— Могу, — участливо шепчет, щекоча распухшие губы своим дыханием. — Это исключительно с целью сохранения твоего здоровья. Прошло три недели, ещё рано. Можно потерпеть.

— Я была у врача и у меня всё в порядке, я пью гормональные, которые восстанавливают нарушенный баланс после аборта, — сипло объясняю, с каждой секундой укореняясь мысленно, что Андрей не поведется на уговоры. — Пожалуйста, не могу больше терпеть.

Нетерпеливая улыбочка, разрезает его щёку ямочкой, приглашая коснуться ее подушечкой пальца, языком и губами. Вобрать из неё всю Андрюшкину харизму, упиваясь сладостью кожи.

— Нет, Ксюш, — многозначительно пожимает плечами. — Зато как сладостно ожидание, — хрипло добавляет, проводя кончиком носа от острой ключицы по шее до подбородка, вызывая трепет. Побуждая запрокинуть голову и начать получать удовольствие от невесомых поцелуев, а те осыпают щёки, зажмуренные веки, скулы и гордо вздёрнутый носик.

— Тогда не драконь.

Поджимая губы, отпихиваю мучителя, но поймав взгляд заговорщически суженых глаза уже не так уверенна в стойкости Крутилина.

— На правах твоего почти босса и без пяти минут кавалера на бал, отпускаю тебя домой. Заеду за тобой в семь, — мечтательно склоняет голову, загадочно щурясь. — Можно пожелание?

Уловив одобрение едва заметным кивком, тихо, но требовательно озвучивает просьбу, больше звучащую как сексуальная прихоть, лукаво приподнимая уголок нижней губы.

— Я хочу чтобы ты надела что-нибудь красное, — выпускает почти обмякшую меня из объятий, снова садясь за стол, вперив задумчивый взор в открытый ноутбук. — И не забудь одеться перед тем как покинуть кабинет.

Вечер слишком пафосный, хотя среди напыщенной публики мы оба смотрится очень достойно. Андрей соблюдя официальный дресс-код и одевшись в чёрный костюм, оставляет за собой право небрежного хулиганства во внешнем виде, оставаясь слегка небритым. Невольно приковывая хищные взгляды дамочек своей брутальной небрежностью.

Меня совершенно не тяготит ревностное чувство, ведь я всецело в руках Андрея, которые невзначай касаются открытых плеч, волнительной дорожкой скользя к острому локотку, запирая в плен подрагивающее тело.

— Восхитительно выглядишь, — томно улыбаясь, принимается играть с длинной серьгой в виде цепочки, мерно качающейся в такт шаловливых пальцев. После спускаясь к красным гипюровым цветам, которыми расшито атласное платье от самого воротничка-стоики до бёдер плавно сходя на нет, покрывая ноги струящимися черными волнами.

— Давай сбежим, — волнительно шепчу, после официального приветствия и небольшой развлекательной части.

— Прямо сейчас? — смачивает пересохшее от моей наглости горло шампанским, оставляя пустой бокал и подзывая вышколенного официанта.

Утвердительно кивнув, перехватываю с подноса пару бокалов и покачивая бёдрами направляюсь к выходу из шумного зала, чувствуя его взгляд: пожирающий, горячий и нестерпимо ждущий уединения.

Я приметив маленькую комнатку возле гардероба, ещё при входе в ресторан, теперь методично заманиваю в неё Андрея, отпивая игристое и наслаждаясь каскадом пузырьков пляшущих в носу. Разгоняющих кровь, разнося томление и жажду страсти.

— А что если нас хватятся? — нетерпеливо целует и не пытаясь спрятать похотливую усмешку, которую я распознаю как только он касается мочки уха.

— Кому мы нужны? Мы не выиграем премии, — тянусь к брючному ремню, невзначай касаясь разбушевавшегося либидо, плотно обтянутого тканью строгого костюма. — Моя премия уже здесь.

Облизываю пересохшие губы и вовсе не для того, чтобы распалить мужскую фантазию, ведь в комнатке ставшей свидетельницей нашей страсти, куда я затащила Андрея, темно и тесно. Я делаю это от того, что всё горит во мне, обжигает до боли в тех местах, где касаются проворные пальцы, но пока скованные неким замешательством.

Бляшка поддаётся с трудом, но это только раззадоривает меня и возбуждает Андрея ещё сильнее, заставляя напрягшуюся от вожделения плоть дёрнуться по направлению моей руки. Ставлю между его ног свою и неистово трусь о живое доказательство того, что Крутилин не собирается останавливаться — вне зависимости от того, правильно это или нет.

— Перестань, — голос его звучит хрипло, якобы мечтая меня переубедить, но на самом деле не желая моего отступления.

— Прости, — лизнула губы сладковатые на вкус от шампанского, которое он смаковал пару минут назад, заливая то ли скуку, то ли откровенное одиночество. — Не могу.

— Ты уверена, что секс тебе сейчас не навредит?

Меньше всего на свете я хочу, чтобы он сейчас включал благородного принца. Мне не терпится гореть в его руках, выгибаться навстречу, кричать и не думая о присутствующих в зале посторонних людях. Стопы перегорают, как пробки от быстрого перенапряжения и сквозь туман эротического помешательства Андрейкины пальцы выверенными движениями расстёгивают молнию, нетерпеливо стаскивая с плеча мешающую ткань. Освобождая грудь и ловя нетерпеливым прикосновением напрягшийся сосок, терзая и перекатывая между подушечками плотную от перевозбуждения горошину.

Одна рука выныривает из-под платья, чтобы притянуть меня за затылок и прижаться к губам в требовательном поцелуе. Жарком, сильном, ищущем отклика, который я незамедлительно дарую, удовлетворяя собственный голод и пресыщая своего партнёра.

Теперь он грубоват и нетерпелив, а это лишний раз доказывает, что я на правильном пути в достижении цели. Целую шею в том месте, где бешено бьётся пульс, не переставая прижиматься к нему и возясь с молнией брюк.

Влажные капли проступают на коже, невольным аргументом и еле заметной отмашкой к стремительным действиям. Забираюсь рукой в штаны, и схожу с ума от осознания, что он хочет меня также сильно, как и я его.

— Помоги, — шепчу, стягивая с напряжённого паха последний барьер.

Андрею требуются некоторое время и невообразимые телодвижения для того, чтобы окончательно скинуть брюки и прижаться голым телом к моему ещё скрытому под одеждой.

— А как же защита?

— Ш-ш-ш, я сюда не зря тащилась.

К нашему спутанному дыханию прибавляется шелест полиэтиленовой обертки, разрывающий атмосферу плотно сжатую до маленькой точки, сосредоточенной ниже нашего пояса, там где всё готово и ждёт разрядки. Я впервые в жизни делаю это сама, тщетно пытаясь утихомирить дрожь, с которой пальчики раскатывают колечко презерватива по эрегированной плоти до самого основания. Пока Андрей с замершим сердцебиением ждёт и дуреет от моей наглости, вожделея так сильно, что в нетерпении подхватывает на руки, побуждая обвить его ногами. Обхватывая широкой ладонью ягодицу, сжимая её до хруста в собственных костяшках, до томительной боли, сладкой и тревожной одновременно, прижимается своим твёрдым, к моему разгоряченному.

Отодвинув в сторону край кружевного белья, не раздумывая больше и не мешкая, проталкивается внутрь, а после пары слишком нежных, пробных толчков, входит на всю длину, проглотив вырвавшийся из меня крик.

Я попадаю в его размеренный темп, запуская пальцы в волосы, лишь бы удержаться и не рухнуть раньше времени в никуда. Волна наслаждения накрывает меня чуть позже Андрея, но не менее ярко, ведь чувство подрагивающей наполненности взрывается искрящимся фейерверком, заставляя тело дрожать и ловить остатки воздуха, пропахшие сладковатым потом.

Андрей сбивчиво дышит, уронив голову мне на плечо, из последних сил опираясь одной рукой о стену, а другой удерживая меня, так и не выйдя из влажного лона. Наслаждаясь мгновением и даря упоительное ощущение счастья быть его женщиной, бессовестно вдыхать аромат похоти, а может и настоящей любви.

— Нам пора, — соскользнув, принимаюсь приводить себя в порядок.

Достаю из клатча телефон, чтобы в зеркале оценить свой вид. Яркая вспышка бьёт по глазам, а количество непринятых вызовов бьёт по недавно затуманенному мозгу. Все двадцать с небольшим от Вадима.

— Ксюш? Все в порядке?

— Да.