебе бы понравилось, да? – огрызнулся Хобби, не прекращая попыток обуздать «крестокрыл». Скорость кувыркания истребителя стала замедляться. – Я справился, Уэс!
– Нет, не справился. Катапультируйся, Хобби, катапультируйся!
– Уже почти, ещё немножко! Я…
Новое сальто «крестокрыла» не дало закончить фразу. Нос корабля вошёл в зону расширявшейся сферы обломков, двигавшихся с приличной долей от скорости света, и тогда Хобби Кливиан – чемпион по сквернословию как среди людей, так и среди нечеловеческих рас, не говоря уже о случайных пошлых фразочках, подцепленных у десятков видов в сотнях звёздных систем, – не нашёл ничего лучше, как выдать «ну обалдеть можно».
Его «крестокрыл» встал на корму, и хотя пилот выжимал из досветовых двигателей всё возможное, Хобби уже давно был научен горьким опытом, что из всех «Проныр» именно ему не следовало полагаться на удачу. Рука сама собой потянулась к запуску катапульты.
Стоило нащупать нужный механизм, как и без того многострадальный корабль затрясся, сопровождаемый жутким лязгом, как будто голова Кливиана выступала в роли вукийского обеденного гонга, что призывал на ужин. Воображаемый повар-вуки, наверное, тоже изнывал от голода, поскольку лязг всё нарастал и нарастал, побуждая пилота теряться в догадках, что же являлось источником этих странных звуков и почему не срабатывала катапульта. Вскоре тайна была раскрыта: в откидном колпаке кабины образовалась дыра размером с кулак, через которую со свистом стала улетучиваться искусственная атмосфера. Причиной образования неровного отверстия был обломок, пробивший брюхо истребителя (между прочим, состоявшее из титанового сплава), что замедлило миниатюрный снаряд. И всё же обломок на своём пути не только проделал брешь в кабине, но также раскурочил приборную панель заодно с механизмом катапульты. А заодно – и левую руку Хобби.
Кливиан скосил взгляд к осиротевшей конечности, испытывая скорее раздражение, нежели шок или панику. Вместо крови с прижжённой плотью Хобби увидел лишь искры и дым, вырывавшиеся из-за перегретых сервомоторов. С самого Явина у него не было настоящей левой руки[3].
Больше всего его беспокоил свист приказавшей долго жить атмосферы, так как выяснилось, что исходит звук от азотно-кислородного генератора, которым оснащался скафандр пилота.
«А вот это уже погано», – подумал он. После всего пережитого во время Галактической гражданской войны причиной его смерти станет мелкая неисправность оборудования. Мелькнувшая мысль получила поправку: «Это вконец погано».
Хобби не удосужился высказать её вслух, потому что воздуха в кабине уже не хватало на то, чтобы передавать звуки.
Не придумав более полезного назначения покалеченной левой руке, он воткнул конечность прямо внутрь пробоины колпака. Автоматическая герметизация скафандра заделала дыру, окончательно «воссоединив» пилота с его истребителем, но азотно-кислородный генератор, похоже, продолжал беситься, вследствие чего обитатель обречённой машины уже начал ощущать спиной что-то вроде неэкранированного термоядерного сердечника.
Вон оно что, подумалось ему. Ещё одна дыра.
Сжав оставшейся ладонью ремень безопасности кабины, Хобби скрючился в три погибели, умудрился извернуться и вытянуть левую ногу так, чтобы носком ботинка прощупать пространство под собой. Другая брешь была найдена, и возраставшее давление выдавило весь ботинок сквозь брешь в брюхе истребителя, прежде чем автоматическая герметизация справилась и с этой проблемой. Хобби почувствовал удар-другой снаружи, но не мог точно сказать, оторвана его нога или нет.
С настоящей левой ногой он уже попрощался несколько лет назад.
Запечатанная кабина реанимировала азотно-кислородный блок, который, успокоившись, принялся заполнять пространство пригодной для дыхания атмосферой, хотя и немного вонявшей опалёнными волосами. С другой стороны, это пережить он мог. Единственная его проблема отныне заключалась в том, что пилот намертво застрял в чрезвычайно неудобной позе, – настолько неудобно, что не представлялось возможным даже повернуть голову и посмотреть, куда же его всё-таки сносит.
– Ар-четыре, – вполголоса произнёс он, – ты можешь, пожалуйста, вернуть нас на ПТВ?
На просьбу о навигации к первичной точке встречи последовала серия периодических хаотичных потоков искр и энергетических разрядов – всё, что осталось от астромеханика, насколько Хобби мог разглядеть со своего текущего положения. Как выяснилось, дроид-помощник уменьшился вдвое.
Он вздохнул и открыл канал связи.
– Ладно, у меня сбой катапультирования и астромех вышел из строя. Да и сам повреждён. Жду буксирной эвакуации.
