А мне бы выть в коконе, где нахожусь не по своему усмотрению, страдая от нехватки общения, от скуки и спертого воздуха, отравленного едким всевластием Вадима, моего бессменного хозяина.

В редакции многие откровенно посмеиваются, а девичья половина коллектива томно вздыхает, придавая этой ситуации романтичный флёр, восхищаясь привязанностью любовника ко мне.

Но тотальный контроль обусловлен желанием Вадима сильнее прибрать меня к своим рукам, потуже натянуть поводок, чтобы перекрыть кислород и в воспалённом весенней погодкой мозге пресечь идеи побежать налево.

Радует одно, с Андреем виток дружеских отношений возвращается на былой уровень. Мы ладим, работа спорится и я перестаю замечать, как тонкая ниточка некогда связывающая перетирается о моё добровольное решение сохранить секрет, запятнавший меня много лет назад.

— В «Мёд» сегодня пойдем? Ну же, хочется морально отдохнуть, — продолжает уговаривать Андрей, подтолкнув меня в плечо.

— Я пас мальчики, — старательно прячу нервозность, с которой проклинаю своё вынужденное затворничество и желая хорошенько оторваться с друзьями.

— Почему? Сто лет уже вместе нигде не были. У тебя что семеро по лавкам?

— Нет, у неё в трусах GPRS маячок, — издевательски смеётся над собственной шуткой Славик. — Штрих весь клубешник разнесёт если обнаружит пропажу своей личной наложницы.

Андрей нервно прищуривается, продолжая наблюдать за моей реакцией на юмористический монолог товарища, а я поджимая губы молчу.

— Этот придурок сейчас серьезно говорит? У тебя комендантский час?

Вопрос актуальный, но не своевременный. На него совершенно не хочется отвечать, да и слов для разъяснений логичных не найти.

Как объяснить, что в неполные тридцать меня неволит мужчина не являющийся мне мужем? Да собственно никак. Да и некому. Что сейчас не ответь, эти двое расценят со своей колокольни. Им невдомёк чем может быть обусловлено моё подчинение, а выворачивать душу наизнанку не намерена, не при Славяне по крайней мере. По хорошему, Славика давно пора вычеркнуть из списка близких, потому как несёт каждый раз полнейший бред, а злит то, что в шутках его есть доля правды, если не стопроцентная истина.

— Вот, в какой подворотне ты собираешь все эти сплетни? — с виду непринужденно спрашиваю, еле слышно скрипя зубами, давясь желанием придушить местного балабола. — Ты штатный фотограф, а инфы знаешь больше всех. Тебе в журналисты пора податься.

— У меня с русским языком плохо, — кривит курносый нос, превращаясь в раздосадованного ребёнка.

— Зато с тем что во рту, у тебя очень хорошо. Он на редкость длинный.

— Ещё и умелый.

Славик приложив к губам указательный и средний палец, образуя букву «V», интенсивно мельтешит языком между ними, изображая данной жестикуляцией намёк на оральные ласки. Закатив глаза, я поспешно отворачиваюсь. Идиотским замашкам Славяна никогда нет предела, но это явный перебор.

— Славик, бесишь уже. Озабоченный.

Хочу сбежать от них, но слышу за спиной, как Андрей просит закрыть кабинет вместо него, выбегая в коридор.

— Пойдём с нами, — заводит прежнюю пластинку.

— Я же сказала, не хочу.

— Не хочешь? Или поводок короткий? Как ты это всё терпишь? Он же тебя…

— Он меня не тиранит, если ты про это, — договариваю за него, начиная злиться на твердолобость, с которой Андрей следует со мной из лифта к выходу.

Мое упрямство в этот момент молниеносно просыпается, как и интуиция. Выставив в самый последний момент ногу и придержав ею дверь, разглядываю сквозь стекло фигуру, стоящую на неизменном посту. Вадим явно нервничает, его выдают суетливые движения рук. Он то и дело касается лица, потирая ладонью подбородок и заросшие щетиной щеки. Потом подкуривает сигарету, делая единственную затяжку, чтобы раскурить её. Касается большим пальцем сжатых губ, разглядывая яркий тлеющий огонёк, следя за ним как за маячком, указывающим ориентир известный ему одному.

— Андрей, только не надо. Давай без скандала, — оттеснив его в сторонку за рекламный стенд, цепляюсь за запястья, ощущая под пальцами напряжение от сжатых Андреем в кулаки рук. — Вы в клуб, я домой.

Молчит, уставившись как баран на новые ворота. Я первая не выдерживаю и отвожу виноватый взгляд, под ледяным взором холодеет всё тело, но если мы выйдем сейчас вместе, охладеет даже душа запертая в ящик Пандоры. Вадим не станет церемониться, а Андрей просто так не отступит. Даже сейчас по нему видно как он заведен с полуоборота, играет желваками, дышит рвано, порывисто, натягивая на вздымающейся груди белую майку, так выгодно оттеняющую слегка смуглую кожу.

Нежно касаюсь горячего тела дёрнувшегося навстречу ладони, скольжу к вороту, проводя ноготками над вырезом, улавливаю некий ступор, затишье перед бурей. Надо же, помню что ему нравится и внутренне ликую, находя отклик Андрея на прикосновения.

— Пожалуйста, не лезь на рожон, — с преисполненным чувством беспокойства, выдыхаю в ямочку на шее, где встречаются ключицы. Где пахнет чем-то знакомым, родным, сладковатым, заполняя рот слюнками, будто я облизываюсь на самый вкусный десерт.

— Ты что Петрушка? Кукла тряпичная, которой этот мудак развлекает себя?

Бьёт по больному, попадая каждым словом в цель, тут и парировать нечем. А вот переубедить заступника стоит.

— Всё нормально Андрей! Правда. Это мой выбор и как друг ты должен его принять. Меня не от чего спасать. Отдыхайте без меня.

Выскочив на улицу, срываюсь на быстрый шаг, мечтая добраться до машины раньше чем Андрей развернёт заступническую миссию.

— Почему так долго?

Не успеваю ответить, замечая как лицо Вадима чуть вытягивается от удивления, а спустя секунду замирает в сердитой гримасе. Оборачиваться не зачем и так понятно чем вызвано недовольство. Инстинктивно втягиваю шею, понимая что Андрей не внял моей просьбе и я между двух огней.

— Потому что иногда всем приходится задерживаться, особенно в конце месяца, — перебивает меня мрачный голос Крутилина.

— Ты страх потеряла?

Выжидающе вскидывает бровь, небрежно сплевывая слюну, едва не себе на мысок ботинка, шагает ко мне, намереваясь перетянуть на свою сторону. Словно я канат, и это состязание решит кто будет обладать правом, забрать трофей в своё личное пользование. Рыцарский турнир, но ни у кого не возникает желания спросить моего мнения. Чего на самом деле хочу я?!

— А ты по другому не умеешь? Только в страхе держать?

Андрей резко хватает меня за руку, сжимая сильно, но всё же бережно, не с целью причинить боль, а скорее оградить от наступающей злости. Такой поворот лишь сильнее злит Вадима, который стиснув зубы агрессивно смотрит на нас исподлобья.

— Не перегибаешь? — пока ещё не громко спрашивает у него Вадим, не успевая притянуть меня к себе. — Сюда иди.

Обращается теперь уже ко мне, хриплым, угрожающим тоном затягиваясь удавкой на горле не смеющему и звука издать, не то что членораздельную речь. Молча, смотрю куда-то мимо него, отыскивая в себе силы шагнуть.

Осознавая все последствия данной ревностной мизансцены, дергаюсь в сторону, но запястье в плотном кольце руки болезненно щелкает в суставе и я отпружинив, возвращаюсь как бумеранг в заботливый захват. Кровь молотом стучит в висках, разбивая на осколки спокойствие, а те надоедливо впиваются в кожу, дискомфортом отзываясь во всем теле.

Видимо Вадим решает, что шоу должно продолжаться. Он бьёт правой. Резко, без замаха, точно в челюсть. Мой вскрик тонет среди круговорота каких-то ругательств и мерзкого хруста, похожего на звук ломающейся кости.

Андрей горбится, опуская голову и я на мгновение сжимаюсь от страха за него, завидев кровь густой нитью свисающей с разбитых губ, повисая в воздухе, пока Андрей не стирает её ладонью. Ему хватает пары секунд, чтобы прийти в себя и ударить навстречу. Расчётливо и опытно попадая сопернику под дых, выбивая кулаком из груди сдавленный выдох. И пользуясь тем, что Вадим не в состоянии сделать вдох или дать отпор, хватает за ворот куртки, вдалбливая в лицо удар за ударом.