Алекс помахал желтым конвертом перед другом и отдал ему в руки. Брайан удивленно улыбнулся.

– Вот это здорово! Говорят, что там такой жесткий отбор, но с этим мы точно будем в первых списках на зачисление.

Юноши удовлетворенно пожали друг другу руки и, присев на диван, распечатали пакет.

***

Элен, как радушная хозяйка, старалась угодить гостьям. Уж она крутилась и вертелась перед ними, угощала горячим шоколадом и пончиками, щебетала и задорно смеялась, рассказывала много смешных историй. После плотного угощения девочки отправились в комнату Элен. Милинда и хозяйка привычно расположились на мягком коврике у игрушечного домика с куклами, а София остановилась у двери и обвела комнату восхищенным взглядом. Милинда рассказывала ей, какой у Элен дом, но никакие слова не могли сравниться с тем, что видела перед собой София. Своя детская комната показалась ей бледной и холодной, никогда там не лежали такие разноцветные мягкие игрушки, пушистые коврики, шелковые подушечки на большой кровати. Она имела все самое необходимое, но так не хватало приятных излишеств, игры цвета. Крестная Лили из Хьюстона присылала им с Милиндой игрушки и яркую одежду, но это было так редко. Игрушки терялись, одежда снашивалась, и впечатления стирались.

София медленно обошла комнату, затем опустилась рядом с Лин и осторожно взяла куклу, предложенную Элен. Она боялась держать ее в руках: такую хрупкую, маленькую, похожую на фотомодель.

– Очень красивая куколка!– тихо и грустно сказала София.– Папа никогда не дарил мне таких.

Элен удивленно уставилась на девочку.

– Правда?

Милинда кивнула вместо сестры.

– Странно, а мне папа привозит их каждый раз, когда бывает в большом городе. И еще много других подарков…

Элен искренне огорчилась, молча посидела на месте несколько секунд, потом ее глаза вдруг озарились радостным решением. Она подпрыгнула, подбежала к большой полке на стене, где сидело множество разных кукол и, выбрав две самых дорогих и красивых, поднесла их к девочкам.

– Я хочу, чтобы за этими куклами ухаживали вы! Я дарю их вам.

У Софии и Милинды округлились глаза. Они переглянулись между собой, и у обоих сердца взволнованно запрыгали в груди. Милинда взяла одну из кукол и прижала к груди. София ничего не могла сказать в ответ. Она протянула руку и коснулась куклы пальцем. От смешанных чувств она растерянно покачала головой. Ей вдруг захотелось заплакать, но она сдержала себя и, наконец, произнесла:

– Элен, спасибо! Но, наверное, я не могу взять ее у тебя…

– Что за глупость?!– сердито ответила та.– Я от всего сердца дарю тебе ее. Почему ты не можешь взять?

– Наш папа будет ругаться,– вмешалась Милинда.– Он спросит – откуда это? И если мы скажем, то он очень рассердится.

– Это очень странно и жестоко,– серьезным голосом произнесла Ахматова.

Девочки огорченно пожали плечами.

– Тогда,– Элен упрямо не желала смиряться с характером их отца,– тогда я позвоню вашему отцу и скажу, что это я подарила куклы, и пусть он вас не ругает.

– Не надо,– взволнованно попросила София.– Он даже от моего крестного подарки выкидывает. А кукла такая замечательная…

София бережно поправила на кукле платьице, пригладила волосы и обняла. Элен сочувственно погладила девочку по голове.

– Не расстраивайся, тогда приходи ко мне играть… А давай лучше я тебя нарисую?

– Нарисуешь?

– Да, она так хорошо рисует,– похвалила Милинда.– У меня так не получается.

Элен подбежала к своему мольберту с красками и кистями и развернула его к окну.

– Садись в кресло у окна. И, пожалуйста, распусти волосы.

София с любопытством взглянула на себя в зеркало и повернулась к Ахматовой.

– Я хорошо получусь?

– Я постараюсь.

София пробежала к креслу, поправила воротничок свитера, присела и восторженно замерла.

Элен с задором стала наносить на полотно линии лица, накладывать тени, растушевывать, иногда сердясь, что не получается какой-то элемент, становилась в позу Наполеона и задумчиво играла бровями, затем вновь приступала к работе. Медленно на холсте начал вырисовываться образ Софии Дьюго, были некоторые неточности, но в целом для одиннадцатилетней художницы получалось изумительно.

К обеду из деловой поездки вернулись Роберт и Луиза Ахматовы. На стол сразу же накрыли на семь персон. Бриджит, экономка и повар семьи, приготовила несколько изысканных блюд. Для Софии и Милинды показалось лестным, что для них были приготовлены такие вкусности. Они и представить себе не могли, что для Ахматовых это обычное меню.

Жизнь в этом шикарном доме отличалась особой аурой тепла, уюта, гармонии. Отношения между членами семьи вызывали трепет в душе маленького человечка. В голосе Ахматовых вообще не звучало грубых, осуждающих, агрессивных интонаций, не было места невежеству и зависти. Маленькой Софии казалось, что каждый в этом доме из какой-то доброй сказки. И совсем незнакомые люди вели себя с ней приветливо и радушно. София не понимала, почему ей захотелось плакать, когда к вечеру Брайан попрощался со всеми и повел сестер домой.

Элен и Алекс проводили их до автобусной остановки.

– Приятно было познакомиться, Фисо,– вежливо сказала Элен.– Когда я закончу портрет, обязательно пришлю тебе его.

– Спасибо. А правда, что тебе нравится мой брат?– откровенно спросила София, пока Брайан с другом увлеченно беседовали о своем.

Элен смутилась. Никто не должен был знать о том, что ей нравится этот красавчик с карими глазами, но Софии она призналась:

– Вообще-то, я еще маленькая для него. Но когда вырасту, – буду в самый раз.

Но Софию уже не беспокоили мысли о том, что ей придется делить любовь брата с Элен. Девочка очень понравилась ей, и она мечтала иметь такую подругу.

Посадив гостей в автобус, Алекс и Элен торопливо возвращались домой. С темного неба срывались капли дождя, и сквозящий ветер пробирал до самой души.

– Элен, давай бегом, иначе не избежать нам простуды,– поторопил Ахматов сестру.

Элен, вздрагивая и стуча зубами от сырого воздуха, закивала головой. Алекс подал сестре руку и ускорил шаг.

Чтобы срезать путь к дому, они свернули в переулок. Уличные фонари еще не зажглись, хотя от серого неба совсем потемнело. Алекс шел вперед твердыми, уверенными шагами, выбирая дорогу, огибая лужи. Элен вдруг стала настороженно оглядываться и замирать на месте.

– Элен, что такое?

– Эл, это что – так ветер воет или это кто-то плачет? Остановись, послушай…

Они остановились и осмотрелись. Напротив них стояло кафе, и за витриной было видно, что там сегодня особенного весело. А за углом кафе из темного прямоугольного проема еле слышно доносился чей-то хриплый плач.

Александр прислушался. Затем отвел Элен на несколько шагов в сторону от кафе и попросил:

– Элен, подожди здесь, я должен посмотреть, не нужна ли кому-то помощь.

– Можно… я с тобой?

– Жди здесь,– строго ответил он.

Элен, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо заглядывала за спину брата, чтобы хоть что-то рассмотреть в сумерках, но послушно стояла на месте.

Ахматов, внимательно вглядываясь в темный угол проема, пошел на звук голоса.

– Здесь кто-то есть?

Стон прекратился. Что-то зашуршало. Алекс подошел ближе и увидел, что из темноты на него смотрят глаза, полные страха и ужаса. Алекс наклонился вперед, прищурился и рассмотрел лицо.

На сырой куче песка в лохмотьях, когда-то бывших плащом, скорчившись от холода и страха, поджав под себя ноги, содрогаясь от рыдания, сидела девушка. Ее растрепанные, спутанные волосы прикрывали озябшие голые плечи, израненные губы с кровавыми трещинками были сжаты изо всех сил, сдерживая рвущийся из груди стон. На скулах с обеих сторон лица, на переносице и лбу виднелись кровавые потеки и свежие царапины. По ее щекам текли обильные слезы, веки дрожали, но не закрывались ни на секунду, словно опасаясь пропустить любое движение незнакомца в свою сторону.

Ахматов был шокирован жестокостью и бесчеловечностью сотворившего такое с девушкой. Он осторожно, чтобы не напугать ее, придвинулся ближе, присел на корточки и сочувствующим голосом проговорил: