— Сделал? — он одобрительно усмехнулся. — Что-что, а считать он умеет. Сколько там выходит?

— Шестьсот тридцать восемь литров, — Гедимин посмотрел на свои руки, на потолок модуля и безнадёжно покачал головой. — Чтобы это везти, нужен отдельный челнок.

Он потыкал в стенку рядом с ближайшим узким кольцом. Трубка, ещё ни под что не занятая, приподнялась над поверхностью, и сармат, с сожалением посмотрев на ампулу флония, срезал когтем капсюль вместе с иглой и приложил шланг к маленькому отверстию. Трубка сжалась, повторяя размеры незнакомого предмета, и, вытолкнув на ладонь Гедимина пустую ампулу, втянулась в стенку. Несколько минут сармат смотрел на неё, но реакции так и не дождался.

— С меей оно пять дней возилось, — сказал Зет, укладываясь на дно ячейки. — Интересно, с флонием до двадцать пятого справится?

«Лишь бы сам модуль не отравился,» — Гедимин, вспомнив, как флоний действует на необлучённые организмы, с подозрением покосился на втянувшуюся трубку. Следов разъедания на ней не было — кажется, она поглотила яд без вреда для себя. «Надо подумать, как сделать кораблю инъекцию. Нужна будет очень толстая вена…»

20 апреля 26 года. Лунный рейд, корабль «Ниийюу»

— Здесь, — Гедимин прижал ладонь к розоватой пульсирующей поверхности. Здесь обшивка — и плотная, и волокнистая — выгорела на полметра в глубину, и сквозь тонкий слой волокон на дне длинной широкой раны просвечивала «кровеносная» труба.

— Хм, — Зет, склонившись над розовым пятном, посмотрел на экран сканера. — Тридцать три сантиметра в состоянии сужения… Представляю, какое там давление. Нашу «иглу» не вышибет?

Гедимин качнул головой. Ему на секунду стало неловко за Зета — сармат-механик вроде бы должен был знать, как входить в ёмкости под давлением без вреда для них и себя — но он списал нелепый вопрос на общее волнение. Ему самому становилось не по себе, когда он смотрел на пульсирующую «вену» — сколько он ни встречался с живыми кораблями, привыкнуть к их особенностям не удавалось.

— Атомщик, приём, — вышел на связь Иджес. Гедимин видел его силуэт на другом краю гигантского обруча — сармат стоял со сканером в руке и следил за проплывающими внизу челноками. Сегодня их было необычно много, и они группировались по трое — один крупный, два маленьких. Они выстраивались вдоль тора и как будто чего-то ждали, зависнув над ледяным астероидом. Гедимин заметил, что они скапливаются там, где в ряду сгустков, подвешенных на тяжах, зияли пустоты, — чем ближе к пролому, тем челноков становилось больше.

— Приём, — отозвался ремонтник. — Что у вас?

— Там, где повреждений меньше, что-то вроде шевелится, — без особой уверенности ответил Иджес. Гедимин покосился на анализатор. Луч доставал до точки, откуда сарматы начали ремонт, и было видно, что там, в небольших «ранках» на обшивке, проступают капли заживляющей жидкости. Её было очень мало, и она просто покрывала раневую поверхность, не формируя новые ткани.

— Корабль жив, но очень-очень болен, — подвёл итоги Иджес. — Говоришь, шестьсот сорок литров? Что модуль, ещё не насинтезировал?

— Пока нет, — ответил Гедимин, следя за ближайшей тройкой челноков. Неслышный сигнал, похоже, поступил — она двинулась к обручам и остановилась там, где недавно висел сгоревший под лучом сгусток.

— Шестьсот литров быстро не нагонишь, — вздохнул Иджес. — Смотри! Что они там делают?

Самый крупный сгусток втиснулся между тремя обручами и плотно обмотал их выступающими тросами, два малых легли поверх него и слиплись с ним в один белый ком. Такие комки теперь висели везде, по всей протяжённости облучённого кольца, и странно, неритмично подёргивались.

— Я нашёл ещё одну «вену», — сказал Зет, перебравшись поближе к Гедимину. — Вон в том квадрате. Примерно той же толщины. Я думаю, лучше вводить флоний в разные точки.

— Уверен, что это разные вены? — вяло поинтересовался Гедимин, глядя на белые комки. Один из них начал раскрываться. Несколько минут он висел на месте, помахивая щупальцами, — видимо, челноки запутались в собственных тросах — а потом, разделившись натрое, скользнул к астероиду и вдоль его поверхности — к неповреждённой части корабля. Там, где он только что находился, стоял теперь новый «сгусток», опирающийся на трубчатые тяжи.

— Жёваный крот! — послышалось в наушниках. — Нет, ты видел?! Они заменили эти свои штуки! Чего им корабль-то было не починить?!

«Или не нагнать флония, чтобы мы с этим не возились,» — додумал его мысль Гедимин. «Опять какие-то дурацкие традиции…»

24 апреля 26 года. Лунный рейд, корабль «Ниийюу»

Зет, приподнявшись со дна спальной ячейки, оперся о края и привстал на вытянутых пальцах, запрокинув голову.

— У-у-оу! — протяжно выдохнул он. Гедимин, скрыв зевок, потянулся с таким же наслаждением и достал полную флягу.

— Последний день на рейде, — усмехнулся Зет, откинув шлем и плеснув водой себе в лицо. — Никакой регенерации, никакого флония…

Гедимин покосился на стенку ячейки и удивлённо мигнул — одно из плоских красных колец, отмечающих неиспользуемые шланги, припухло и окрасилось в чёрный. Сармат, найдя в запасах герметичный контейнер, прицепил его к трубке и направил на него щупы анализатора.

— Готово, — выдохнул он. — Это флоний.

«Странный, но всё-таки флоний,» — закончил он про себя, глядя на схему огромной сложной молекулы. «Вот чего ему не хватало, чтобы не разлагаться на воздухе… А тут были лишние примеси. Вот нормальный, цивилизованно полученный флоний, и никаких червяков…»

— Tzatatzqa! — крикнул Зет, повернувшись к просыпающимся ремонтникам. — У нас есть пустые контейнеры по десять литров. Все, кто нашёл у себя в ячейке чёрное кольцо, берут их и к нему прикрепляют. Пока не наполнятся, никто никуда не летит!

В наушниках задребезжало.

— Тески, приём, — Кенен, судя по голосу, ещё не до конца проснулся, но уже насторожился. — Что у вас там? Чем запасаетесь с утра пораньше?

— Флонием, — отозвался Зет. — Поставим кораблю капельницу. Хочешь посмотреть — вылезай из модуля.

Гедимин хмыкнул, — за всё время их работы на рейде Кенен ни разу не вышел в открытый космос. «Зачем он вообще полетел? Дали бы имплант Зету, он хоть работает. А Кенен только переводит кислород.»

…«Ампул» получилось тринадцать — от десятилитровых Зет, поразмыслив, отказался. Кроме них, в челнок погрузили две системы поршней, и полдороги сарматы выясняли, кто будет приводить в действие одну из них. Вторую взял себе Гедимин — он не сомневался, что флоний под давлением потечёт куда надо, и что «иглы» не вышибет.

Челнок развернулся, разматываясь на страховочные тросы и выпуская сарматов на твёрдую поверхность. Гедимин повернулся к пролому и увидел, что его нет — всё расстояние между обломанными концами обручей занимали переплетённые белые тросы. «И что мы вообще дёргаемся?» — он еле слышно хмыкнул и отвернулся от челноков. «Тут всё могут сделать без нас.»

Он посмотрел под ноги, смутно надеясь, что мианийцы за ночь сами добыли флоний и ввели «больному», но никаких следов регенерации не увидел. «Ладно, работаем дальше,» — он на секунду прижал ладонь к пульсирующей «вене». «Начнём отсюда.»

…Все шесть «ампул» опустели, и Гедимин быстро сбросил вдоль «игл» защитное поле, закрывая проколы в «вене». Поверхность под его ладонью стремительно разогревалась и разбухала. Через несколько секунд — сармат едва успел обменяться парой слов с Зетом и сбросить уже ненужные контейнеры в уловитель — корабль задрожал. Гедимин дёрнул на себя страховочный трос, подтягиваясь к челноку. Тот зашевелился, подтаскивая к себе отставших сарматов — и, не успев свернуться привычным клубком, отделился от содрогающегося корабля и рывком удалился от него на полкилометра.

— Жёваный крот! — послышалось в наушниках. — Атомщик, мы не перестарались?

— Поздно, — ответил Иджесу Зет. — Теперь сидим и смотрим. Успели выбраться?