— Проехали, — судорожно выдыхает, прикуривая последнюю сигарету из пачки.

— Не хочешь рассказать, что это было такое в кабинете?!

Он лишь молча качает головой и играя желваками, выдаёт всё своё напряжение, не проходящее даже с каждой новой глубокой затяжкой. А мне хочется прижаться к его груди судорожно вздымающейся и забрать часть стресса, который проступает холодной испариной на лбу, и собирается солоноватыми каплями в ложбинке на шее. Уткнуться в неё носом и вдыхать терпкий аромат его туалетной воды.

Зарыв гордость поглубже, лениво шагаю навстречу Андрею, заключая в крепкие объятия не сопротивляющееся тело «друга».

Кругом царит такое оживление, что шкала настроения помимо моей воли ползет вверх. По традиции, любой даже мало-мальский праздник, отмечается в нашей редакции с размахом, с тематической вечеринкой и хорошим загулом после неё вне стен офиса. Оленька за своим несменным рабочим столом выглядит потрясающе: на белокурую завитую в кудри головку одет нимб, из-за спины заметно проглядываются крылышки. В роли ангелочка другого человека и не представить.

— Ксюша, получи распишись, — девушка протягивает три одинокие герберы с «Валентинкой», выступая в роли курьера романтических посланий.

— Опять от Пашки?! — поймав утвердительный кивок, закатываю глаза. — Второй год одно и тоже и знает же, что я не одиночка. Нашёл бы уже себе кого-нибудь более адекватного, чем я.

— Так все уже в курсе, что ты одна. Так что, не удивляйся. А это от меня.

Коробочка с «Макарон» приятно удивляет и в то же время заставляя устыдиться, ведь ответного подарка у меня не приготовлено.

— Олька, спасибо! Но мне так не удобно.

Девушка лишь махнув рукой, принимается смачно расцеловывать меня в обе щеки, оставляя на коже следы розоватого блеска.

— Спасибо не мне. Сестра в декрете заскучала, затеяла домашнюю кондитерку. Пару коробочек вчера у нее нагрела, в качестве процентной ставки за работу нянькой. Ах, да! Зайди к Крутилину. Вы ещё не помирились? — заметив чуть испортившееся моё настроение спрашивает Ольга.

— Андрей ушёл в глухую оборону, не достучаться. Даже статью писали в удаленном режиме. Он у нас умеет держать марку, ничего прорвемся.

Подхватывая презенты, спешу скрыться в кабинете редактора.

— Доброе утро!

— Ты у нас на особом положении? — Крутилин сидит откинувшись на спинку кресла и слегка покачивается, при этом акробатически вращая карандаш между пальцами, приковывая моё внимание к столь виртуозному зрелищу.

— А что приходить на работу за десять минут до начала рабочего дня, а не за час как ты, это и есть особое положение?

Он молчит, но уж лучше бы выговорился. Вместо этого нервно швыряет карандаш в сторону, тот проворно катится, беспрепятственно пересекая всю поверхность стола, сваливается в аккурат к моим ногам.

— Я говорил про другое, стучаться не учили?

Не верю своим ушам, Бастион падает и теперь предполагается перечитать устав, чтобы правильно, вовремя, а главное после стука входить к Андрею Сергеевичу. Ладно! Начальство хочет лицедейства?! Начальство его получит, всенепременно.

Я выхожу в коридор, тихонько притворяю за собой дверь, чтобы потом в нее постучать и после тихого "войдите" проскальзываю в кабинет.

— Доброе утро, Андрей Сергеевич! — я даже приседаю в неглубоком реверансе. — Вызывали?

— Что за клоунада? — он выпрямляется и водрузив локти на стол, переплетает пальцы в замок, тут же уперевшись в них подбородком.

— Вы наверное не выспались? — продолжаю паясничать, вся ситуация очень забавна и грех её не обыграть. — Хотите сладенького? Уровень серотонина повысится и будет вам счастье.

Подойдя к его рабочему месту, бедром сдвигаю локти Андрея в сторонку, присаживаясь на край стола. Он лишь растерянно опускает руки ладонями вниз, обескураженный наглостью подчинённой. Вскрыв полупрозрачную обертку с упаковки печенья и выудив одно из них на волю, я подношу его к губам Андрея, которые он не спешит открывать. Поводя печенюшкой возле рта, но не добившись должного эффекта, собираюсь съесть сама, как Андрей перехватывает за запястье и направляет угощение в свой рот.

С хрустом «макарон» исчез за полуулыбкой Андрейкиных уст. Пусть смягчит горечь слов вкусным десертом. Даренное не дарят. А я и не передариваю Олин подарок, а просто путем подхалимажа налаживаю мосты. Крутилин бабник и сладкоежка. Один его порок могу удовлетворить прямо сейчас! Накормить любителя сладкого печеньем-безе.

— Хочешь меня отравить? — с прищуром вглядывается в поисках на лице ответа на заданный вопрос.

— Скорее приворожить!

— Не старайся, я же кобель. А ещё гандон. Вроде ничего не забыл, — задумчиво смотрит на меня, вызывая взглядом немой укор.

— Не думала, что ты настолько злопамятный. Кстати, ты тоже моё имя рифмовал с непристойностями. Косяк обоюдный. Я развязала войну, мне и заканчивать её, — невинно выставляю мизинчик в порыве детской мирилки, ожидая ответного действия, Андрей сцепляет свои палец с моим, принимая ритуал. — Теперь мне можно входить без стука?

— Нет. Но можешь приносить печенье каждое утро, — без спроса вытягивает яркое лимонного цвета округлое лакомство.

— Тогда тебе стоит приударить за Олькой.

— Она слишком наивное создание, такую грех портить.

— Что я слышу, — наклоняюсь вперёд и хватая за галстук, притягиваю его хозяина поближе к себе. — Крутилин прикупил на распродаже совесть?

Некоторое время он завороженно наблюдает за мной с самым что ни на есть серьезным видом, но у самого в глазах пляшут чёртики. А я из последних сил закусываю губы, чтобы не улыбается по-идиотски и не выдавать сарказма, с которым стыжу Андрея за бессовестность. Только сейчас очень остро начинаю понимать, что скучала по нему все эти дни нашего обоюдного бойкота. Мне до безумия не хватает шуток, взаимных препирательств и даже обычного молчания, которым мы можем часами наслаждаться в компании друг друга, просто находясь рядом, чувствуя нужность и заполняя пробелы в собственных душах незатейливым присутствием.

С ним мне всегда легко дышится, свободно думается и отлично живётся.

— Нет, он вместе с ней продал цинизм.

— Даже так?! — обалдело хлопаю глазами, при этом продолжая наслаждаться контактом с приятной на ощупь шёлковой тканью. — А ты, теперь говоришь о себе в третьем лице?

— Отпусти галстук и слезь со стола, ты вульгарно себя ведёшь.

— Андрюх, а ты часом не заболел? — касаюсь свободной ладонью прохладного Андрейкиного лба, шутливо проверяя наличие или отсутствие жара. — Это же самая распространенная эротическая фантазия: босс и подчинённая.

Пересаживаюсь на колени «начальника», подталкивая его вглубь кресла, чтобы устроиться удобнее. Выдерживаю паузу, длинную, томительную, ощущая как частит его сердце, дёргается в безумном такте, перекачивая кровь и наполняя ею ту самую гордость Крутилина, на которой я нагло сижу. Мне и ёрзать не приходится, для того чтобы понять что не чужды строгому начальству ролевые игры.

Андрей пытается смотреть мне в глаза, но помимо воли взгляд то и дело соскальзывает на губы. И тогда он шумно сглатывает, разыскивая в себе силы не реагировать на моё тело. Выходит у него плохо. В рамках дружбы плохо, а в контексте готовности к любви, так лучше некуда, ведь теперь я чувствую как в бедро упирается эрегированная напряжённая плоть, старательно оттопыривая Андрейкины брюки в районе паха.

— С праздником тебя, мой хорошим! С днём влюблённых, — невинно касаюсь губами нахмуренного лба, упорно сдерживая злорадство. — К тебе Смирнову вызвать, или ты сам справишься?

Откидываясь на спинку стула, он запрокидывает голову и сосредоточенно уставившись, разглядывает потолок. Я вторю его движениям, но ничего интересного не нахожу в глянцевой поверхности натяжной ПФХ-пленки. Меня больше интересует выпирающий бугорок подо мной и мысли проступающие на лице Андрея задорной ухмылкой.