В шесть часов я получаю зарплату и прощаюсь с хозяйкой, надеюсь, мне не придется больше так пахать. В квартире я застаю Жаклин и Ивет за ужином. Они приглашают меня к себе за стол.

— Нашла телефон? — спрашивает Жаклин. Я мотаю головой, мою руки и сажусь на стул.

— В воскресенье я уезжаю к родителям на месяц. Я уже позвонила хозяйке квартиры, сказала, чтобы она не сдавала комнату.

— А на какое время уедешь?

— Думаю на месяц.

Девочки начинают обсуждать свои дела и отношения, я благодарю их за вкусный ужин и ухожу. Настроения никакого. Наваливается усталость, меланхолия, ненавижу эти тоскливые ощущения в груди. У меня плохое предчувствие. Он точно не придет. Блин, зачем я только брала с собой телефон. Нужно его было оставить тут, и сейчас бы не гадала.

Пока есть время, я убираюсь в комнате и навожу порядок на столе. Выбрасываю все, что не пригодится больше. Утром, собираю вещи в сумку те, что не надеваю и те, что пора уже выбросить. Нужно будет купить что-то новое к осени. Я также рассчитываю поехать к морю. Планов много, еще бы найти время.

Я без аппетита обедаю, у меня дрожат руки. Я волнуюсь. Мне так хочется услышать его голос. Увидеть и понять, что я ему понравилась, ощутить запах и, возможно, прикоснуться к нему. Я, наверное, схожу с ума, и мне страшно.

В половине четвертого я начинаю одеваться. Меня бросает то в холод, то в жар. Я нервничаю, живот сводят спазмы боли. Надеваю на шею кулон и оглядываю себя в зеркале. Что делать с волосами я не знаю, пусть будут распущенными. Не люблю свои волосы, они тонкие, ломкие, кончики сухие, и быстро жирнеют у корней. С удовольствием прикрыла бы их кепкой или капюшоном. Сунув ноги в туфли, я выхожу на улицу и иду к остановке. Перехватывая взгляды прохожих, я смотрю себе под ноги. Что не так? Я выгляжу глупо? И чего они все пялятся?

Я сажусь в автобус. Мне приходится сделать пересадку, чтобы добраться до Эйфелевой башни. Гляжу на ручные часы, подарок родителей при поступлении в медицинский университет. Половина шестого. Я смотрю на башню. Еще девчонкой я с мамой была на ее верхушке, вид оттуда захватывает дух. Мимо проходит симпатичный парень, я опускаю глаза и смотрю в ту сторону, где он назначил мне встречу. В груди что-то сжимает и давит, я поправляю кулон и иду вниз по Пьер Лоти и сразу за Женераль Феррье сворачиваю направо. Узкая дорожка разветвляется, я подхожу к вазону, не помню, чтобы в ней когда-то что-то росло. Я прошагиваю ко второму вазону, смахиваю пыль с каменной лавочки и с неохотой присаживаюсь. Оглядываюсь по сторонам. По аллейке стучит каблуками девушка. Пробегают мальчики с мячиками. Подростки шумной компанией на лавочках под козырьком громко хохочут.

Я выдыхаю, стараюсь унять дрожь, подташнивает. Облизываю губы, гляжу на часы и расправляю складки юбки.

— Софи…

Я вздрагиваю от этого голоса. О господи я хочу провалиться сквозь землю. В страхе поднимаю взгляд на высокого парня. Вздох облегчения. Мурашки бегут по коже. Нет, это не Марк, это… тот самый парень, он меня сбил с ног в университете Декарт. Но в этот раз он без очков. Дылда, его девушка? Мне становится дурно, а когда он протягивает мой телефон, я чувствую, что язык отнялся. При мысли, что он мог там увидеть, на глаза наворачиваются слезы.

Я медленно встаю, с чувством, что сейчас упаду. Тяну руку к телефону и замираю. А где он нашел его? Клуб. Я поднимаю глаза и прищуриваюсь. Быть этого не может.

— Ты… ты был среди них?

Он стыдливо отводит зеленые глаза. А говорил, что у него карие и он шатен. Врал.

— Прости, я ведь не знал, что это ты. Меня зовут Раинер Шарби.

Я выдергиваю телефон.

— Ты мне врал, нагло врал про все…

— Нет…

— И с кого же ты внешность срисовал? С Марка? Это он твой друг? А та блондинка, что оскорбила меня? Твоя девушка?

— Ты позволишь мне сказать?..

— А зачем?

Мы смотрим друг на друга. Снова эта щекочущая боль пульсирует в большом пальце. Все то время что мы общались, я представляла его симпатичным, улыбчивым, кареглазым шатеном, а не брюнетом с проницательными зелеными глазами. Этого парня я совсем не знаю. Он совсем другой, несомненно, мне бы понравился, но не при таких условиях.

Я опускаю глаза. Сколько лжи, бесстыдного вранья, он надо мной насмехался. Я могу многое простить, но не издевательства. Я срываю с шеи кулон.

— Софи, ты прости…

— Спасибо за ложь.

Я бросаю ему в грудь, его чертов подарок и с чувством боли убегаю.

Новый учебный год. Я готовилась к нему в течение месяца. И сегодня иду на первое занятие.

До конца июля я пробыла у родителей, пока отец не встал на ноги. Они пообещали полгода обеспечивать меня, чтобы я могла посвятить себя учебе. Это хорошо, мне не пришлось искать работу. Последней зарплаты с химчистки мне хватило, чтобы купить новую одежду и кое-какие книги. Океан я так и не смогла увидеть. Работы у родителей было полно как на ферме, так и в доме. Мама затеяла ремонт, сразу, как только я приехала и началась катавасия с перестановкой мебели. Вот тогда-то я себе хорошенько надорвала спину, до сих пор болит. Это уже проблема. Нужно записаться к массажисту или уже решительно взяться за спорт.

Что насчет Раинера, проклятье. Он мне не писал. Ни разу. Я ему не понравилась, но это даже к лучшему. Лживый козел. Сколько было времени потрачено впустую, бессонных ночей, сказанных обещаний и все в мусорное ведро. А если увижу его и дружков, то мне наплевать, что они скажут. На грубость и насмешки я отвечу тем же. Это, конечно, меня не красит, в таких ситуациях лучше промолчать. Но как молчать, когда над тобой смеются, а в заднице закипает.

Я постаралась его забыть как можно скорее. Особенно его поцелуй с виски. Он не думал, он не знал, прости, прости. Тьфу. Дуру из меня делал. Ковырялся в моем телефоне, все пересмотрел, все прочитал. Мне стыдно и дурно, что он так обошелся со мной. Одно я поняла, мужикам доверия нет. Верить каждому их слову, то же самое, что позволять кашлять в твою сторону. Никакого уважения, точно я не личность, а какая-то побрякушка, над которой можно посмеяться, поиздеваться всей толпой, как говорит Эмили: «насрать в уши».

Меня до сих пор колотит от злости, когда вспоминаю наше общение и его настоящего у клуба. Поразительно, каким он может быть разным. Ему нужно было учиться на актера.

Я уже подхожу к университету, когда меня за руку хватает Эмили.

— О, привет…

Мы обнимаемся.

— Я скучала по тебе. Когда ты вернулась в Париж?

— Месяц назад, — я гляжу на Эмили, вид у нее неважный, она похудела и как никогда вызывающе накрашена. — Что с тобой?

Она опускает голову и поправляет ремешок сумки на плече.

— Три недели назад я рассталась с Луи.

— Да ты что? У вас же была идиллия.

— Да была, пока я не узнала, что он женат.

— Что? — Эмили хватает меня за руку, мы проходим за кованные ворота университета. — Да он что совсем охренел? Какого черта он тебе голову морочил?

— Я сама дура, не могла догадаться. Я узнала об этом совершенно случайно. Нашла его второй телефон и не поверила своим глазам. Он мне клялся в любви, на коленях стоял, сказал, что разведется, но я слышать ничего не хотела. Я убежала. Вчера он заявился ко мне. Вымаливал прощения…

Эмили прерывается и достает платок.

— И что?

Она мотает головой.

— Не хочу больше его видеть и слышать. Только боль мне причинил. Разрушил все мои надежды, насрал мне в душу.

— Вот же сволочь. А ведь он так смотрел на тебя, все было хорошо…, никогда бы не догадалась. И ты все то время жила с ним?

— Нет. Я к нему так и не переехала. Я ведь говорила тебе, что он настолько хорош, что это тревожит. А знаешь, теперь, когда я его возненавидела и взглянула на него с другой стороны, просто ужаснулась. Не такой он и крутой.

— Да я бы ему глаза выцарапала.