Зет сердито фыркнул.

Гедимин не видел ни Кенена, ни Зета, — ремонтируемый корабль был большим, и сарматы расходились по нему, насколько хватало страховочных тросов. Зет был где-то поблизости, на этой стороне гигантского тора, — все его попытки настроить челнок на перемещение к дальнему изгибу оказались неудачными, и его бригада так и оставалась разделённой надвое. Гедимин провозился с челноком полчаса, но тщетно — у живого механизма было своё мнение о том, куда следует лететь, и на уговоры и запугивание он не поддавался. «Настроены наилучшим образом,» — хмыкнул сармат, сбрасывая в уловитель пучки обугленных волокон. «Все норовят указать, как нам работать. Знают, как лучше, — чинили бы сами!»

— Ты это слышал? — тяжело вздохнул Зет; у Гедимина защекотало в ухе, и он поморщился. — Я ему мешаю жить! Представляю, чего он наболтал мианийцам. Зачем ему слизняк под челюстью, если он не может перевести простую просьбу?!

Гедимин промолчал. Он смотрел на сухие серые волокна, проступившие из-под обугленного слоя. К ним снизу подходила трубка, и она вроде бы не пострадала, но никакая жидкость по ней не текла, и от прикосновения она шла складками и вяло обвисала.

— Иджес, что там с регенерацией? — спросил он.

— Никак, — угрюмо ответил механик. — Я влил в него две ампулы — никакой реакции.

— Надо прикинуть, сколько флония нужно на такую массу, — сказал Гедимин, спрыгивая с верхнего тора и соскальзывая по тяжам к шару, висящему между тремя обручами. Его поверхность была обуглена, обшивка с неё уже слезла, обнажив волокнистые слои и обрывки сухих сморщенных трубок. Гедимин запустил коготь в образовавшуюся щель, хмыкнул, намерив два дециметра мёртвой ткани, и взялся за плазменный резак. «Тут поверхность удобная, с гранями, — сразу всё срежется…»

Плазма брызнула ему на руки, и сармат, резко выключив «сфалт», отвёл сопло в сторону. Обрызганная броня дымилась. Гранёный сгусток волокон остался невредимым — плазма разлетелась, не успев его обжечь.

— Мать моя пробирка, — пробормотал Гедимин, пытаясь поддеть волокна когтем. Они, даже мёртвые, лежали необычайно плотно. Щели, которые он только что прощупывал, закрылись. Сармату не удалось подцепить ни один волосок — ни когтями, ни лучевым резаком. Он покосился на плазморез, вспомнил брызги плазмы и, отодвинувшись от сгуска, сердито сощурился.

— И что теперь?

Он притронулся к одному из тяжей, соединяющих сгусток с обручами над и под ним. Переплетение волокон, выглядевшее прочным, неожиданно легко треснуло, и сармат увидел внутри чёрные хлопья — остатки сгоревших трубок. Он проверил нижние и боковые тяжи — везде было одно и то же: «кровеносная система» сгорела, а её броня, уже бесполезная, рассыпалась под пальцами на части.

— Этот сдох, — сказал, остановившись рядом, один из ремонтников. — Там ещё один такой же. Ничего не течёт, совсем дохлый. Что с ним делать?

Гедимин ударил кулаком, перешибая тяжи, и массивный сгусток, отделившись от опор, поплыл, набирая скорость, вдоль вектора гравитации. Пробив дыру в уловителе, он пролетел мимо дугообразных выступов и упал на тёмный лёд.

— Всё, что сдохло, выкидывай, — сказал Гедимин ремонтнику. — Оно не чинится. Одноразовое.

Он перебрался к следующему сгустку, проследил взглядом за «дохлым» агрегатом, летящим к астероиду, и ткнул когтем в тяж. К его удивлению, поверхность не треснула — только несколько обгоревших волокон порвалось и встало дыбом. Анализатор показал внутри тяжей сеть толстых и тонких трубок и жидкость, текущую по ним. «А этот живой,» — Гедимин смахнул с центрального сгустка остатки обшивки. Этот узел не хотел расставаться даже с обугленными волокнами, и сармат махнул на него рукой. «Может, они нужны для регенерации. Если мы её запустим…»

Сбоку мелькнуло что-то белое. Выглянув из-за переплетения тяжей, Гедимин увидел челноки. Они слетались к валяющимся на льду «дохлым» устройствам и, обмотав их тросами, утаскивали в неповреждённую часть корабля. «Будут сами чинить?» — Гедимин, проводив взглядом летящий челнок, пожал плечами. «Их дело.»

… - Гедимин, ты сильно занят? — спросил, привстав со дна спальной ячейки, Зет. Сармат, обходящий жилой модуль по периметру, развернулся к нему, — бригадир был чем-то озадачен.

— Тут ещё одно широкое кольцо, — Зет потянул за выступ на стенке ячейки и показал Гедимину шланг, покрытый пурпурными узорами.

— Ага, и тут такой же, — повернулся к нему сармат из соседней ячейки. — Сегодня всем такие выдали.

— Кто-нибудь проверил, что из него течёт? — спросил Гедимин. Сарматы, переглянувшись, покачали головами.

— Вылезай, — буркнул Гедимин, забираясь в ячейку. — И вы тоже. Отойдите подальше.

Когда ближайшие «кровати» опустели, сармат подвесил к шлангу пустой контейнер и встряхнул трубку. В ёмкость брызнула ярко-красная жидкость. Через несколько секунд контейнер наполнился до краёв. Гедимин отцепил его — трубка уже запечаталась белой плёнкой — и, взвесив на ладони, направил на него анализатор.

— Мея, — сказал он, стараясь не мигать слишком часто. — Чистая мея.

— Ядро Сатурна! — Зет, посмотрев на втянувшийся в стенку шланг, покачал головой. — Это оно с четверга подбирало состав?

— Подобрало же, — буркнул Гедимин, не показывая удивления. — Хороший синтезатор, нам бы такой.

«А если засунуть в него ирренций…» — мелькнуло в голове, но сармат тут же вспомнил, что ирренций уже был засунут — в составе грязи, смываемой каждый день со скафандров — но ни одного серого или зелёного кольца на стенках не появилось. «Ирренций, видимо, запрещён. А плутония у меня нет. А интересно было бы проверить…»

18 апреля 26 года. Лунный рейд, корабль «Ниийюу»

— Да, нехилая пробоина, — пробормотал Иджес, отступив на шаг от края пролома. — Как бы они астероид не потеряли…

Вытянутая дуга, ещё недавно состоящая из одного целого обруча и двух надломленных, разломилась окончательно — после выламывания и расчистки всех сгоревших и непригодных конструкций её края разошлись на сорок шесть метров. Бригада Гедимина собралась по одну сторону пролома, бригада Иджеса — по другую; они давно не виделись и сейчас не спешили разбежаться, хотя работы ещё оставалось много.

— Регенерация? — спросил Гедимин, глядя на Иджеса и не слишком рассчитывая на положительный ответ. Он сам проверил расчищенную поверхность, насколько хватило длины страховочного троса, — жидкость, заживляющая «раны», так и не начала выделяться.

— Очень тяжелое облучение, — буркнул Иджес, глядя под ноги. — Он вообще ничего не может заживить. Как бы он не сдох целиком, пока мы тут зашиваем дырки…

Зет протяжно свистнул.

— Маккензи, приём! Ты сказал мианийцам про флоний?

В наушниках раздался недовольный вздох.

— «Используйте ваше оборудование так, как покажется вам нужным», — процитировал он. — Другого ответа у меня для вас нет. Не понимаю, чего вы дёргаетесь? Работы идут по плану?

— Корабль дохнет, — буркнул Иджес. — Наши работы ему не помогут. Какое оборудование, плазма его жги, мы должны использовать?!

Кенен как-то отфыркнулся, но Гедимин его уже не слушал. Он резко развернулся к Зету, едва не намотав на себя трос.

— Я знаю, о чём они, — сказал он. — Синтезатор в модуле. Он умеет делать разные вещества. Возможно, справится с флонием.

Зет растерянно мигнул.

— Его же нельзя синтезировать. Ни у кого не получилось.

«Могло получиться,» — Гедимин вспомнил отчаянный взгляд Хольгера, и в груди снова заныло. «Если бы он согласился сделать бомбу. Он отказался. А я…»

— Надо попробовать, — вслух сказал он. — Только я не знаю, сколько флония нужно.

— Выясним, — сказал Зет и, отойдя в сторону, замахал кому-то рукой. Передатчик на его запястье коротко пискнул, и он накрыл его ладонью. Гедимин оттолкнулся от верхнего обруча и спрыгнул вниз — посмотреть, что можно сделать с остатками тяжей.

…Передатчик на руке сармата зажёгся и снова погас. Гедимин, удивлённо мигнув, перевернулся набок и сдвинул пластину, прикрывающую экран. В соседней ячейке зашевелился очнувшийся от дрёмы Зет.