…

Тоже ведь был страх и непонимание, как всё будет. Мы были студентами. Радость от такой новости, когда у тебя нет ни денег, ни своего жилья бывает только у радужных идиотов.

Тем не менее радовались. И строили планы.

Витька конечно обещал виться вьюном, потом очень быстро понял, что это не для него и осел на шее у своей матери, усадив туда ещё и меня с дочкой.

Свекровь не стала это долго терпеть. Просто когда Леське было около года посадила меня перед собой на кухне и завела со мной очень серьёзный разговор.

Вкратце объяснила мне, что её сыну нужно учиться. Он как глава семьи не может оставить университет. Это я пока должна взвалить на себя. Найти работу.

По её словам, все мои жертвы в будущем, когда Витюша станет профессором должны были бы окупиться.

А пока я должна ограждать его от волнений и домашней рутины.

Я и ограждала. И верила. Какое-то время.

Потом мать мужа умерла, а я поняла, что из женщины, возведшей мужа на пьедестал, я превращаюсь в обычную рабочую лошадку. Которой живётся несладко. Что чувства мои к мужу медленно, но верно угасают.

И не надо мне было в тот вечер слушать свекровь. И глупо было хоронить себя. Потому что в итоге мы облажались оба. И я и её сын, который так ничего в этой жизни и не добился из всего, что она запланировала для него.

Я конечно не виню её в том, что мы разошлись. Ведь мы оба — взрослые люди и сами принимали решения.

Но результатом этих решений стало то, что в итоге каждый в глубине души винил другого в своих неудачах. Это какой-то инфантилизм. Надеяться на кого-то другого и ждать, что он осуществит все твои желания.

Наверное, где-то мне и самой пора повзрослеть.

Вечером в среду, возвращаясь с работы, я снова наткнулась на приоткрытую входную дверь. Вот Леське бесполезно объяснять, что каждый раз я в страхе думаю, что нас ограбили, или с ней уже что-то сделали.

Где она вообще видела, чтобы в городе так делали?! Мало отморозков что ли кругом?

Внесла в прихожую пакеты из продуктового. От крика остановило разве что-то, что за закрытой дверью кухни услышала голос Сергея.

Честно говоря, после того, как я случайно прочитала то сообщение, адресованное Лесе, я была убеждена, что этот её мальчик исчезнет с нашего горизонта. Просто решит, что ещё слишком молод и не готов к такой ответственности.

Так мне казалось.

Но вместо этого я слышу, как он с недовольством выговаривает ей:

— Не надо на меня орать! Я просто жду, когда у тебя гормоны поутихнут…

— Чтобы что? — перебивает его дочка. — И почему ты мне пишешь, что это не твой ребёнок?! У меня что кто-то кроме тебя был?! Ведёшь себя как мудак!

— Да я просто сказал, что тебе питаться теперь надо правильно. Витамины всякие там есть…

— А ты мне принёс эти витамины?! Рассказать я тоже много чего могу! Просто ты делаешь вид, что ты не при чём. А я не понимаю, почему через это всё я одна должна проходить!

— Да я просто пошутил! Чё ты как дура сразу! Всё! Я трубку вешаю. Разговаривать так с мамой будешь! А на меня не надо вопить!

После этого он действительно замолкает, а Леська напротив матерится.

Смотрю построение молодняка идёт полным ходом. Даже забыла из-за чего сама на неё накричать хотела. Молча дверь закрыла за собой. И села на скамейку разуваться.

Леся через минуту тоже выходит. Распахнув дверь кухни так, что матовое стекло начинает дребезжать.

Натыкается взглядом на меня и её физиономию заливает краска.

Только я делаю вид, что пришла вот только что и вообще ничего не слышала.

— Лесёнок, сумки разбери, — прошу её вытянув ноги. — За день устала, как собака.

Дочь лениво идёт к пакетам. Нахохлилась, как обиженный воробей.

— Серёжа твой когда придёт? — спрашиваю невзначай. Просто чтобы дать понять, что мешать их встречам не буду. Смысл?

— Никогда. Мы поссорились, — бурчит и относит яблоки в холодильник — ей сейчас действительно нужны витамины. А по поводу Серёжи я пожимаю плечами.

Дело молодое. Могут и помириться.

В воскресенье он, как я и думала, приходит с цветами, купленными на деньги, которые его мать дала на кроссовки. И Леська хоть и «держит лицо», но всё равно прощает всё его мудачество.

Одумался ведь! Как мне она потом сказала.

Я решила не вмешиваться. Скоро ей стукнет шестнадцать, и её парень обещал отвести её на смотрины к родителям. Меня приглашал скопом. За компанию.

Судя по тому, что они вечером рассматривали детские коляски их игра во взрослых успешно продолжается.

Игра потому что на ценники никто из них не смотрел. А когда я вскользь поинтересовалась на какие средства они собираются обзаводиться именно модной, а не практичной и недорогой, Леся беспечно ответила:

— Серёжа заработает!

Прислонилась к хлипкому плечу своего парня, будто рядом с ней не мужчина, а каменная стена.

Меня хватило только на одну букву. «М». Протянула её, улыбнулась и пошла думать сколько мне нужно отложить за оставшиеся месяцы. На коляску, кроватку и прочие прелести.

Кажется, отдых мне сейчас будет только сниться, а от Витьки никакой помощи уже не дождёшься.

С тех пор так и живём. Дочь ходит в школу. Вместо университета или колледжа в её голове пока институт семьи. Но хотя бы какая-то определённость уже намечается.

Я, как и раньше, хожу на работу.

Всё по-старому и немножко по-новому.

И вот когда в жизни моей дочери, казалось бы, стало всё налаживаться, Ритка опять завела свою песнь о том, что мне надо найти мужика.

— Вот сейчас пойдут все эти пелёнки, распашонки, всё же на твои плечи ляжет! Ты как справляться будешь?! А так будет какое-то подспорье рядом. Мужчина!

Впустую отмахиваюсь, намекая на то, что на мужчину я в своей жизни уже надеялась. Ни к чему хорошему это не привело. Всё равно в итоге думаю самостоятельно как выкручиваться.

— А это вот потому что не на того мужчинку надеялась, — стоит на своём подруга. — Выбирать нужно такого, из которого верёвки можно вить. Вон, смотри! Опять пришёл!

Поворачиваюсь в сторону, в которую она мне указывает и действительно замечаю Геннадия. Он как какой-то любитель выскакивать из-за кустов торчал за стойкой с сатином и зыркал на нас с Риткой.

— Вот такого наверняка можно загнать под ноготь и вертеть им как хочешь. Потом ещё квартиру твоей дочке оставит. Когда они с Митькой переехать от тебя решат.

— С Серёжей, — поправляю я её. Но Артемьева лишь «ытькает».

— К тому времени может и Митька появится. В общем это не важно. А важно то, что тебе личную жизнь надо устраивать! А то что муженёк твой, что дочка. Все уже пристроены. Одна ты осталась. И так и останешься, если и дальше клювом щёлкать будешь!

— Спасибо за «утешительный» прогноз.

Я хмыкаю, потом ещё раз смотрю на непонятного кадра за стойкой.

За эти дни он появлялся в нашем отделе два раза. И оба в обеденное время. Стоял в стороне. Делал вид, что рассматривает ткани. Украдкой бросал беспокойные взгляды на меня. И уходил с пустыми руками. Так ничего и не купив.

Цыкнула языком, но решила, что смысла бегать, наверное, нет. Лучше сразу прямо ему всё скажу. Чтобы Гена наконец таскаться сюда без причины перестал.

Если он вообще из-за меня ходит.

Подошла к нему. И даже не стала изображать приветливость. Если уж обрубать все пути к наступлению, то резко. Чтобы даже мысли не возникало повторить штурм.

— Вам что-то подсказать?! — начала довольно грубо. Лоб Гены снова покрылся испариной, и он потянулся в карман за платком.

— Н-нина, я, наверное,… - блеет что-то себе под нос из-за моего жёсткого тона, а я и так последние недели была во взвинченном состоянии.

— Значит так, Гена! От меня не так давно ушёл муж. И дочь в пятнадцать лет такое выкидывает, что мне вот только заикающегося одержимого мужичка поблизости не хватает! Пожалуйста, скажи, что ты за тканями пришёл!