В понедельник утром я уже не могу дождаться момента, когда, наконец, окажусь в стенах университета. Я безумно соскучилась по учёбе, атмосфере, царящей в стенах старинного учебного заведения, по одногруппникам. Я вообще очень люблю учиться, на самом деле. Именно поэтому Маша — подружка-официантка из «Мармелада» в шутку зовёт меня заучкой. Не смотря на то, что я ушла с работы, с Машей и Лёшей мы по-прежнему продолжаем общаться и дружить. Они даже навещали меня несколько раз в доме у брата, когда я «болела». К счастью, Андрей был не против. Правда присутствие в нашей компании Алексея его почему-то напрягало. Когда парень приходил, брат всё время его визита сидел вместе с нами и хмурился. Не знаю, что его не устраивает в Лёхе, у него же буквально на лбу написано, что он совершенно безобидный. Видимо Андрей до сих пор не может отойти от последних событий. Мне кажется, что на нём они сказались даже больше, чем на мне. Хотя и я не легко вышла из этой ситуации. В свою комнату перебралась буквально пару дней назад, а до этого ночевала всё время у Андрея, боялась оставаться одна. Но так или иначе детдомовская закалка сделала своё дело, и я относительно быстро оправилась.

День в университете проходит слишком быстро, и я с горечью думаю о том, что нужно возвращаться обратно домой. За неделю моего больничного, я настолько устала от сидения в четырёх стенах, что хочется как можно больше времени провести на воздухе. Выхожу на улицу и высматриваю среди припаркованных машин внедорожник Андрея, но отчего-то не могу его найти. Странно, брат сегодня утром узнавал во сколько у меня заканчивается последняя пара и сказал, что будет ждать возле института после занятий. Достаю из кармана мобильный и только теперь замечаю сообщение от Андрея, присланное ещё час назад: «Катя, задержусь минут на 15. От института ни на шаг!». Должно быть, я его не увидела, потому что выключила звук на время лекций. Что ж, мне же лучше, ещё пятнадцать минут свободы мои. Решаю намотать круг вокруг универа, потому что дальше мне отходить не разрешили, но только делаю шаг вниз по ступенькам, как кто-то сзади кладёт руку на моё плечо. Оборачиваюсь, и вздрагиваю, не поверив своим глазам.

— Ну привет, Катя…

— Оксана? — оборачиваюсь на знакомый голос и вижу перед собой высокую худую девушку. Я знаю её. Это воспитанница детского дома, в котором я жила, мы делили с ней одну палату. Она была нормальной. Мы с ней, конечно, не были подругами, я вообще ни с кем старалась не заводить близких отношений, но и не враждавали. — Ты что здесь делаешь?

— Учусь, очевидно. — улыбается она — Прикинь, повезло поступить на бюджет, сама в шоке. Если честно, не ожидала тебя здесь увидеть. Ты что тоже тут учишься? Странно, семестр начался две недели назад, а мы за это время ни разу не пересеклись.

— Да я же всего неделю отходила, а потом… потом заболела и ушла на больничный. — конечно, я не собираюсь рассказывать настоящую причину своего отсутствия в университете, потому выдаю официальную версию.

Оксана предлагает прогуляться и поболтать, но я говорю, что жду брата и не могу уйти с территории универа, поэтому она составляет мне компанию, и мы прогулчным шагом обходим кругом здание института.

— Значит у брата всё-таки живёшь? — продолжает расспросы Оксана, присаживаясь вместе со мной на скамейку. — Помню-помню его фееричное появление у нас в приюте. Красивый он мужик, конечно… — мечтательно закатывает глаза девчонка — высокий такой, мускулистый, а эти глазаааа…. — Оксана улыбается, а мне отчего-то становится не по себе. В груди расползается неприятное липкое ощущение. Я чувствую, что, от чего-то, начинаю злиться на девушку, хотя она не сделала мне ничего плохого, не сказала ни единого обидного слова. Но когда она начинает воспевать дифирамбы Андрею, мне, от чего-то, хочется дать ей в глаз.

— Слушай — прерываю монолог Оксаны, желая сменить тему разговора — Ты же всё ещё в детском доме жившь?

— Ага. — охотно подхватывает новую тему девушка — мне же восемнадать только в апреле исполнится, так что пока свободой на горизонте не пахнет.

— Ясно. И как там? Что-нибудь новенькое происходило, с тех пор, как меня забрали? — на самом деле мне не очень интересно говорить о приюте. Это место ассоциируется у меня только с болью, страхом и тотальным одиночеством, но уж лучше говорить об этом, чем позволить Оксане дельше ронять слюни на моего брата. Сама не понимаю, почему меня это так разозлило, но когда девушка начала восхищённо перечислять его достоинства, у меня вдруг появилось непреодолимое желание спрятать Андрея от чужих глаз. Глупость какая-то…

— Да что там может быть интересного, Кать? — грустно отзывается Оксана. — Это же зверинец. Слабых бьют, сильных бояться. Всё как обычно, короче говоря. — пожимает плечами и замолкает. А потом как буд-то внезапно спохватывается. — Правда тут недавно тётка твоя заходила, которая тебя периодичеки навещала. Как её там, не помню…

— Тётя Люда? — в груди начинает больно щемить. Если честно, я скучаю по нашей соседке. После смерти родителей, она осталась для меня единственным близким человеком. Не бросила, навещала в детском доме, хотя могла махнуть рукой и забыть. И сейчас мне жаль, что я была так груба с ней все эти годы. Специально отталкивала от себя, хамила, часто отказывалась выходить, когда она приходила ко мне в приют. Какая же я всё-таки была глупая. Странное дело, прошло совсем не много времени, с тех пор как Андрей забрал меня, а кажется, что целая вечность. За это короткое время, я как будто выросла на несколько лет, сейчас я на многие вещи смотрю иначе.

— Да, точно, Люда. — вырывает меня из размышлений Оксана. — Пришла она, в общем, тебя навестить, а заведующая ей и сообщает, что ты тут больше не живёшь. Ну тётка твоя в панику, конечно, сразу. Кто забрал? Куда забрал? Только вот Лариса Аркадьевна ей ничего объяснять не стала. Мол, не имеет права такую информацию сообщать посторонним.

Хочу ещё порасспрашивать девушку о тёте Люде, но Оксана вдруг резко разворачивается в мою сторону. Из её глаз исчезает прежняя непринуждённость, улыбка сходит с лица, и девушка вдруг становится очень серьёзной.

— Кать… — осторожно начинает она, и я вдруг напрягаюсь. Мне становится не по себе от резкой смены её настроения. — А ты слышала, что случилось с Артёмом Быстровым?

От произнесённого имени по телу расползаются неприятные мурашки. Ещё неделю назад мне казалось, что я полностью освободилась от этого человека, но в свете последних событий, произошедших со мной, тень Быстрова нависла надо мной вновь, как и тени других мужчин, имена которых я так и не узнала. Спрашивала у Андрея, как их зовут. Наверняка, он должен это знать, ведь его друг доставил их в участок, должны же были наверно составить протокол, и там были указаны имена нападавших, но брат отказался обсужать эту тему, сказав, что мне не нужно знать их имён, что я должна забыть этих мужчин и то, как они выглядят.

— Катя. Так слышала или нет? — Оксана повторяет свой вопрос.

— А что с ним случилось? — спрашиваю напряжённо. Мне не по себе от выбранной темы для разговора. Я даже готова вернуться к обсуждению моего брата, лишь бы не говорить об этом человеке, изуродовавшем когда-то мою жизнь и посадившем на таблетки. Но Оксана, очевидно, намерена продолжить разговор.

— В общем, ты же знаешь, слухи по детскому дому расползаются очень быстро. К заведующей в августе приходила полиция, так как Артём был бывшим воспитанником нашего приюта, и, конечно, спустя пару часов о содержании их разговора уже знал весь интернат. — Оксана тараторит так быстро и взволнованно, что я едва разбираю слова. Но мой слух тут же цепляется за слово «полиция». Неужели, он снова напал на какую-то девушку? В голове тут же проносится целый поток суматошных мыслей. Успел ли он сдлеать с ней что-то плохое или его вовремя остановили? Травмировал ли он её, как меня? Где сейчас эта бедная девушка? Как она? Что чувствует? Как переживает случившееся? Но следующие слова Оксаны повергают меня в полнейший шок.