Я же вроде ранена сейчас?.. Да, ранена. В брата выстрелил тот отморозок, а я бросилась под пулю и она… Она точно попала мне в грудь. В первую секунду я даже не почувствовала чудовищной боли, а когда почувствовала… Не помню, что было дальше. Хотя нет, помню. Дальше был рай…

— Господи, Ал, ты жива… Сестренка, ты и правда жива! — Дарен вцепился в мою руку и продолжал повторять одно и то же: — Жива, жива, жива…

Что-то не так…

Прикрываясь какой-то белой тонкой простыней, села и попыталась осмотреться. Резко дернулась, когда наткнулась взглядом на растерянных врачей, застывших перед операционным столом на котором лежала я. Они не шевелились и с немым шоком глядели на меня. Один из них держал в руке окровавленный скальпель. Фильмы ужасов отдыхают…

— Дарен, что происходит? — удивленно обратилась к брату. Он стоял на коленях, стискивал обеими руками мою руку, прижимал ее к своему лбу и молчал. Его ужасно трясло. — Дарен, уже все хорошо. Бедный, ты так переволновался. Перестань, братишка, — аккуратно вытащила руку из хватки брата, ласково погладила его по голове и снова посмотрела на врачей. — Объясните что происходит?

Сняв маску и сделав глубокий вдох, мне неуверенно ответил побледневший врач:

— Вы умерли и воскресли, кажется…

О, я слышала раньше эти истории от дяди… Стоп! Что?!

— Я?! — воскликнула. — Серьезно? Я конечно сейчас была в раю, но я думала это галлюцинация… Погодите! — заглянула под простыню и внимательно осмотрела грудь. — А где рана? — пораженно уставилась на врачей. — И пуля где? В меня же стреляли! — рядом послышался судорожный всхлип. — Дарен? — повернулась к брату. Он вытирал ладонью слезы со щек. — Братишка, ты чего? Все в порядке. Я жива и здорова! — Тут до меня, наконец, дошло, что не так во всей этой ситуации. — А где мама с папой? — спросила настороженно.

— Ал, — брат поглядел на меня глазами полными слез. В них было столько тоски и скорби, что в груди болезненно сжалось сердце и заныло под ребрами. — Ал, мама с папой… — Резко выдохнула и помотала головой, не желая слушать, что он скажет дальше, но все равно продолжила в ожидании смотреть на него, надеясь на чудо. — Их убили, Ал, — срывающимся голосом произнес Дарен. — Маму с папой убили.

«Убили», — эхом отозвалось в голове.

Меня однажды в детстве ударили в живот. Ударила неприятная девчонка, которая была старше года на два. Ударила сильно. Мне было очень больно… Очень…

Слова Дарена ударили в живот в миллион раз больнее, лишая чувств и дыхания.

— Что ты мелешь? — нервно расхохоталась. — Этого не может быть! Нет, этого… Я воскресла, а они умерли? — снова засмеялась, но тут же резко замолчала и рявкнула: — Вы тут все рехнулись?! Дарен, скажи, что ты пошутил?! Скажи, что это тупой розыгрыш! Где они?! Дарен! — закричала, хватая его за белую футболку, запачканную в крови. — Где они? Где они?!! — безумно орала я на всю больницу, срывая голос.

— Алеста, они умерли! — тоже выкрикнул он, порывисто поднялся и крепко обнял меня, прижимая к своей груди. — Их больше нет. Прости…

— Нет! — выкрикнула, попытавшись вырваться. Брат не позволил, не отпустил. — Такого не может быть! Это невозможно! Как?! Как это произошло?!

Дарен судорожно выдохнул и сквозь всхлипы попытался заговорить:

— К-когда ты с-спасла меня… Ко-когда в т-тебя выстрелили, отец бросился на того ублюдка и… И нашего папу… Прямо в голову, — брат трясся всем телом, но продолжал удерживать меня и рассказывать. — Мама была рядом с нами. Она обнимала тебя и п-плакала, а когда папу у… уб-били, она очень громко закричала, — его голос сорвался на шепот, — и в нее тоже выстрелили. Она с-сказала… Ее последние слова… Она сказала, что очень любит нас. Прости меня, Ал, прости, — сдавленно произнес брат.

Из меня словно вновь вытащили душу, но на сей раз ее истерзали, вывернули наизнанку, протащили по всем кругам ада и, изломанную, засунули обратно в тело.

— Нет… — прошептала, не веря ему. — Нет! — крикнула, вжимаясь лицом в плечо брата. — Пожалуйста, не надо так! Пожалуйста… Такого не может быть! Не может!!!

— Нужно вколоть успокоительное… — услышала краем уха.

— Нет! Не трогайте меня! — не подпустила к себе никого, вцепившись в Дарена.

Брат плакал бесшумно, лишь тихие всхлипы раздавались у меня над головой и его теплые слезы падали на мои волосы. Я рыдала во весь голос. Горло полыхало и щипало от моего крика. Я будто снова умирала, сгорая изнутри. Мучительная болезненная агония захватила тело и разум. Грудь сдавливало и раздирало. Голова горела от отчаянных, горестных мыслей, переполнивших ее. Мне казалось, она взорвется. Казалось, вены на висках уже распухли и готовы лопнуть.

Этого не может быть! Они живы! Они должны быть живы! Это несправедливо! Нечестно!

Я не верила, что все это происходит с нами. Еще несколько часов назад мы бродили вместе по супермаркету, а сейчас… Сейчас я воскресла, а мои родители погибли. Я вернулась в этот жестокий отвратительный мир, а они… Их больше нет… Зачем мне это воскрешение? Зачем мне эта жизнь?! Воскресите лучше родителей, а меня снова убейте и закройте в аду! Я готова! Заберите меня! Но только не маму с папой…

— Прости… Это из-за меня, — пробормотал брат.

— Нет, из-за меня, — из последних сил прошептала я, закрывая глаза и погружаясь в спасительную тьму.

Невольно нахлынувшие воспоминания заставили ненадолго замолчать. Жуткие картинки из прошлого вызвали внутреннюю дрожь, сдавили горло и ускорили пульс.

Через несколько секунд эти чувства отпустили, разжали тиски и погрузили меня в состояние легкой отрешенности, позволяя продолжить:

— Я сутками напролет могла сидеть и смотреть в одну точку, не испытывая абсолютно ничего: ни эмоций, ни голода, ни боли. Внутри была абсолютная пустота. В голове и в сердце было пусто. Кажется, мыслей тоже не было. Не уверена, — добавила безучастно. — Позже мое состояние улучшилось и улучшается до сих пор, но я по-прежнему не могу нормально испытывать эмоции. Точнее, я вроде и испытываю их, но они… неполноценные. Они как… — замолчала, подбирая слова, и случайно наткнулась взглядом на тускло горящий светильник. — Они как лампочка, работающая на последнем издыхании, — придумала подходящий пример. — Которая пытается загореться, мигает и мигает, а потом все-таки гаснет. Так и мои эмоции: мигнут пару раз и потухнут. Они редко включаются на полную катушку. Например, я только-только начинаю испытывать радость, как она тут же утихает.

Надеюсь, хорошо объяснила.

— Теперь понятно почему ты постоянно ходишь с каменным лицом, — осознавая услышанное, Лендер слегка рассеянно улыбнулся и почесал щеку. — А меня жутко бесило, что ты на некоторые вещи реагируешь слишком спокойно. И твое смирение в работе со мной дико раздражало. Я думал, у тебя реально ангельское терпение! Все ждал, что рано или поздно бомбанет, а оно вон как получается… Ха, странная штука наш мозг, — он вдруг легонько постучал указательным пальцем по моему виску. — Я представляю твою боль, ангелочек. Это паршиво, когда умирают те, кого ты любишь, — резко посерьезнел Айз и забинтованной рукой приподнял мой подбородок. — Говоришь, их убили? Кто? И как это прои… Нет, забей. Это лишнее, — поморщился он, убирая руку. — Хах… Знаешь, о чем я сейчас подумал? Если бы твои родители увидели сегодня, как ты геройствуешь, они бы хорошенько выпороли тебя, чтобы больше не рисковала собой.

Вполне возможно.

— Считаешь, мы глупость сделали? — спросила, глядя перед собой и вспоминая белую комнату с огромнейшей Помехой. На мгновение в ушах, будто наяву раздался вопль Сущности.

— Дурость мы сделали! Нас же там прибить могли! — глаза Айзела округлились от шока.

Могли, но не прибили.

— Только дошло? — склонила голову на бок, с любопытством наблюдая за его реакцией.