Ахматов опустил руки и понимающе кивнул.

– А сейчас оставь меня одну. Я не уйду. Я буду здесь, в беседке.

– Мэри, я люблю тебя и не обижу,– виновато проговорил Алекс и, скинув пиджак, накинул его на озябшие плечи девушки.

– Иди, скоро будут резать индейку. Обещай, что оставишь мне самый лакомый кусочек?– слабо улыбнулась она.

Ахматов смятенно поежился, расстроенно улыбнулся и направился в дому.

Мэри тоскливо завернулась в пиджак любимого, уткнулась носом в его воротник и огорченно вздохнула. Присев в соломенное кресло, она поджала под себя ноги и заплакала.

Сквозь туманные мысли и горькие слезы, как в кинофильме, кадр за кадром память воскресила событие, которое год назад положило начало новой жизни.

…– Извини, мне было приятно провести с тобой несколько рождественских ночей, но я тебе ничего не обещал. Да и времени у меня нет на все эти розовые сопли. Экзамены ведь.

Мэри замерла с открытым ртом в полном изумлении. Сначала показалось, что она что-то не расслышала. Она попыталась рассмотреть в глазах Пьера хоть какое-то опровержение услышанного, но видела только хладнокровную усмешку и жестокое самодовольство.

– Но ты же говорил, что я особенная из всех в этой школе?!– дрожащим голосом проговорила Мэри, все еще убеждая себя в недоразумении.

– Ты была особенной, когда была девственницей,– победно заявил дружок Пьера, неожиданно появившись за спиной Мэри.

Только спустя минуту она осознала смысл его слов и поняла, что ее безжалостно использовали. Слезы унижения и досады потекли по щекам, обжигая губы, капая с подбородка на платье.

– Ой, уберите эти сопли,– снисходительным тоном воскликнул Пьер и, повернувшись в сторону школы, удалился вместе со своим дружком.

А слезы капали и капали. Мэри чувствовала себя облитой грязью, опустошенной и раздавленной. Ведь о проведенных ночах с Пьером, о ее соблазнении будет знать вся школа, ее улица, а значит, и ее отец. Мэри не рыдала, не всхлипывала, она потрясенно сквозь пелену слез молча наблюдала за удаляющейся фигурой Кьюри и не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Если бы желания исполнялись мгновенно, она тут же провалилась бы сквозь землю. Умерла. Не мыслила. Не чувствовала. Не ощущала. Растворилась…

Неожиданный толчок сзади привел Мэри в чувства, и она оглянулась. Малыши, беззаботно играющие в мяч, задели ее ногу, забивая гол. Мяч лежал у ее ног, и она тупо смотрела на него, не отзываясь на крик мальчишек вернуть игрушку.

– Ну ты и растяпа!– крикнул мальчик, что постарше.

Мэри заморгала мокрыми ресницами, и только тут ее пробрало дрожью омерзения и злобы к самой себе и на весь мир вокруг нее. Она осознала, что родилась на свет только для того, чтобы страдать, чтобы все окружающие использовали ее в своих целях, не оставляя выбора ей самой. За что ее наказали такой жизнью, – Мэри не могла постичь. Может быть, она была недостаточно благодетельна, покорна или совершила непростительный грех, или причинила кому-то зло? Причина должна была быть, на все есть ответ, но Мэри его не находила.

Разные мысли закружились в ее голове, но, сраженная небывалым цинизмом и безжалостностью, подавленная, она пошла домой. Единственно верное решение – оставить все и убежать куда глаза глядят. И Мэри возвращалась в свой дом, чтобы забрать личные вещи, документы и распрощаться с «мертвым городом» навсегда…

Мэри не могла обмануться во второй раз. Это было бы полным поражением. Поэтому сейчас следовало быть очень осторожной даже с таким благородным и великодушным человеком, как Александр.

Огорчение Алекса скрасила Элен невыразимым восторгом от раскрытого заранее рождественского подарка брата. А затем был фейерверк, брызги шампанского, смех и восторги, веселые танцы, торжественные выступления гостей и прочая праздничная суета.

Прошлый год для семьи Дьюго закончился небывалым развитием торговых отношений с крупными спортивными клубами Нового Орлеана и Сан-Антонио. Жеребцы Ланца привлекли пристальное внимание владельцев клубов поло, и план по разведению скакунов увеличился вдвое. Дьюго стал уделять своему делу более серьезное внимание и придавать все большее значение фермерскому хозяйству. Еще настойчивее он опровергал всякую возможность другой жизни для своих детей вне фермы, вне его дела, вне его принципов.

Теперь, когда счет Ланца в банке имел пятизначную цифру, убедить его в поиске других вариантов решений жизненного пути сына стало практически невозможным. Брайан оставил все попытки убедить отца в своем праве на выбор: успешно сданный тест в колледж Хьюстона придавал уверенности в преодолении всех трудностей. А это значило, что ему не потребуется просить денег у семьи на свое обучение – стипендия была гарантирована письмом приемной комиссии. Через два месяца предстояло пройти собеседование на месте и готовиться к переезду в студенческое общежитие. А пока Брайан был озадачен выпускными экзаменами и предстоящим выпускным балом.

Юноши и девушки, оканчивающие старшую школу с отличием, отправлялись на вечеринку в Эль-Пасо. Мэр города сэр «Дональд Даг» любезно предложил это мероприятие для школьников всех близлежащих маленьких городков.

Александр и Брайан шли на выпускной бал вместе.

***

В конце мая закончились школьные занятия у Софии и Милинды, и они могли полностью посвятить себя отдыху и развлечениям.

Ланц Дьюго стал часто бывать в соседних городах по делам фермы и показывался дома уже за полночь. Хелен, пользуясь моментом, вывозила детей на прогулки в Эль-Пасо, Сан-Антонио. Они посещали кинотеатры, книжные магазины, ярмарки, отдыхая за столиком уличного кафе, смотрели уличные представления бродячих актеров. У девочек эти события вызывали столько впечатлений, что привычный ритм – жизнь в поместье, школа, дом, уроки, школа – казался скучным и мрачным.

– Ты поняла, Лин, почему я всегда говорю, что хочу уехать далеко отсюда?– серьезным голосом сказала десятилетняя София.

Хелен мысленно удивилась взрослому рассуждению дочери, ее целеустремленности, которая все ярче проявлялась с возрастом.

– Я поняла…– уверенно ответила Милинда и спрятала глаза, чтобы не выдать обратное.

Милинде хотелось что-то изменить в своей обычной жизни, но она, в отличие от сестры, не стремилась вырваться из привычного круга.

– Мам, я опаздываю к Бену,– после всего заявила София.

– Мы успеваем, я заведу тебя по пути,– заверила Хелен.

София задумчиво стала копаться в своем рюкзачке.

– У меня скоро день рождения. Интересно, что подарит мне папа? Или у него, как всегда, не будет ни денег, ни времени на меня?

Хелен, чувствуя себя виноватой, мягко улыбнулась и погладила дочь по руке. Затем взяла ее пальцы и поднесла к губам.

– Я обещаю, что у тебя будет замечательный день рождения.

– Угу,– понимая, что мать утешает ее, откликнулась София, но успокоилась тем, что брат и крестный обязательно устроят для нее сюрприз.

Когда они приехали в Эль-Пачито, София остановилась и огляделась.

– Мама, если я пойду отсюда напрямик, то быстрее дойду до Бена. А вы идите домой.

– Софи, ты даже не умоешься, не переоденешься?– с укоризной в голосе спросила Хелен.

– Я у Бена все это сделаю. Правда, мам, не волнуйся. Я побежала.

И София со всех ног бросилась через кусты шиповника в сторону дома доктора Логана, будто за ней гналась свора разъяренных собак.

– Ах стрекоза!

Хелен умильно покачала головой, и они с Милиндой медленно побрели домой.

***

Доктор Логан выглянул в окно веранды и заметил, как ловко через забор к нему во двор пробирается София. Девочка так спешила, что, протискиваясь через щель между досками, зацепилась подолом платья и вырвала клочок ткани. Но не останавливаясь она вбежала по лестнице на веранду и забарабанила руками в дверь.

– Эй, эй, кто это так торопится?– с улыбкой проговорил Бен и впустил девочку в дом.

Оглядев ее сверху вниз, он замер взглядом на пыльных сандалиях и чумазых ногах.