Гедимин, свисающий на тросах, обвивших его от подмышек до пояса, смотрел на белые сгустки вокруг огромной дрожащей конструкции. Челноки осознали угрозу первыми, — сарматов эвакуировали в несколько секунд, на поверхности не осталось никого. Корабль шёл волнами, то выпуская из незаметных проёмов щупальца и шипы, то раздуваясь в ширину; его обшивка — там, где она сохранилась — медленно чернела и подёргивалась волнистыми разводами.

— Эй! — кто-то из ремонтников, свисающих с полураскрытого челнока, дёрнулся и потянул за трос. Видимо, это было сигналом, — маленький корабль развернулся в волокнистую лепёшку — и одним движением закатал всех сарматов внутрь себя. Когда Гедимин поднялся на ноги и стряхнул с себя цепкие волокна, челнок уже пришёл в движение.

— Куда его несёт? — встревоженно спросил Зет. Все сарматы смотрели на Гедимина, будто он командовал кораблём, и ремонтник сердито сузил глаза.

— Вдоль, — буркнул он, прислушавшись к ощущениям. — Возможно, к модулю.

Через пару минут его догадка подтвердилась — челнок, пройдя стыковку, вытряхнул сарматов в жилой модуль и тут же от него отделился. Не успел Гедимин пройти дезактивацию, как в наушниках заверещало, и он от неожиданности резко выдохнул.

— Теск, твою мать! — непривычно тонким, писклявым голосом крикнул Кенен. — Приказ — всем в модуль и там сидеть! Джед, если из-за тебя я останусь без заказов, поедешь обратно на Землю!

Гедимин хмыкнул, но Кенен, не дожидаясь ответа, оборвал связь. Зет невесело усмехнулся.

— Похоже, мы и впрямь перестарались. Как думаешь, что в Миане делают с саботажниками?

— Я им сделаю, — угрюмо отозвался Гедимин, поглаживая сопло «сфалта». Ему доводилось держать в руках и бластеры, и кинетику, и ракетомёты, но спокойнее всего ему отчего-то было с плазморезом — хотя умом он понимал, что оружие из этого инструмента неважное. «Куда мне оружие? Я же не солдат,» — невесело усмехнулся он. «Обходимся подручными средствами…»

Первые два часа не происходило ничего. Сарматы бродили по модулю, лениво собирая вещи, и их вороха обнаруживались то в одной ячейке, то в другой. Кто-то решил подремать, кто-то пополнял запасы кислорода и воды. Гедимин рассматривал «сфалт», прикидывая, как приделать к нему ЛИЭГ.

— Энцелад, приём! — взвизгнуло в наушниках, и сармат растерянно мигнул — голос Кенена звучал на удивление радостно. — Челноки просят стыковки! Джед, ты вообще на передатчик смотришь?

…Гедимин ждал, что их снова высадят на поверхность корабля, но челнок завис на полусотне метров над ней и развернулся, сформировав под ногами сарматов платформу с подогнутыми краями. Каждого из пассажиров держали за плечи два троса — сорваться было невозможно, и Гедимин, ни о чём не беспокоясь, смотрел на гигантский корабль и изумлённо мигал.

Регенерирующая жидкость текла во все стороны, образуя реки, и висела над обшивкой плотным облаком. Там, где недавно зиял пролом, уже сформировались три тонких полуобруча, оплетённых красной сетью «сосудов». Вокруг сновали челноки, перехватывая утекающую жидкость и выливая обратно на корабль, но часть её попала на астероид, и лёд уже подёрнулся сеткой белых волокон. Уцелевшая обшивка из чёрной стала пурпурной и покрылась длинными шипами.

— Отличная работа, парни! — Кенен, впервые выбравшись из модуля, стоял в центре платформы, опираясь на ближайших ремонтников. — Эта штука переварила вашу отраву. Если завтра не выяснится, что это была агония, — мы вернёмся в Кларк!

25 апреля 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— А я понял, — сказал, ухмыльнувшись, Иджес.

В карантинном модуле было тесно — Кенен снова сэкономил, и пришлось убирать перегородки, чтобы сарматы хоть как-то разместились. Сам Маккензи, получивший три затрещины от недовольных бригадиров, отсиживался в каком-то углу, — Гедимин всегда удивлялся его способности прятаться там, где нет места и для лишней бактерии. Зет в поисках Кенена обходил модуль, переступая через отдыхающих сарматов. Иджес, наконец добравшийся до Гедимина, после объятий, шипения и выравнивания помятых частей скафандра сел на палубу и ухмыльнулся.

— Ну да, наверное, так. Тогда всё сходится.

— Что с чем? — Гедимин озадаченно посмотрел на него, вспоминая, не придавил ли сармату, кроме спины и плеч, ещё и голову.

— Почему мианийцы такие, — пояснил Иджес. — Теперь понятно. Они просто думают, что ты уже всё знаешь.

Гедимин мигнул.

— Ну да, все эти штуки, — Иджес пошевелил пальцами. — Как устроены корабли, что с чем соединять, где взять флоний… Ты всё знаешь и видишь насквозь. Поэтому не дают чертежей и так странно отвечают. Они там тоже удивляются, зачем ты спрашиваешь, — ты же сам всё это знаешь!

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин. — Да, похоже на то. И что теперь с ними делать?

Вспомнив живого слизня под челюстью Кенена, он непроизвольно притронулся к подбородку и сердито сощурился — вставлять в себя эту штуку не хотелось, даже ради переговоров с инопланетной расой.

Иджес пожал плечами.

— Думаю, тут уже ничего не сделаешь. Мы с ними столько работали, и всегда это подверждалось. Теперь их не разубедишь.

Гедимин сел на палубу. После ультрафиолетовой дезинфекции перед глазами до сих пор плыли круги. «Не люблю карантины,» — думал он. «Ещё и модуль тесный. Опять Маккензи сэкономил. Куда только деньги складывает…»

01 мая 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ага, пожалуйста, — вяло кивнул Амос в ответ на благодарности Гедимина и, оглянувшись на щит управления, брезгливо встряхнул рукой. — Обращайся, если что. Вот только одна просьба…

Гедимин вопросительно хмыкнул. Ему было неловко — особенно сейчас, когда он смотрел в записи в ежедневнике, сделанные аккуратным почерком Амоса. Филк просидел месяц наедине с реактором, — Гедимин сменил его только сегодня, выйдя из карантина.

— У меня руки слабые, — сказал Амос, недобро щурясь. — Приходится просить. Дай Маккензи хорошую плюху.

Кенен хихикнул, но, увидев, как Гедимин разворачивается к нему, резко замолчал и шарахнулся к закрытому люку. Оплеуха вышла довольно слабой, но звучной, — скафандр так и загудел. Амос довольно ухмыльнулся.

— В следующий раз думай, прежде чем повесить на меня опасную чужую штуковину, — сказал он, проходя мимо Кенена к дезактивационной камере. Маккензи, держась за шлем, хмуро посмотрел ему вслед.

— Псих-недомерок!.. Джед, а ты давно выполняешь поручения каждого филка?

— Заткнись, — отозвался Гедимин, заканчивая сверку записей. Он недовольно щурился. Амос опыты провёл, и результат был похож на ожидаемый, — но вот Гедимин их не продублировал, и половина эксперимента, считай, была сорвана.

— Я пошёл, — сказал Кенен, выждав несколько секунд. — Ансельма присылать?

Гедимин кивнул.

— Пусть приходит. Дам инструктаж, — он недовольно сощурился на часы — дело шло к полудню. — И так с подготовкой затянули…

…Ничего общего между графиками не было.

— Что там? — с любопытством спросил Ансельм, пытаясь заглянуть в записи из-под руки Гедимина. Тот сузил глаза. «Этот всюду залезет. Знал же, кого берёшь, — теперь терпи!»

— Интенсивность излучения растёт после запуска. Иногда плавно, иногда… — он, не договорив, пожал плечами. — На сегодня всё. Завтра приходи с утра, после подъёма.

Он проводил Ансельма до дезактивационной камеры, с трудом преодолевая желание подтолкнуть его в спину. Филк, впервые услышавший о существовании реактора, за пять минут успел залезть всюду, кроме активной зоны. Туда его Гедимин пускать не собирался — он хорошо помнил, чем закончился такой «опыт» с участием Дагфари.

…Выйдя на палубу, сармат остановился и вздрогнул — в наушниках раздался голос Кенена, и обращался командир явно не к нему.

— Откуда мы можем знать такие вещи, Чарли? У нас тут мирная ремонтная база. Не думаешь же ты, что по ночам тут садится атомный крейсер?

Он выдавил из себя нервный смешок.