Явно игнорируя все всплывавшие у Адана вопросы, Глен строго предупредил:

— Нам нужен алхимик.

— Понимаю, понимаю.

Адан отмахнулся, отвернулся и вновь выдохнул. Он все так и не поднимался со стула, пусть сидеть на том все еще было довольно неудобно.

«Алхимик — это единственный человек, способный создавать собственных монстров. — Сложив руки на животе, Адан сцепил их в замок и снова посмотрел в потолок. — А также человек, способный изменить природу волшебника и повлиять на течение магии во всем этом мире. Нам нужна его сила, чтобы активировать пять проклятых артефактов. Как жалко, что он продолжает скрываться от нас».

— Почему я должна делать это?

Моржана, возмущенно посмотрев на отца, отступила. В этот момент она как раз находилась в библиотеке, разбирая завалы книг, оставленных ею ранее для дальнейшего чтения.

Кеннет, с легкой грустью во взгляде посмотрев на дочь, замолчал. Он просто не знал каким образом можно было описать все то, что он чувствовал в этот момент. Как было лучше объяснить ту просьбу, с которой он к ней обратился.

Моржана, видя эту заботу в глазах отца, злилась еще сильнее. Ее раздражало именно то, что в этой ситуации подобное чувство было обращено не к ней, а к ее старшей сестре.

— Вы никогда не интересовались ни мной, ни моей жизнью, — строго продолжала говорить девушка. — Независимо от того, что происходило, Вам было все равно, если это не касалось Кэтрин. Так почему же сейчас вы пытаетесь что-то изменить?

Кеннет покачал головой. Правда заключалась в том, что он просил от Моржаны не чего-то простого и банального, а именно того, чтобы она перестала совершенствовать свои навыки и отказалась от возможности стать главой рода.

— Мор, я…

— Тем более, — продолжала говорить девушка, уже не выдерживая всего накала чувств в груди, — что Вы действуете только в пользу Джулианы. А о моих чувствах вы подумали? Быть все время второй, слушаться сестру, склонять перед ней голову — Вы этого будущего мне желаете?

Кеннет замолчал. На своем личном опыте, а также на опыте его жены, он прекрасно понимал, что значило быть последним. Когда у тебя было много братьев и сестер ты был вынужден либо соревноваться, либо опускать голову и падать ниц. В прошлом именно они с Шанной выбрали первый путь, так, о чем он мог говорить сейчас, когда речь шла о его детях?

Заметив растерянность в глазах отца, Моржана выдохнула. В отличие от своей старшей сестры, она совершенно не видела смысла в том, чтобы срываться на родителях. Она примерно могла представить себе, что чувствовал Кеннет, и потому пыталась контролировать не только эмоции, но даже выражение лица.

— Раньше я так и поступала, — чуть спокойнее добавила девушка. Приподняв голову, Моржана решительно взглянула в глаза отца. — Мне была страшна сама мысль о том, чтобы противопоставить что-то Джулиане. Я уважала ее как старшую, но, знаете, теперь мне все равно. Выживу я или нет, убью кого-то или же защищу, мне все равно. Я буду двигаться вперед несмотря ни на что, даже если при этом велик риск потерять голову.

Уверенно обойдя Кеннета, Моржана на мгновение остановилась, сжала руки в кулаки и уже куда стремительнее двинулась прямо в сторону выхода. Спокойным голосом она добавила:

— Это мой выбор и то решение, которое я приняла, отправившись в академию. Оставьте разборки за право наследования мне и моей сестре.

Удерживая в руках, казалось бы, небольшой, но все же теплый и мягкий сверток, Шейн молчал. Взгляд его был опущен, выражение лица казалось немного растерянным, ведь в этот момент тем, что он держал, был вовсе не неживой объект, а самый настоящий человек.

Малыш, укутанный во множество пеленок, практически не вертелся. На руках Шейна он спокойно спал и издавал лишь тихое сопение, которое для окружающих пусть и было практически неуловимо, но для самого парня слышно отчетливо.

Чувства, которые испытывал в этот момент Шейн, сложно было описать словами. Это была смесь страха, удивления и даже некоторой радости при виде ребенка. Это было странно и как-то очень ново для него.

— Милорд, — прозвучал голос дворецкого, стоявшего неподалеку, — совсем скоро госпожа должна будет прийти. Вы хотите дождаться ее?

Услышав одно лишь упоминание о Шанне, Шейн невольно вернулся к реальности. Он приподнял голову, посмотрел на пожилого мужчину в очках и быстро закачал головой. Встречаться с Шанной один на один он не хотел ни в коем случае, хотя и понимал, что это было неизбежно.

Увидев реакцию сына герцогини, дворецкий кивнул и плавно приблизился. Осторожно и довольно ловко подхватив малыша, он забрал его из рук Шейна и отошел с ним в сторону.

В то же время сам парень, продолжая смотреть на этого ребенка, размышлял:

«Ему и впрямь не повезло родиться мальчиком. Был бы он девочкой, и в этом мире перед ним открылось бы куда больше дверей. Что станет с ним, когда он начнет взрослеть? Будет ли его судьба такой же, как и у меня?»

Встретившись со взглядом дворецкого, Шейн вновь вспомнил о Шанне. Ничего не произнося и, будто намеренно передвигаясь крайне тихо, он добрался до дверей детской и осторожно покинул ее. На самом деле он и сам не понимал, что побудило его прийти в это место. Просто он проходил мимо, просто заметил дворецкого с ребенком на руках и просто захотел взглянуть на него.

«Так как ребенок — мальчик, только дворецкий и члены семьи могут заботиться о нем. Даже горничные не вправе заходить в детскую комнату, иначе их будет ждать неминуемая смерть».

Развернувшись, Шейн плавно двинулся в сторону спален. Как обычно, в особняке было крайне тихо. Горничные не издавали ни звука, и даже не разговаривали между собой. Рыцари рода находились вне главного здания, ведь, в сущности, когда здесь присутствовала сама глава, им было некого защищать. Что касалось членов семьи, то они с самого утра порознь занимались своими делами. Кто-то тренировался, кто-то занимался, а кто-то просто бренно бродил по длинным коридорам дома.

«Кажется, теперь горничные избегают меня еще больше, чем раньше. Учитывая инцидент в прошлом, это неудивительно. Для них я ненормальный, который забыл о важных правилах и своими действиями когда-то погубил одну из них».

Прислушиваясь к окружению, постепенно Шейн стал улавливать направлявшиеся в его сторону шаги. Этот человек, явно находившийся в одной из комнат на этаже, быстро приблизившись к двери, широко распахнул ее и вышел наружу. Оказавшись в коридоре, на мгновение он замер и лишь тогда заметил проходившего мимо Шейна.

Будто ощущая неладное, сам Шейн при встрече с этим парнем остановился. Юстас Дориан, второй сын семейства, вышел в коридор из своей спальни и будто намеренно обернулся прямиком к своему младшему брату. Уже только по одному взгляду можно было сказать, что Юстас был зол. Его брови были плотно сведены вместе, глаза пристально сощурены, а грубы сжаты в одну тонкую линию.

Сжав руки в кулаки, Юстас уверенно зашагал прямо навстречу и практически закричал:

— Зачем ты вернулся в этот дом, если с самого начала хотел умереть?

Шейн непонимающе нахмурился. Чем ближе подходил к нему брат, тем яснее было то, что их рост уже давно не был равным. Шейн был куда выше своего старшего, куда шире его и куда сильнее

— Может потому, что у меня не было выбора?

— Не лги мне! — воскликнул Юстас, останавливаясь ровно в одном шаге. — Ты специально хотел привлечь к себе внимание! Хотел сделать так, чтобы о тебе начали заботиться верно?

Шейн нахмурился еще сильнее. Казалось, он понимал каждое слово, что слетало с губ собеседника, и все равно не мог понять в них никакой логики.

«Что он несет?»

Юстас презрительно улыбнулся. Повернув и слегка опустив голову, с наигранной заботой он заговорил:

— Бедняга Шейн. Ты всегда был труслив. Твой страх заставлял тебя прятаться в самых дальних и темных уголках этого дома, но именно из-за него ты никогда и не пытался сбежать отсюда. Но что случилось потом? Ты наконец-то осознал, насколько жалок, и решил рискнуть, чтобы завоевать расположение?