Я опустилась на мокрый камень, окружавший водопад, и уже внимательней стала смотреть по сторонам. На мое появление никто не отреагировал. Интересно, они не заметили, как я здесь очутилась, или вообще меня не видят? Хотя нет, конечно видят. Вон какие-то девчонки хихикают, глядя на меня. В нашем селении их не пустили бы даже на порог – неужели им самим не стыдно ходить с голыми ногами? Хотя тут многие так ходят. Наверное, здесь так принято, и я в своем длинном платье выгляжу смешно. Ну и пусть.

Чье-то мягкое прикосновение заставило меня повернуть голову. Возле меня стояла совсем малышка, очень похожая на солнышко. По улыбающейся мордашке рассыпались веснушки, а вокруг разлетались золотисто-рыжие кудряшки. Я улыбнулась ей в ответ. Та тут же залилась радостным смехом и что-то пролепетала.

– Что ты сказала? – переспросила я, наклонившись к ребенку.

К нам поспешила молодая женщина с такими же волосами как у малышки. Кивнула мне и что-то ласково сказала дочери. И до меня только сейчас стало доходить, что я не понимаю девочку не потому, что она плохо говорит, а потому, что она говорит на чужом языке.

Женщина обратилась ко мне, но я покачала головой и сказала:

– Я не понимаю вас.

Та улыбнулась мне и что-то стала объяснять ребенку. Наверное, что я откуда-то издалека, и говорю на другом языке. А я и сама не знаю, насколько далеко теперь мой дом.

Да, сложновато будет общаться здесь… Хотя с общением мне всю жизнь не везло, и разные языки – это еще пустяк.

Я почувствовала, что влияние Терса совсем перестало действовать. Интересно, где он? Знает он, где я?

Внезапно стало резко темнеть, подул ветер. Я подняла глаза и увидела огромную черную тучу, наползавшую на солнце.

Сегодня меня разбудило солнце – заглянуло в распахнутое окно и затеребило меня за нос и уши, погладило по волосам. Не открывая глаз, я потерла нос и улыбнулась. Но просыпаться еще не хотелось.

Чем хорошо воскресенье, так это тем, что не нужно ждать голоса будильника на телефоне. Но с другой стороны, будто назло, я всегда просыпалась не позже девяти. Чаще – гораздо раньше. Вот и сейчас, бросив взгляд на часы, я увидела, что стрелка только перешла через цифру восемь. От этого безобразия сон пропал окончательно. Все же я позволила себе еще поваляться с закрытыми глазами под звуки включенного телевизора.

Но тут телефон все же подал голос. Кому это не спится в такую рань? С удивлением увидела высветившееся имя Аринки. Вот уж кто по доброй воле никогда не встанет в выходной раньше десяти, и то – в лучшем случае!

– Лелька, подъем! – жизнерадостно заявила она в трубку.

– Привет! – с улыбкой ответила я.

– Я тебя разбудила?

– Нет. Я уже проснулась. Лежу, телевизор слушаю. А ты почему не спишь?

– Я еще не ложилась.

– Ну ты даешь, чем же занималась?

Она явно ждала этого вопроса.

– Ты не представляешь, я, наконец, домучила эту несчастную курсовую! Сегодня ночью меня посетила Муза.

– Муза? Это хорошо. Попроси ее зайти ко мне, ладно?

Подруга засмеялась:

– Лады, я передам. Ну все – тебе с добрым утром, а мне – спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Лежать дальше смысла не было. Я встала, умылась и отправилась на кухню. На столе так и стояли со вчерашнего дня две тарелки и две кружки, вчера мне лень было их мыть. Андрей уже, наверное, подлетает к Москве. Позвоню через час, спрошу, как долетел. Я сгрузила грязную посуду в раковину, налила себе чаю и уселась с ним на старый продавленный, но весьма уютный стул.

Еще один плюс воскресенья – все можно делать неспеша и не оглядываться поминутно на часы.

Из телевизора донесся бодрый счастливый голос ведущего местного прогноза новостей. Так же бодро и счастливо он сообщил о том, что к вечеру ожидается сильный дождь.

Я подумала над тем, что приготовить на обед, и остановилась на борще. Давненько я его не варила. Но для начала надо выбраться из пижамы, застелить постель и причесаться. Еще не мешало бы убраться в квартире и постирать. Ну и…

Когда мой список дел подошел к концу, день близился к вечеру. На улице, вопреки предсказанию, светило яркое солнце, и на небе не было ни облачка. Пожалуй, стоит пойти погулять.

Я позвонила Аринке, но она унеслась на свидание с очередным поклонником. Что ж, прогуляюсь в одиночестве.

Помня про обещанный дождь, я взяла с собой зонтик и вышла из дома. На улице стояла такая жара, что какое-то время я размышляла, не вернуться ли домой. Обычно такая погода была у нас в июле, но этим летом, видимо, солнце решило прожарить нас с самого начала лета. На небе не было видно даже самой маленькой тучки. Я побурчала про себя на вранье прогнозов, сунула зонт в рюкзак и пошла в сторону центральной площади. Идти до нее было минут десять, но когда я уже почти добралась, мир вокруг резко начал меняться. Подул ветер, небо затянуло чернотой, вдалеке послышались слабые раскаты грома. Я на всякий случай вытащила зонт обратно, и, как оказалось, очень кстати. Потому что, когда я дошла до площади, небо опрокинуло на нас целое море.

Это был не дождь, а самый настоящий ливень. Ноги до колен вымокли мгновенно. А если уж быть до конца откровенной, то, благодаря зонту, сухой оставалась только голова.

Площадь тут же опустела. Сначала мне показалось, что я, копуша, осталась здесь одна. Но потом я увидела еще одного человека. Девочку лет тринадцати-четырнадцати. Одну. На лавке. Без зонтика. Абсолютно промокшую. Но она не двигалась с места, только обхватила себя руками. С длинных темных волос ручьями текла вода, но губы были упрямо сжаты, а вся ее поза выражала вызов. Конечно, понять это было невозможно, но мне показалось, что она плакала.

Убежала из дома? Выгнали? Если бы ей было лет девять-десять, я без раздумий подошла бы, взяла за руку и увела из-под этого водопада, а потом бы выяснила, что случилось. Но она была уже почти взрослой, и весь ее колючий вид не располагал к общению. И все же она была так одинока, так несчастна и явно нуждалась в помощи. Я колебалась, не зная, что делать. И в этот миг она, видимо, почувствовала мой взгляд и подняла на меня глаза. Оттуда полыхнуло пламя, и я шагнула назад, но каким-то удивительным образом за этим пламенем я увидела маленькую девочку – испуганную и брошенную. Поэтому я собралась с силами и несмело подошла к незнакомке. Она отвернулась, опустила взгляд под ноги. Я села рядом на мокрую лавку, подняла зонт над нами обеими. Высушить не высушит, но по крайней мере, защитит от ударов дождя. Девочка посмотрела на зонтик над своей головой, потом перевела взгляд на меня. В темных глазах я увидела целый букет чувств: удивление, недоверие, благодарность, страх, – и все это удивительнейшим образом переплеталось, сменяло друг друга. Но она продолжала молчать.

Первой заговорила я:

– Тебе некуда идти?

Девочка молча смотрела на меня.

– Ты заболеешь, ты совсем мокрая. Давай я отведу тебя домой.

Она покачала головой и отвернулась. Я почувствовала себя совсем неуютно. Бросить ее здесь и уйти я уже не могла, но и сидеть тут всю ночь мне тоже не хотелось. В голову пришло только одно решение. Я встала и протянула руку девочке:

– Пойдем. Переночуешь у меня, а завтра решишь, как тебе быть.

Она всмотрелась в мои глаза. На какой-то миг мне почудилось, что какой-то мощный сканер прощупал меня насквозь. А потом девочка встала и доверчиво взяла меня за руку.

Дома я дала ей сухую одежду, и она долго с удивлением вертела в руках спортивные штаны, а потом покачала головой и протянула их обратно.

– Что такое? Тебе должно быть впору.

Она взялась руками за юбку своего длинного платья и чуть развела ее в стороны. Просит юбку? Не носит штанов?

– Почему ты не говоришь?

Девочка вновь пристально посмотрела на меня, а потом вдруг заговорила, и я поняла, почему она не отвечала на мои вопросы. Она просто их не понимала, так же как я не поняла, что сказала она. Это не был ни английский, ни французский, ни итальянский – хотя я их и не знаю, но могу отличить. И наверняка не немецкий, который я учила в школе. Языка девочки я никогда не слышала точно. Иностранка? Откуда тогда она взялась посреди города под дождем совершенно одна?