Насколько объективны, с учетом перечисленных обстоятельств, выводы о наличии психического заболевания? Напомним, что Людвиг вплоть до своего ареста и официального признания его недееспособным не проходил медицинского освидетельствования. Ни один уважающий себя врач никогда не поставит диагноз, опираясь лишь на свидетельства третьих лиц, не проведя детального обследования самого больного. Заочный диагноз недопустим ни при каких обстоятельствах. В случае же баварского короля мы имеем именно такой пример. «Как же вы поставили мне диагноз? Вы ведь даже не беседовали со мной», — сказал Людвиг во время своего ареста — и получил очень характерный ответ: «Ваше величество, в этом нет необходимости. Мы обладаем информацией, которая нам дает достаточно доказательств». Трудно удержаться от ассоциации с событиями, происходящими у нас на глазах: пресловутое «хайли лайкли[125]» — вовсе не «новая царица доказательств», а «хорошо забытая старая»…
Если всё же рассматривать «историю болезни» Людвига с окончательным диагнозом «паранойя», то картина получается следующая:
«Под именем паранойи, или первичного помешательства, — пишет профессор Ковалевский, — разумеется такое расстройство умственных способностей, при котором в обычный круг мышления, в обычное сочетание представлений, в обычный, признаваемый нами за правильный, образ жизни и действий врывается круг безумных идей в виде ограниченного бреда. Таким образом, при этом происходит раздвоение сознания в человеке: с одной стороны, он живет здоровою жизнью, ее интересами, делами и обстоятельствами; с другой стороны, внутри себя такой больной таит болезненные мысли, бредовые идеи и целый ряд безумных представлений… Особенно хорошо обработанным и выкристаллизованным этот плод является в тех случаях, когда унаследованные качества и свойства характера и душевной деятельности находят себе поддержку и укрепление в воспитании и обстоятельствах дальнейшей жизни данного лица… Уже от природы он (Людвиг. — М. З.) унаследовал болезненную, мечтательную и фантазирующую натуру, дарования, в которых блестящие умственные способности заглушались гениальными созданиями воображения. Воспитание, образование, обстановка, обстоятельства жизни и случайности сделали то, что не рассудок взял перевес над образами фантазии, а воображение и фантазия одержали победу над рассудком. <…> Людвиг II при всех его болезненных проявлениях почти до конца жизни являлся умным, находчивым, сообразительным и настойчиво отстаивающим интересы королевства королем (здесь и далее в приводимом фрагменте курсив наш. — М. З.). Диво ли, что при его правильном управлении как короля, при его уединенной и замкнутой жизни его подданные знали его как мудрого короля и настойчивого охранителя государственной самостоятельности даже пред лицом железного человека (Бисмарка. — М. З.). С этой точки зрения Людвиг II по праву пользовался преданностью и любовью баварцев.
Но этого мало. Его болезненные страсти — страсти в высокой степени благородные и возвышенные. Он тратил десятки миллионов на постройки дворцов. Страсть в высочайшей степени благородная и заслуживающая полного сочувствия и одобрения. Людвиг тратил на эти дворцы не государственные деньги, а свои личные, те деньги, которые государство отпускало ему на его личные потребности. Он тратил их на высокохудожественные произведения и тем украсил государство, развивал в нем возвышенные вкусы и потребности и этим привлек тысячи путешественников в Баварию и создал ей славу и обогащение. Наконец, он тратил деньги в своем государстве и тем обогатил десятки тысяч подданных»{178}.
Согласитесь, что если не брать во внимание «факты», тиражируемые тогдашней проправительственной прессой, то на основании приведенного заключения профессора Ковалевского вырисовывается не столь уж безнадежная картина. Ближайшее окружение короля просто не смогло (или не захотело?) направить его природные наклонности в нужное русло, тем самым оградив Людвига от самого себя. Кстати, в первые годы своего правления он охотно выслушивал советы министров, старался максимально следовать им, внимательно вникал в государственные дела и был очень послушным и благодарным учеником.
Исходя из того, что личного психиатрического освидетельствования короля проведено не было, попробуем поставить под сомнение точность диагноза Людвига. Фактически мы с Гудденом, поставившим его, находимся в равных условиях, опираясь лишь на свидетельства третьих лиц. Мы не претендуем на профессиональное психиатрическое заключение, но имеем право на собственное суждение, исходя хотя бы из того, что заочный диагноз тоже нельзя назвать профессиональным. Основные вопросы, на которые мы попытаемся ответить: было ли заболевание Людвига II необратимым, прогрессирующим и приводящим к недееспособности? и была ли это паранойя?
Конечно, мы обязаны делать скидку на тогдашний уровень развития психиатрии. Мы попробуем лишь, опираясь на современные научные знания о причинах и характере течения паранойи, посмертно реабилитировать короля.
Начнем с научного определения разновидностей паранойи согласно «Справочнику по психиатрии»:
«Инволюционная паранойя. Течение хроническое (до нескольких лет) или волнообразное. Клиническая картина определяется систематизированным монотематическим паранойяльным бредом в виде то идей ревности (преимущественно у мужчин), то идей ущерба (чаще у женщин) или преследования. Такие психозы богаты аргументацией и бредовыми интерпретациями; постепенно развивается детально разработанный бред. Бред распространяется и ретроспективно (бредовое переосмысление фактов прошлого). Эти психозы обычно не сопровождаются значительными изменениями личности и не переходят в органическое снижение.
Инволюционный параноид. Течение таких психозов бывает затяжным или волнообразным. Клиническая картина параноида определяется «маломасштабным» бредом преследования. Бред направлен преимущественно против конкретных лиц из окружения больного (члены семьи, соседи) или людей, с которыми «преследователи» могут быть связаны (работники милиции, врачи и т. п.). Одновременно развиваются разоблачительные идеи, направленные против преследователей. Настроение бывает временами тревожным и подавленным, но преобладает оптимизм. Вне сферы бреда больные сохраняют обычные социальные связи, обслуживают себя, полностью ориентируются в бытовых вопросах. Даже при длительном течении заболевания выраженные психоорганические расстройства не развиваются. Личностные изменения ограничиваются нарастающей подозрительностью и конфликтностью. <…>
Реактивные параноиды. Содержание бредовых идей обычно отражает психотравмирующую ситуацию. Основные опорные критерии: ситуационная обусловленность, конкретный, образный, чувственный бред, связь его содержания с психотравмирующей ситуацией и обратимость этого состояния при изменении внешней обстановки»{179}.
Вспоминая «факты» из «обвинительного акта», можно сделать вывод, что на первый взгляд профессор Ковалевский был прав. Но «достоверность» этих «фактов» нам уже известна. Теперь обратимся к «чистой» науке. Достаточно сказать, что в настоящее время однозначный диагноз «паранойя» вообще не ставится, а различные типы этого психического расстройства yсnешно купируются. Кроме того, у пациента не происходит патологических необратимых личностных изменений. Обратим внимание на еще один момент, который в свое время явился дополнительным аргументом против Людвига II. Как мы помним, его младший брат Отто начиная с 1872 года (болезнь окончательно погасила последние искры его разума в 1876-м) страдал буйным помешательством, полностью разрушившим его личность. Его недуг (скорее всего, шизофрения, хотя для установления точного диагноза доступных исследователям данных совершенно недостаточно) был действительно необратимым, прогрессирующим и приводящим к недееспособности. На основании этого факта Гудден и Ко сделали вывод о наследственном характере болезни Людвига II. Но, во-первых, Отто не диагностировали паранойю; во-вторых, паранойя не является наследственным заболеванием (во времена Людвига твердо придерживались обратного мнения). Что же мы получаем в итоге? Болезнь короля, даже если это и была паранойя, не являлась наследственной, необратимой, прогрессирующей и не приводила к недееспособности!
