— Кришнаитов.

— Во-во. Тех и то больше. Вот я и говорю, что он не опасен и заниматься им не стоит. Хотя, может, и есть что искать. Со времен совка могут тянуться за ним хвостики. Но тогда и сейчас — это очень разная жизнь. Тогда диссидент — и от тебя отвернулись все, даже бездомные собаки. А сейчас — модная личность. Или, к примеру, семейные проблемы. Тогда партком, сейчас — личное дело и не суйте нос. Так что тут полный непротык.

— А если он тогда, скажем, наворовал, а теперь ему власти захотелось, и он наверх лезет?

— Знаешь, как это называется теперь? «Частная инициатива». А кроме того, я подозреваю, что и другие кандидаты… — Димка сделал многозначительную мину, — не на одних пожертвованиях свою предвыборную кампанию разворачивают. И накопления у них, как мы с тобой можем догадываться, восходят своим происхождением в советские и ранние постсоветские времена.

Мысленно я уже отвергла этого кандидата. Но порядок есть порядок.

— Хотя, Димыч, запиши-ка против его фамилии: «Лера Валенская». Это… Одна очень хорошая девочка. Раньше тоже инженером работала. Только не у нас в ГИПРОпроме, а в ГИПРОвилах.

— Где?!

Вот что значит не знать местных реалий!

— В ГИПРОсельмаше. Теперь понятно?

— Больше. А чем теперь эта мадам Жозефина занимается?

— Теперь она «Пани Валевской» торгует. В фирменном магазине. И не надо ехидничать! Подумаешь, фамилия! А то мы фамилий не видели! Кстати, в конторе её звали не «Жозефина», а Лерка Богарне. А один далекий от культуры смежник даже на чертеже написал: «Гл. конструктор — Л. Богарне». Короче, она — полячка и очень этим гордится. Поэтому счастья попытать можно.

— Записал. Кого дальше по косточкам разбирать будем?

— А кто по алфавиту идет. А идет у нас… Венька, подлец, когти убери!.. Дроздов Григорий Антонович. Пятьдесят третьего года рождения, в прошлом рабочий, ныне руководитель независимого профсоюза… Да…

— Ась, ты только в задумчивость не ныряй, ладно?

— Ладно. С этим Дроздовым сложнее. Его и без нас хорошо раскрутят, постараются. А через девчонок вряд ли — это ж совсем не наш круг. Разве что его нынешние дела понюхать. Ведь должна же в этом профсоюзе хоть одна женщина работать… На всякий случай пометь — Вера Золотарева.

— Пометил. Да сбрось ты эту скотину, он тебе все ноги обдерет!

— О мой муж и повелитель! Не ори, будь другом, и не отрывайся на бедном звере. Чего ты заводишься? Что я твоего мнения не спрашиваю? Так ведь у нас, шпионов, у каждого свой метод работы. Я в секретную комнату гестапо разговаривать по телефону с партайгеноссе Борманом не полезу. А ты и десяти минут в нашем дамском кружке не выдержишь… Так что не заводись. Можешь выслушать меня и сделать наоборот — так ваша мужская поговорка рекомендует?

— Эй! Теперь ты, Лиса Рыжая, завелась. Я ведь ни слова о вашем прекрасном и премудром поле не сказал. И вообще молчу. Только сгони кота, в самом деле. Неудобно же!

— Сказано «тепло» — и все тут! Что, мы сегодня больше не работаем?

— Работаем, работаем! Не сачкуй! Двоих уже обсудили. Едем дальше.

— Дальше у нас некто Дубов. Кандидат химических наук. Ну, это, думаю, Слону не конкурент. Подумаешь, какой-то там ученый, бюджетник без штанов…

Димка дернулся — как же, я ключевые слова упомянула, может, там где-то компьютер уже включил запись! Но тут же успокоился: разговор наш вполне невинный, строго по заказу. Даже ухмыльнулся. Похоже, вспоминал хоромы бесштанного бюджетника.

— За ним следует господин Кочетов… Тут я бы даже интересоваться не стала. И так все знают — правая рука Президента. Вот это — конкурент, да ещё какой!

— Ну, сегодня — правая рука, а завтра всплывет о нем какая-нибудь чернуха… У нас, как сообщили недавно по ящику, свободное демократическое государство.

— Димочка, не надо! Так может моя мамочка рассуждать, а тебе поумнее как-нибудь придется. При любой чернухе правая рука! Да стоит ему узнать, что в его грязном белье кто-то копается, — и все, от нас мокрого места не останется! И никакой Алексей не выручит! Сама не полезу и девчонок не подставлю, не буду ни о чем просить. Вычеркивай. Эту арию мы не играем.

— Не будем спешить вычеркивать. Поставлю вопросительный знак. В конце концов, нас ведь просили только слухи собирать… Ладно, следующим номером у нас опять какая-нибудь шишка?

— Мелкая, похоже. Лаврентьев И. К. Директор АО «Мак». От партии «зеленых».

— «Зеленые, красные и голубые», — рассеянно пробурчал Димка фразу из детского стишка.

— Голубые — это не партия, а клуб по интересам.

Мой Вэ-А улыбнулся. Хоть и ехидно. Но такую его улыбку я тоже люблю. У него тогда глаза совсем молодые становятся и такие красивые! Я улыбнулась в ответ.

— Что ж, пока этот Лаврентьев нам абсолютно не ясен. Поговорю с Надей. Кто-то в «зеленых» у неё состоял…

— Батька Махно, — буркнул Димка и сделал очередную пометку в списке.

А мне вдруг пришло в голову, что девять кандидатов — это все-таки бред! Подумать только, девять человек точно знают, как сделать нашу область процветающей… Сразу вспомнился эпизод из истории, когда хватило одного В. Ульянова, который точно знал… А тут девять, и каждый знает свое. «Лебедь, рак и щука». Не дай Бог, с нами такое произойдет!

От таких мыслей хорошо отвлекаться чем-нибудь конкретным. Конкретное лежало у меня на коленях и смотрело беговые сны — лапы и усы дергались. Хорошо хоть сейчас зима. А то летом он с прогулки столько травяных блох принесет — за неделю не отмоешь!

— Асенька, опять нырнула?

Димка уже успел налить чаю и принести из кухни лимончик.

— Уже вынырнула и вся в работе. А ты записываешь?

— Уже записал.

— Тогда ладно. Дальше в меню значится учительница Лемешко. Вот это наш кадр!

— Погоди. Почему это ваш? Она ж из какого-то дальнего села… Придурки, что ли…

— Неважно, что дальнего. Ведь учителей где-то учат. Раз она работает в нашей области, то вполне могла кончать наш педагогический. А там Надькина подруга работает. В ректорате.

— Понятно. И как зовут подругу?

— Зовут её Ира. Только фамилию не помню.

— Слушай, а на фига так далеко в прошлое забираться? Если мне не изменяет арифметика, она институт заканчивала в шестидесятых годах. Это ж четверть века назад было!

— Училась она не на необитаемом острове, а среди людей, могла связи сохранить. Глядишь, подруга какая выплывет, а у подруги может найтись какая-то общая с нами знакомая…

— Ох, бабы, страшный вы народ!

— Но кто это ценит? Хотя, как я понимаю, в данный момент именно это качество эксплуатируется. Короче, ты записал?

— Да, Ира из педагогического.

— Отлично. Теперь мы в списке имеем… Маяковского Валерия Игнатьевича. Спортсмен, тренер. А его-то зачем, беднягу? Он же в вопросах управления наверняка баран бараном, хоть и олимпийский чемпион… Кстати, пару дней назад мелькнул о нем сюжетец в новостях. И знаешь, что этот умник говорил? Что он даже не однофамилец великого поэта. Потому, что он настоящий Маяковский, а у Владимира Владимировича это был только псевдоним…

— Отлично!

— В общем, этого я не считаю опасным. Тоже мне, поэт олимпийский! И все равно в спортивной среде у меня знакомых нет. Так что этот файл Слону придется заполнять самому.

— Отчего ж это нет? А Жека?

— Ну, Жека, по-моему, не того калибра спортсмен — подумаешь, тренер по шейпингу… Но вообще я имела в виду СИС.

— Ладно, с Жекой я сам поговорю. Что у нас там осталось?

— А, всего ничего. Двое. Предпоследним господин Прывид значится, Роман Валерьевич. Шестьдесят второго года. Ты смотри, на год моложе меня… Банкир, в прошлом комсомольский работник. Это тоже наш кадр. Рядом с ним Ларку из мэрии запиши. И ещё Галку Волкову. Тут все ясно — про банкира и комсомольца мы найдем столько, что хватит не на одни выборы…

Ох, какая ж я сделалась злая и прагматичная! На секундочку мне стало жалко, что я уже не та романтичная дура, какой была ещё год назад, когда работала старшей свахой…