– Мисс, вам нужна помощь…

Это был вопрос и утверждение одновременно. Но девушка вдруг заерзала ногами, отодвигаясь от него дальше, будто от угрозы, и в ее глазах появился еще больший страх.

Наблюдая за бурной реакцией девушки, Ахматов попытался как можно мягче обратиться к ней:

– Простите, мисс, но, если ничего не сделать, вы можете подхватить пневмонию. Вам необходимо обработать раны…

Девушка еще сильнее задрожала от вновь нахлынувшего ужаса, и горячие крупные слезы обожгли ее щеки.

– Я… я… я-а…– начала она, но тут же захлебнулась слюной и закашлялась.

Она стала ерзать на месте, всеми силами отталкиваясь ногами, чтобы подальше отползти от незнакомца. Но ноги не слушались, пальцы на руках окоченели, и все тело лихорадочно трясло.

– Не бойтесь, я помогу вам. Я отведу вас в клинику…

Ахматов решительно поднялся и, наклонившись к девушке, с легкостью поднял ее на руки. Девушка явно находилась в состоянии шока и не могла отличить добро от зла. Он пиналась, махала руками, пыталась царапаться, но ждать, пока она придет в себя, не было смысла. Ей была необходима медицинская помощь. Ахматов широкими шагами вышел из темного проема и кивнул сестре, чтобы та шла за ним.

– Элен, беги домой. Я помогу девушке – отнесу ее в клинику. Родителям не обязательно знать, где я.

Напуганная увиденным, Элен не ослушалась брата и вприпрыжку побежала домой.

Клиника Эль-Пасо находилась недалеко от места, где Алекс нашел избитую девушку. Не успел он войти в холл клиники, как его заметил медицинский персонал и засуетился вокруг пострадавшей. Ее сразу отвезли в кабинет первичного осмотра. Ахматов, обеспокоенный состоянием девушки, последовал за медсестрами, но в приемной его остановил доктор Генри, низенький, щуплый, почти старик и предложил подождать результатов осмотра в холле.

– Сделайте все возможное, ей нужна помощь,– взволнованно попросил Алекс.

– Конечно, Алекс,– заверил врач высоким, хриплым голосом.– Ты знаешь, кто эта девушка?

– Нет.

– А где она живет?

Алекс понял, что ничего не знает о девушке и вряд ли встречал ее в Эль-Пасо.

– Думаю, она живет не здесь… Но если вас интересует ее страховка, то можете не беспокоиться, все расходы возьмет моя семья… Если нужны какие-то процедуры, лечение, то, пожалуйста, сделайте все, что нужно.

Доктор Генри задумчиво потрепал край воротничка халата, кивнул и отправился в смотровую.

Девушка, свернувшись калачиком и крепко обхватив руками колени, лежала на кушетке и дрожала. Доктор взял папку с бланком осмотра и, поставив ручкой точку на первой строке под названием «Имя пациента», с глубоким сочувствием взглянул на девушку.

– Милая девочка, как тебя зовут?

Девушка перевела на доктора испуганный недоверчивый взгляд и, корчась от боли при шевелении губами, глухим подавленным голосом что-то прохрипела.

– Я не понимаю тебя. Еще раз громко и четко, если у тебя язык не поранен?– настойчиво сказал врач.– Мне это нужно для твоего оформления.

Пациентка заморгала слипшимися от слез ресницами и с дрожью в голосе произнесла:

– У меня нет страховки…

– Это не твоя забота, об этом побеспокоился молодой человек, который тебя принес в клинику.

«Позаботился» – эхом отдалось в мыслях девушки.

Кто мог позаботиться о ней, ведь у нее никого не было: ни друзей, ни добрых родственников, ни достойных родителей.

– Так как же твое имя?

– Мэри…– тихо ответила она.– Мэри Синкли…

Ее голос дрожал, но она старалась четко выговорить все, что с ней случилось, что у нее болит и что она чувствует.

Когда доктор Генри прикасался к ее израненному телу, Мэри вздрагивала и отстранялась, но спокойный тон мужчины возвращал ее мысли из темного переулка и собственных жутких переживаний в медицинский кабинет. Девушку осмотрело несколько специалистов, ей обработали все царапины, наложили швы на крупные раны, выполнили ряд других процедур и порекомендовали остаться на реабилитацию сроком на неделю.

Приглаживая растрепавшиеся на макушке седые волосы, доктор Генри вышел из палаты, в которую перевели Мэри, и направился к молодому Ахматову. Алекс беспокойно ожидал результатов осмотра спасенной им девушки, и только завидев доктора, сразу оказался рядом.

– Ну, что же?– с волнением в голосе спросил он.

– Очень печальное событие,– заключил доктор.– Девушка истощена, организм частично обезвожен, нервный срыв налицо, побои и неоднократное изнасилование… Ох-х, бывают же напасти!

– Изнасилование?!– потрясенно воскликнул Алекс.– Разве такое могло произойти в Эль-Пасо? За этот год у нас и краж-то не было. Но изнасилование… Она совсем девчонка! Кто же такое мог сотворить?!

– Мой мальчик,– горько усмехнулся доктор,– ты плохо знаешь жизнь. А изнасилование произошло не здесь. Она из Малого Анжелеса. Тихий, глухой городишко, к западу отсюда.

Алекс под тяжелым впечатлением покачал головой и опустился на диван.

– А как ее зовут?

– Мэри Синкли. Пятнадцать лет. Почти ровесница тебе.

– Можно мне к ней?

– Нет. Сейчас не стоит. Она в подавленном состоянии, еще не отошла от шока, шарахается от каждого. Лучше приходи завтра. Сегодня с ней поработает психотерапевт, глядишь – придет в себя.

Ахматов благодарно пожал руку доктору и отправился домой с чувством выполненного долга, хотя и с горьким осадком на сердце от нестерпимой жестокости людей. Завтра Алекс решительно намеревался навестить бедную девушку и хоть чем-то скрасить ее болезненное состояние. Неожиданно для себя он почувствовал ответственность за Мэри и желание сделать что-то доброе и полезное для нее.

***

На следующий день Алекс посетил несколько школьных занятий и, не задерживаясь на спортивные кружки, отправился в клинику. Его рюкзак был полон фруктов, а у входа в клинику он купил пышный букет маргариток.

Поговорив с дежурной медсестрой о состоянии Мэри Синкли, Алекс узнал и о том, что ее никто не навещал и не искал. Велико было его удивление и огорчение, когда он услышал о попытке Мэри вдуть воздух в трубку от сорванной капельницы, не вынимая из вены иглы, тем самым покончить с жизнью.

«Насколько должен быть унижен и оскорблен человек, чтобы желать смерти! И что она чувствовала, решаясь на такой шаг?!»– промелькнуло в мыслях Ахматова.

Он мог представить себе все, что угодно, но, чтобы лишить себя жизни самостоятельно, никогда бы не пришло ему в голову.

***

Цветные пятна на черном фоне мерцали, прыгали, сменялись искрами и кругами. Черный туман поволок за собою в неизведанное. Где-то далеко слышался шорох листьев на ветру, и что-то ритмично пульсировало совсем рядом. Внезапно все вокруг начало кружиться, дрожать, стало душно, что-то тяжелое будто упало сверху и придавило собой, и с бешеной скоростью стал приближаться костлявый кулак…

Задыхаясь от неожиданной тяжести в легких, Мэри резко открыла глаза и стала жадно хватать воздух ртом. В панике она стала озираться вокруг и растерянно оценивать происходящее с ней. Это был день или ночь… что за комната… где из нее выход… Запах хлора и спирта раздражал нос.

Рядом с кроватью, на которой, как оказалось, лежала Мэри, стоял столик. В пластиковом лотке лежали одноразовые шприцы, ватные тампоны и перчатки. Над открытым окном шуршали жалюзи. Стены, потолок, постельное белье были белые, и все пространство сливалось в одно большое пятно, давящее своей безжизненностью, пустотой и одиночеством. Запястья Мэри были крепко пристегнуты к боковым трубкам больничной кровати.

Девушка медленно подняла голову, насколько могла высоко, и уронила ее от тупой боли в затылке. Губы потрескались, пересохли, рана над бровью зудела, и внизу живота до тошноты сводило судорогой. Отчаянно хотелось уснуть и не проснуться, но и это было страшно тем, что во сне к ней приходил все тот же непрекращающийся кошмар.

Мэри тихо заплакала, совсем бесшумно. Горькие слезы струйкой потекли по щекам, коснулись мочек ушей и пропитали всю подушку. Пораненную кожу на скулах защипало.