Когда я оказываюсь полностью раздета, Андрей снова подхватывает меня на руки, и осторожно опускает в наполненную тёплой водой ванну. Я так сильно устала, что кажется ещё чуть-чуть и провалюсь в глубокий сон. Лёжа с закрытыми глазами, чувствую как брат берёт мочалку и осторожно намыливает мне спину, руки, живот и ноги. Он тактично пропускает самые интимные места, и я мысленно благодарю его за это, потому что понимаю, что не смогла бы в своём состоянии сейчас сопротивляться, даже если бы очень сильно захотела.

Смыв с меня пену и спустив воду в ванне, Андрей укутывает меня большим махровым полотенцем и выносит из ванной комнаты на руках, словно ребёнка. Укладывает обратно на кровать, обтирает моё тело досуха, одевает на меня свою футболку и укрывает тёплым одеялом.

У Андрея звонит телефон, я приоткрываю глаза, и вижу, как лицо брата каменеет, при взгляде на экран.

— Катя, я выйду ненадолго, сейчас вернусь. Андрей выходит из спальни, прикрывает за собой дверь и принимает вызов. Перед тем, как удалиться от комнаты на достаточное расстояние, успеваю уловить один вопрос.

- Куда вы их оттащили? — потом Андрей, судя по звуку шагов, спускается по лестнице и мне ничего не удаётся дальше расслышать.

Сонливость слетает с меня моментально, приподнимаюсь на кровати и лихорадочно начинаю соображать. С кем Андрей разговаривает? Кого и куда эти люди оттаскивали? Перед глазами тут же всплывают воспоминания, словно кадры из фильма: брат несёт меня на руках по лесу и не позволяет взглянуть ему за спину. Почему он не дал мне это сделать? Что такого я могла увидеть? Следующее воспоминание — брат просит одного из своих знакомых, поджидающих нас возле машины, замести следы. Что это значит? Какие следы они собираются заметать? И последнее — слова Андрея, адресованные мне лично «Это не они. Ты слышишь меня, Катя? Всё закончилось, их больше нет.»

Их больше нет.

Их больше нет.

Их. Больше. Нет.

Эти слова, словно эхо, отдаются в моей голове. Почему их больше нет? Зачем он так сказал? Что он с ними сделал?

Меня начинает трясти, словно при температуре, тело покрывается мурашками от страшных догадок заполняющих мои мысли.

Пока я в панике пытаюсь найти хоть какое-то логическое объяснение всему услышанному, не замечаю, как в комнату возвращается Андрей, и поэтому вздрагиваю от звука его голоса.

— Катя, мы не поехали в больницу, но тебя всё равно должен осмотреть доктор. Я уже позвонил знакомому врачу, он подъедет в течении получаса…

— С кем ты только что разговаривал по телефону? — перебиваю брата, не дав ему закончить фразу.

На мгновение Андрей застывает, словно обдумывая ответ.

— Я разговаривал с врачом, я же сказал тебе. — голос брата напряжён, словно ему не нравится весь этот разговор.

— До врача. Тебе позвонили и ты вышел. И я слышала, что ты спросил у этого человека о том, куда он кого-то оттащил. — от нервов я начинаю повышать голос, переходя практически на крик.

— Катя, успокойся, тебе нельзя сейчас нервничать. — в голосе брата появляются ледяные нотки, пугающие меня до чёртиков. Мне хочется сбежать, спрятать голову в песок, как страус, выкинуть из памяти всё то, что я услышала. Но я понимаю, что не смогу так, просто взять и забыть. Я должна узнать правду, пусть даже она уничтожит меня.

— Не надо меня успокаивать! Объясни, что происходит! Почему ты не позволил мне посмотреть себе за спину там в лесу? Что там произошло? Что случилось с теми мужчинами? Ты просил своего друга, чтобы он замёл следы! Я не спала тогда и слышала ваш разговор. Почему ты сказал мне, что их больше нет?! Ответь мне Андрей!

У меня начинается истерика, я вскакиваю с кровати и цепляюсь в рубашку брата, буквально повисая на нём. Андрей обхватывает меня за спину, прижимает к себе, гладит, успокаивает, молча ждёт, когда я перестану биться в его руках.

— Успокойся, Катя, тихо, тихо. Тебе нечего бояться, ты поняла меня, маленькая? Когда я нашёл тебя, один из тех скотов уже тянулся, чтобы стащить с тебя трусы… Я вырубил обоих. Просто вырубил, слышишь меня? Потом взял тебя на руки и понёс к дороге. Назад не давал посмотреть, потому что не хотел, чтобы ты вообще ещё хотя бы один раз увидела их снова. Своего друга я просил, чтобы он подобрал их, пока не очухались, и отвёз в полицию. Он звонил мне только что и сказал, что всё сделал. Когда я говорил тебе, что их больше нет, имел в виду, что в твоей жизни они больше не появятся.

— Но… — хочу возразить, потому что Андрей, отвечая на мои вопросы, перефразировал многое из того, что было им сказано, но брат резко перебивает меня, не дав сказать ни слова.

— Ты должна просто верить мне, Катя. Пожалуйста. Я о тебе забочусь.

Голос Андрея звучит так твёрдо и убедительно, что я моментально успокаиваюсь, размыкаю, наконец, побелевшие пальцы, стискивающие рубашку брата, и возвращаюсь в постель. Да и слова его звучат довольно логично. Должно быть, я сама уже в своей голове перефразировала на нервах всё, что брат говорил, и напридумывала себе всяких ужасов. Я ведь всё это время была сама не своя, словно в каком-то бреду, мне многое могло почудиться, Возможно он и не говорил слов вроде "замести следы", сказал как-то иначе, а моё болезненное сознание переиначило по-своему…

Через пол часа приезжает доктор, внимательно осматривает меня. Никаких серьёзных повреждений преследователи, к счастью, мне не нанесли, и я отделалась небольшими ушибами, царапинами и синяками. Но врач всё равно говорит Андрею, что в течении хотя бы нескольких дней мне необходим постельный режим, так как организм пережил сильнейшую эмоциональную встряску, советует побольше спать, пить как можно больше жидкости и исключить всякие волнения.

После того, как брат провожает доктора, он молча возвращается в свою комнату и ложится на кровать рядом со мной. Я жду, что он отправит меня к себе, но Андрей не делает этого, просто лежит и смотрит в потолок. И я тоже лежу. Не смотря на то, что я отделалась в этой ситуации малой кровью, мне страшно оставаться сегодня одной, возможно, брат это понимает и поэтому не прогоняет.

Мерный стук его сердца действует на меня, как колыбельная, слушая размеренные удары, я и сама понемногу успокаиваюсь, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

Я лежу в темноте на своей кровати, молча уставившись в потолок и слушаю размеренное дыхание спящей Кати, концентрируюсь на нём, хватаюсь за этот звук, как за спасительную соломинку. Грудная клетка, словно истыкана множеством острых лезвий, она болит и кровоточит от мысли, что сегодня я мог её потерять. Вспоминаю, как она лежала на мокрых листьях, маленькая, беззащитная, израненная. От этих воспоминаний к горлу подкатывает тошнота, по вискам глухим набатом начинает стучать ярость, такая же сильная, как та, что охватила меня в лесу. Мысли вновь и вновь откидывают меня в начало дня, заставляя заново переживать произошедшие события.

— Андрюша, мне кажется ты в последнее время какой-то напряжённый. — Кристина сидит на пассажирском сиденье в моей машине и таращится на меня деланно заботливым взглядом. Надо же, вот когда не надо мозги у этой идиотки соображают. — Если хочешь, я могу помочь тебе расслабиться.

Корсакова отстёгивает ремень безопасности и тянется к моей ширинке, наклоняя голову под руль, но я брезгливо отдёргиваю её руку и отталкиваю девушку на своё место. Одному чёрту известно, как меня достала эта долбанная сучка. Но я сам решил, что должен отдалиться от Кати, и это было верное решение. То, что я чувствую к родной сестре неправильно, грязно, мерзко. Так что пускай она лучше каждый день слушает стоны Корсаковой, доносящиеся из моей спальни, ненавидит за чёрствость и отчуждённость, считает эгоистичным козлом, похотливым придурком, чем узнает истинную причину смены моего поведения. Не сомневаюсь, что она возненавидит меня после этого. Ещё и Кристину приходится каждый день таскать к нам домой, чтобы не дай бог не сорваться и не потащиться к Кате в спальню. Когда представляю перед собой её испуганное непонимающее лицо, в тот момент, когда поцеловал её тогда в её комнате, передёргивает всего от отвращения к себе. Не удержался, сорвался, увидев её тогда, выходящую из машины того козла бородатого. Горько ухмыляюсь собственным мыслям. По сути, чем я лучше его, взрослого мужика, подкатывающего яйца к молоденькой девчонке, ребёнку ещё совсем, если разобраться. Блядь, да чем я лучше того же Быстрова, сука? По сути я хуже их обоих. Еле сдерживаю себя от того, чтобы не наброситься на Катю каждый раз, стоит увидеть её огромные глаза, её персиковую кожу, усыпанную мелкими едва заметными веснушками. Мысленно прокручиваю в голове всё, что хотел бы с ней сделать. С ней, своей, блядь, сестрой. Больной мудила, сука!