Встав на ноги, поворачиваюсь лицом к сестре.

— Что с твоими почками, Катя? — вопрос звучит несколько резко, но я, чёрт возьми, должен выбить из неё ответ.

— У меня была травма — отвечает сестра всё так же отстранённо. — Да чего ты спрашиваешь, читал же в моей медицинской карте.

— Я это знаю. Я спрашиваю не об этом. Травма была вызвана ударом. Я хочу знать, как это произошло.

— Это произошло, когда меня ударили — сестра как будто испытывает моё терпение, намеренно уходя от ответа.

Быстро подойдя к окну, хватаю её за плечи и рывком разворачиваю к себе.

— Не играй со мной, Катя. Я хочу знать, что случилось в этом сраном клоповнике, что теперь моя сестра и дня не может прожить без таблеток!

— Хочешь знать? — грубо отвечает сестра, буравя меня рассерженным взглядом, как будто решая что-то в своей голове. Я продолжаю стоять, удерживая её за плечи, ни на секунду не прерывая зрительный контакт. И, наконец, она нарушает молчание. — Один парень хотел меня изнасиловать. Я сопротивлялась. Он отбил мне почки. Конец истории. — после этих слов она с силой скидывает с себя мои руки.

Ошарашенный её словами, делаю два шага назад. Ничего не говорю, просто смотрю на сестру. Меня мучает вопрос, но я не знаю, как его задать, потому что боюсь услышать ответ.

— Он… — начинаю неуверенно — Он сделал то, что собирался?

— Хочешь знать трахнул ли он меня? — Катя смотрит мне прямо в глаза, её голос холодный и жёсткий.

— Да, я, чёрт возьми, хочу это знать!

Катя молчит. Всматривается в моё лицо, пытаясь найти в нём ответы на какие-то свои, неизвестные мне вопросы. Тишина, возникшая между нами, нависает тяжёлым комом, давит на барабанные перепонки, лишая остатков рассудка. Секунды тянутся неимоверно долго, превращаясь в моей голове в часы ожидания. Это невыносимо терпеть, мне хочется подойти к сестре, встряхнуть её, заставить немедленно ответить, но я остаюсь на месте. Не буду давить. Никогда не стану принуждать ни к чему. Она сама ответит. Я хочу услышать ответ, и одновременно боюсь этого. Я уже знаю, что сделаю дальше, но даже осознание этого, не успокаивает, не даёт примириться с возможной действительностью. Наконец, прервав напряжённое молчание, сестра коротко отвечает:

— Нет. — и я ощущаю, как с моих плеч сходит целая лавина, которая всё это время безжалостно давила меня к земле, не давай сдвинуться с места.

Я делаю несколько шагов к сестре, но не подхожу слишком близко, оставляя ей личное пространство.

— Ты должна рассказать мне детали. Пожалуйста, Катя. Я должен это знать.

Видимо Катя улавливает умоляющие нотки в моём голосе, потому что неожиданно смягчается и, вернувшись к кровати, садится на край и отвечает:

— Это произошло, когда мне было тринадцать. Один мальчик в детском доме… он… в общем проявлял ко мне настойчивый интерес. Он был на несколько лет старше, и у него была не самая лучшая репутация. По приюту ходили слухи, что он уже принуждал некоторых девочек к сексу. Но никто из них не жаловался воспитателю. Он… умел запугивать… понимаешь? — Катя поднимает на меня робкий взгляд, ожидая моей реакции. Я молча киваю, давая понять, что всё в порядке. — В общем, в тот день в приюте был концерт, посвящённый новому году. Все были в актовом зале, а меня воспитательница попросила сходить за каким-то реквизитом в репетиционный зал, я уже не помню что именно это было. Я шла по коридору и услышала сзади шаги. Обернулась и увидела его… Я сразу поняла, зачем он за мной пошёл. Хотела побежать, но не успела даже шага сделать. Он схватил меня, затащил за угол и повалил на пол. — Катин голос начинает дрожать. Подойдя ближе, я беру её за руку и поглаживаю ладонь большим пальцем. Через пару минут, сестра слегка расслабляется и продолжает — Я стала кричать, звать на помощь, но все были на концерте… Он успел стащить с меня колготки, пытался задрать юбку, но я ударила его между ног и побежала. Но не успела добежать до лестницы. Он схватил меня сзади и дёрнул вниз. Я подскользнулась, упала, ударилась лицом об пол. Он развернул меня к себе, стал сдирать одежду. — мне хочется попросить Катю замолчать, закрыть уши руками, не слушать те ужасные вещи, которые она сейчас рассказывает, но я не делаю этого. Молча слушаю, смотря сестре прямо в глаза, и она продолжает. — Я отбивалась, как могла, но он был сильнее. Он попытался меня поцеловать, и я, собрав последние остатки сил, укусила его за язык. Он отскочил от меня, у него изо рта текла кровь… я думала, что теперь он от меня отстанет, но он только сильнее разозлился. Подскочил ко мне и стал бить ногами. Я сгруппировалась, пытаясь прикрыть лицо и живот… и тогда он стал бить по спине, по пояснице в основном. Через некоторое время я стала терять сознание. Очнулась уже в больнице. Как оказалось, физрук тогда был не на концерте. Он услышал крики и побежал на шум. В больнице я провела две недели. Оказалось, что когда он бил меня, то сильно травмировал левую почку. С тех пор я принимаю таблетки. Обычно мне их выдавала в детском доме медсестра, но в тот день, когда ты забрал меня, я не успела к ней сходить…

Катя замолкает, давая понять, что это конец истории. Я тоже молчу, меряя шагами комнату. Меня всего трясёт, но я должен был дослушать этот рассказ до конца, услышать каждую деталь, знать каждую мелочь. Ярость, словно раскалённая лава, жаркими потоками растекается по венам, превращая меня в смертоносный вулкан. Гнев внутри меня кипит, требуя немедленного выхода.

— Что было потом? — задаю вопрос, продолжая расхаживать взад-вперёд. Не могу заставить себя остановиться. Кажется, что эта ходьба меня успокаивает, удерживает от неминуемого взрыва.

— О чём ты? — сестра поднимает на меня непонимающий взгляд — потом ничего не было. Я выписалась и живу дальше.

— А он? — напряжённо спрашиваю.

— Его приговорили к двум годам колонии для несовершеннолетних. Обратно в приют он уже не вернулся, потому что к моменту окончания срока заключения, ему исполнилось восемнадцать. Больше я его не видела.

После этих слов, Катя погружается в свои мысли, и кажется даже забывает о моём присутствии.

— Как его звали?

— Что? — опомнившись, сестра поднимает на меня удивлённые глаза — Зачем тебе это?

— Как его звали, Катя? — повторяю вопрос стальным голосом — Спрашиваю, потому что хочу это знать.

— Его звали Артём Быстров.

Подойдя ближе к сестре, опускаюсь так, чтобы оказаться с ней на одном уровне.

— Больше никто, и никогда не обидит тебя, Катя. — и ловя глазами её взгляд, спрашиваю — Ты меня поняла?

Она не отвечает, просто отводит глаза в сторону, продолжая неподвижно сидеть на месте.

Встаю и направляюсь к выходу из комнаты:

— У меня дела сегодня. Прими лекарства и отдыхай. Посмотри телевизор, поплавай в бассейне. Кажется, среди новых вещей должно быть пара купальников.

— Андрей — окликает меня сестра, и я, остановившись, разворачиваюсь к ней лицом. — Я бы хотела выйти на улицу, прогуляться. Я могу это сделать? Я же ведь не пленница в этом доме? — она с вызовом вздёргивает вверх подбородок, ожидая моего ответа.

Устало выдохнув, подхожу ближе и, заглянув сестре в глаза, отвечаю:

— Нет, Катя, ты не пленница. Так что да, ты можешь выходить. — Я купил тебе телефон, он лежит в гостиной на журнальном столике. Я очень прошу тебя, бери трубку, когда я буду тебе звонить. Я не собираюсь ограничивать твою свободу. В пределах разумного, разумеется. Но не забывай, что ты несовершеннолетняя и находишься под моей опекой. Поэтому, кое-какие правила соблюдать тебе всё же придётся.

— Какие ещё правила? — недоверчиво спрашивает сестра.

— Ну, во-первых, всегда отвечать на мои звонки — начинаю загибать пальцы — во-вторых, возвращаться по первому требованию, ну и, наконец, в-третьих, чтобы дома была не позже десяти. Опоздаешь хоть раз, и я запру твою маленькую задницу в комнате до скончания веков.

Перечислив все пункты, разворачиваюсь и выхожу из спальни, оставляя сердитую сестру в комнате. Уже на пороге слышу её недовольный шёпот: